То, что он находится в волшебном лесу, Себастьян почувствовал, стоило только ступить под сень высоких старых деревьев, раскинувших кроны высоко над землей. Он словно… живой. Единый организм, по которому растекается магия. Себастьян невольно оглянулся – стоило только сделать шаг, возникло ощущение, будто за спиной закрывается невидимая дверь. Неправда, конечно – никакой двери там нет и не было. Тропинка все петляла среди желтеющей травы, кустов орешника и упавших веток. Он с трудом подавил желание выхватить стрелу из колчана и наложить ее на звонкую тетиву. Все-таки он не у себя в лесу, лишенном всякого волшебства, странных существ и плотоядного дерева, о котором Себастьян наслышан в самых жутких и красочных подробностях. Ощущение чьего-то незримого присутствия холодило кожу, хотя трусостью он точно не страдал. Безрассудством и завышенным самомнением – это да. Но не трусостью. – Ладно. – Себастьян примирительно поднял руки вверх, показывая, что не собирается стрелять без разбору в первый попавшийся пень. – Ну, я собрался прогуляться. И настрелять дичи на ужин, если можно. «Отлично, я теперь еще и с деревьями разговариваю». Деревья, впрочем, казались куда более надежными собеседниками, чем собственный разум. Они-то умные, не оставляли свою фею с гадким некромантишкой – стоят себе и стоят, куда им деваться? – Можно, можно, – послышался сбоку переливчатый детский голосок. Себастьян дернулся, резко развернулся и все же выхватил стрелу. Тетива натянулась, легонько звякнув. Среди деревьев мелькнули кудрявые рыжие волосы, украшенные венком из листьев и осенних цветов, наверняка последних в этом году. «Дети?» Себастьян шагнул было в ту же сторону. Но остановился – откуда бы в лесу взяться детям? Только нечисти, следовать за которой – последнее дело. Он наугад выпустил немного силы и услышал в ответ только шелест листьев, шум ветра и звук, похожий на звон колокольчиков. Точно не дети. – Какой страшный! – Жуть! Неведомые существа рассмеялись, будто удачной шутке, и попрятались за деревьями. – Не пугай нас! – Вряд ли я вас напугал, – проворчал Себастьян, опуская лук. – Напугал! Напугал! – Все Мэйраэн-фэ расскажем! Все-все! Бойся!.. – Бойся! Бойся! Под собственный звонкий смех они исчезли так же неожиданно, как появились. А вот дорогу и ответ не подсказали. – Сам разберусь, – буркнул Себастьян и глянул на тропку – все еще здесь, вьется между деревьями, уводит в самую чащу. И ведь наверняка рассчитана на доверчивого путника. Он поднял голову- солнце потихоньку клонилось к западу. Ровно туда, откуда тянуло магией, жутковатой и очень густой. Будто жидкое золото, расползалась она по лесу, звала за собой. И звучала в голове – насмешливым, хрипловатым голосом. Не настоящим, скорее мозг так обрабатывал информацию, слишком сложную для обычного человека, которому не приходилось болтать с зачарованными деревьями всю юность. Или всю жизнь – Себастьян не спрашивал, когда именно Мэйр стала лучшим другом невиданных существ, населяющих это место. Неметон. Себастьян откуда-то понял это. Ощутил, что именно там, на западе, где холм стремится в небо, растет то самое великое древо, готовое уничтожить всякого, кто покусится на лесные сокровища. Он скользнул влево, уходя с тропинки. Так привычнее и правильнее – ступать по мягкой траве, укрытой опавшими листьями, пока немногочисленными, вперемешку с веточками и перегнившей прошлогодней листвой. Главное – смотреть себе под ноги, привыкая заново. Это не Недволльский лес, где ему был знаком каждый камень и каждое воронье гнездо. Здесь было по-другому, но как-то более… правильно. – Только не сожри меня раньше, чем я дойду до тебя, – попросил он Неметона. Показалось или в голове и впрямь прозвучал смешок? Спиной Себастьян чувствовал, что за ним следят. Неотрывно и явно недобро. Не нужно быть менталистом, чтобы знать это. Достаточно пожить в лесу хотя бы пару лет, чтобы различать ощущения и научиться доверять своей интуиции. Сейчас она не вопила об опасности ежесекундно, но предупреждала, что чужаку здесь не то чтобы место. Позволяют бродить, перепрыгивая с корня на корень, но и только. А может, это тоже Неметон – кто их знает, этих хранителей Западных земель? Неметон оказался прекрасен. Насколько вообще прекрасным может быть дерево, обхватить которое не под силу и десятку человек. Всерьез захотелось поклониться и, словно нашкодившему ученику младшей школы, покорно попросить прощения. За что, Себастьян не знал точно. Наверное, за свой визит и за наглость, с которой он посмел бродить по чужому – это он понимал, как никогда – лесу. – Нас не познакомили, – проговорил Себастьян, задрав голову – крона уходила высоко в небо, скрывая его. – Я парень Мэйр. Его окутало незримым, но вполне осязаемым маревом чужих эмоций – скептицизм, насмешка, откровенно фальшивое изумление. – Потрясающе, – пробурчал он, сложив руки на груди, – даже гребаное дерево надо мной ржет. Непонятно только, над чем именно. Хотя причин было достаточно. Начиная с совершенно дурного побега от проблемы по имени Френсис (и дурацких картиночек в его безмозглой голове) и заканчивая собственно болтовней с тупой деревяшкой. По лицу вдруг хлестнуло веткой. Не до крови, но больно, заставив устыдиться. Дерево или нет, но оно разумное. И старше Себастьяна в бессчетное количество раз. – Прошу прощения, – извинился он, не особо стараясь быть искренним. Глянул вниз – по земле стелился огромный корень, высотой доходящий почти до колена. Темный, кое-где покрытый ярко-зеленым мхом. – Я присяду, можно? