Просыпаться в чужой постели было странно. До сих пор, несмотря на то что Себастьян спал вместе с Мэйр вот уже почти неделю. С теплой, уютной, вечно мерзнущей Мэйр, которая всегда укладывалась на противоположном конце постели, но всякий раз оказывалась под боком, по обыкновению устроив голову на плече или перекинув руку поперек талии. Разумеется, Себастьян против таких вольностей ничего не имел. Поначалу старался вести себя прилично, послушно снося все душевные метания своей феи, потом плюнул и просто сграбастывал ее в свои объятия, как только та начинала дремать. Но все равно непривычно, как иначе. Особенно когда собственное тело вполне предсказуемо реагирует на девушку рядом. Хотя у некоторых вообще даже уши трогать нельзя. Рука затекла жутко – это Себастьян ощутил, едва проснувшись. Но освобождаться не стал. Достаточно было спросонья глянуть на мирно посапывающую Мэйр, прижавшуюся к нему, и он мигом забыл обо всех неудобствах. Уже привычно и аккуратно, чтобы не разбудить, он устроил свободную руку на ее пояснице. Ощущать под пальцами ткань рубашки было не слишком приятно и не соответствовало настроению, а потому, искренне надеясь, что Мэйр проснется не сразу, Себастьян потянул ткань вверх, кончиками пальцев проводя по голой коже. Реакции не последовало, и ладонь уже более уверенно прошлась по выступающим позвонкам. Себастьян прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, и незаметно для себя провалился в чужие мысли, на деле являющиеся некрепким утренним сном. Различить успел немного – переливающийся оттенками зеленого лес, огромное, необъятное дерево, размахивающее ветвями, словно руками, будто доказывая что-то неразумному человечку, умостившемуся у его корней. Ну прямо идиллия. Интересно, в ней будет место для него? «Подменыш тебе свое холодное сердечко не отдаст», – вспомнились слова ехидного кота, заставив вздрогнуть. А что, если так оно и есть? Мэйр вряд ли захочет всерьез связываться с двинутым на всю голову маньяком. Пусть даже и с лордом – учитывая, что от этого титула у Себастьяна одно название. И куча проблем, если он правильно понял причину визита убийц в лечебницу. Неудивительно, что она стремится его вылечить всеми возможными способами. Без Себастьяна головной боли у блистательной целительницы будет на порядок меньше. Вот еще. Никуда он свою фею не отпустит, тем более что всей ее напускной отстраненности и безразличию цена два медяка. Руки сильнее сжались вокруг стройного тела, сжимая так, будто Мэйр собиралась избавиться от него сию же секунду. – А, опять ты?… – пробурчала та, вяло завозившись в его объятиях и явно не без труда приоткрыв глаза. – Отвали, я сплю… Но, вопреки своим словам, сбрасывать руки не стала, даже наоборот: обхватила поперек талии, притерлась вплотную, обжигая шею жарким дыханием… и похоже, всерьез вознамерилась спать дальше. Не то чтобы Себастьян был против. Повозился, удобнее устраиваясь на подушке, и все же вытащил руку из-под не такого уж и легкого тела, чтобы тут же запустить ее в волосы и мягко помассировать затылок. Мэйр это нравилось, да и ему тоже – шелковистые волосы легко скользили между пальцами. Было в этом что-то… семейное и уютное. Набравшись смелости и наглости, Себастьян задрал ее рубашку еще выше, устраивая вторую ладонь между острых лопаток. – Ну и что ты делаешь? – послышалось глухое ворчание. – Лапаю тебя? «Как будто похоже на что-то иное». – Бессовестный, – припечатала Мэйр. И подтянулась выше, неловко ткнулась теплыми губами ему куда-то за ухом, отчего по всему телу побежали мурашки. И если бы только ими дело ограничилось… От этого недопоцелуя и руки, скользнувшей к поясу штанов, низ живота обожгло возбуждением. От неожиданности Себастьян резко сбросил Мэйр с себя, опрокинул на спину и столкнулся с удивленным взглядом зеленющих глаз. Нет, это совершенно невозможно. Себастьян, всего мгновение назад собиравшийся вести себя прилично, шумно выдохнул, наклонился, уже почти ощутил на своих губах чужое дыхание, услышал заполошный стук сердца феи. Еще немного, и можно будет поцеловать пухлые, такие красивые губы… – Подме-е-еныш, а ну выла-азь! – разнеслось вдруг по дому. Голос был незнакомый и до омерзения бодрый; невдалеке уже слышались шаги. – Полдень уже, ты там сдохла или местечко мне греешь? Очарование момента тут же исчезло. – Твою мать, ну я ведь так и знала… – тихо пробормотала Мэйр, а Себастьян сел на постели и хмуро уставился на приоткрытую дверь. Кто бы это ни был, он уже ему не нравится. Очень не нравится. Незваным гостем оказался высокий худощавый парень с хитрой физиономией. Лощеной гриве светлых волос и количеству побрякушек позавидовала бы любая девица, а в белозубую улыбочку от уха до уха так и хотелось впечатать кулак. Мало того, что этот тип Себастьяну очень не нравился, так от него еще и голова заболела – незнакомец прямо-таки фонтанировал энтузиазмом, изумлением и ехиднейшим весельем. – Так-так, – протянул этот патлатый прощелыга, скрестив на груди руки в перчатках, – я гляжу, местечко-то занято. – Френсис, ну я же просила! – Мэйр тяжко вздохнула, кутаясь в одеяло то ли по привычке, то ли в тщетной попытке спрятаться от этой ходячей головной боли. Впрочем, она-то явно была рада видеть незнакомца, Себастьян это четко ощущал. И это раздражало куда сильнее, чем следовало бы, даже учитывая, что радостно-долбанутый кретин заявился настолько невовремя. – Сказано было: жри в другом месте, у меня дела! – Вижу я твои дела, зараза ушастая, – хмыкнул этот Френсис, опершись спиной о дверной косяк, и смерил Себастьяна эдаким оценивающим взглядом. – Вы с «делами» натрахались уже? Если нет, то я, так и быть, внизу подожду, пока вы закончите. Только чтоб недолго, я голодный! – Да нечего тут заканчивать! Иди жаровню грей, дай хоть одеться спокойно. – Ой, больно надо! Я там уже все видел. – Френсис выразительно фыркнул и, подмигнув Себастьяну, наконец-то вымелся за дверь. – Извини за это, – негромко произнесла Мэйр, отбросив одеяло и горестно обнимая колени. – Мне следовало догадаться, что он не утерпит и прискачет… Придется вставать и кормить эту прорву белобрысую, а то еще полдня от него не избавимся. Наверное, стоило бы приласкать ее, обнять – мол, на, смотри, я все еще тут, не дам тебя в обиду всяким засранцам. И еду сожрать тоже не дам, самим нужна. Какая-то часть Себастьяна хотела именно этого. Поправочка: совсем крохотная часть. Большая жаждала крови. Без всякого монстра, без чудовищного давления бешеной магии, клятого Френсиса хотелось разорвать на кусочки и употребить вместо завтрака. Не из любви к человечине – просто мутные белобрысые уродцы, осмелившиеся портить им с Мэйр утро (и так нарочито представляющие чужую фею обнаженной) должны страдать. – Кто это? – сипло поинтересовался он, поднимаясь и в последний момент сжимая кулаки, чтобы не отправиться убивать блондинчика, посмевшего посягнуть на святое. – Это Френсис, – откликнулась Мэйр таким тоном, будто эти два слова уже все объясняли. – Мой друг. Я бы попросила тебя не убивать его, но это трепливое недоразумение – шестой по силе некромант в Западном Пределе. Так что хрен ты его убьешь. – Смерть – это слишком просто. – Себастьян оглянулся на дверь, за которой исчез любитель целительских прелестей. Повернулся к Мэйр, смерил придирчивым взглядом. – Одевайся. – А ты? – Она оторопело вытаращились на него, явно не ожидая такого тона. Себастьян тоже не ожидал, но где он, а где душевное равновесие? Тем более при виде всяких там… – Прихорошусь. Надо встретить гостя во всей красе. «Встретить гостя? Ты имеешь в виду «прикончить»?» – усмехнулся монстр. Или не монстр – раздражителей и без него хватало, а порядочные люди сами с собой тоже разговаривают. Особенно когда их что-то бесит. А еще по лестнице за ванной комнатой можно незаметно спуститься в прихожую и захватить лук со стрелами. Оружие, как известно, способствует взаимопониманию. А стрела в заднице неплохо усмиряет пыл хоть некроманту, хоть бешеному волку. В кухню Себастьян спустился ничуть не успокоившийся. Какое там, когда в голове роятся чужие мысли, перескакивающие с Мэйр на него, фантазии относительно того, чем они занимались в спальне, и прочая похабень вперемешку с желанием вкусно пожрать. Удалось только немного охладить пыл – его фея не оценит убийства гадкого некромантишки, и вообще такие дела лучше обстряпывать без свидетелей. И ради достижения наилучшего результата на холодную голову. В общем, лук тоже пришлось оставить по пути в кухню, прислонив к комоду. А жаль. Потому как Себастьян, привыкший к дому, кухне и хозяйничающей там Мэйр, возмутился до глубины души, узрев там Френсиса, раскинувшегося на стуле и ожидающего, когда его накормят. – Что так быстро? – весело изумился он, едва завидев Себастьяна. – А с виду ты выносливее. Где подменыша потерял?… Впрочем, знаю, – он прислушался к чему-то и кивнул сам себе, – опять в кипятке полощется. Я как-то раз к ней сунулся – думал, сварюсь нафиг… Уж мне эти демонские замашки с жарой и сырым мясом!.. Ничуть не смущенный зловещим молчанием, Френсис ехидно щурил глаза – один голубой, а другой карий, что, признаться, выглядит занятно, – и продолжал нести околесицу. Да еще и с таким видом, словно ему тут самое место. Неужто и впрямь неубиваемый? Себастьян честно пытался сдержаться. Из любви к Мэйр и чистому полу, только вчера помытому трудолюбивыми (и безмозглыми, прямо как Френсис) скелетами-уборщиками. Нужно уважать чужой труд. А кое-кому – накрепко уяснить, чья теперь фея. Он со злорадным наслаждением выпустил силу, любовно сдобрив ее собственными представлениями – где, в какой позе и без каких частей тела видал наглых некромантов. Густая, так давно жаждавшая свободы магия охотно выплеснулась наружу, повисая в воздухе незримой вуалью. Казалось, ее хватило бы на добрую милю вокруг – по крайней мере, Себастьян еще никогда не чувствовал себя более сильным. И, надо заметить, без всяких монстров, жужжащих над ухом. Спасибо Фалько, папашиному заклинанию и собственному упрямству, с которым он последние два дня возводил защиту в своей голове. До идеала далеко, но колдовать уже в разы приятнее. – Ух, какие мы злобненькие! – восхитился Френсис. Он снял перчатки и с силой растер виски, однако больше ничем не выдал дискомфорта, даже более того – по-прежнему фонил идиотским весельем на всю кухню. – Уймись, малыш, слабенькая мигрень меня не убьет. Ты, может, и прославился на всю столицу, да только некроманту твои игрушки что мертвому припарка. – Я не мог не попробовать, – равнодушно заметил Себастьян, подхватывая яблоко из вазы. – Не люблю некромантов. – Да-да, злобные твари, оскверняющие трупы… Никакой оригинальности! – Плевать я хотел на трупы. – Он уселся за стол и выудил из вазочки печенье. – Ты испортил мне утро. – Я голодный. – Френсис пожал плечами, чуть заметно поморщившись. Видать, мигрень у него разыгралась не такая уж слабенькая. – А Мэйр всегда рада кого-нибудь накормить. Что до испорченного утра – ну извини, я не предполагал, что по дому моей бывшей девушки скачет какой-то неуравновешенный хрен с горы… – Чего ты не предполагал? – сердито фыркнул Себастьян. – Вранье. – Ну ладно, я догадывался, – легко согласилась эта бесстыдная некромантская рожа. – Возможно, что даже и знал, но… В любом случае, я пришел к своей подруге, и она мне рада, как и всегда. А до твоего недовольства никому и дела нет, ведь ты всего лишь… – Развлекаешься, Френсис? – сухо поинтересовалась Мэйр, неожиданно оказавшаяся рядом. Себастьян коротко взглянул на нее и вмиг ощутил вину – с волос на полурасстегнутую рубашку капала вода, оставляя мокрые пятна на светлой ткани. Очевидно, торопилась к ним. На милю, может, сил и не хватало, а до второго этажа точно достало. – …всего лишь пациент, – закончил Френсис, премило улыбаясь. – Пациент, – согласилась Мэйр, – нестабильный. Будешь его нервировать, жрать не получишь и вообще в окно вылетишь. Это ясно? – Кри-сталь-но, моя ж ты пакость из-под холма. Ох, эти целители… Исторгнув душераздирающий вздох – вот актеришка недоделанный, а сам чуть не истерит от веселья! – Френсис снял с жаровни закипевший чайник и принялся суетиться с чашками и заваркой, любезно расспрашивая, кто чего изволит. Себастьян же злорадно улыбнулся, довольный, что паскудному блондинчику хотя бы влетело за наглость. – Мэйр, – позвал он, глядя на эту нарочитую суету, – можно я все-таки пущу стрелу ему в задницу? – Себастьян! – Что? Не покалечу, так хоть душу отведу. – Никто никого калечить не будет. – А жаль…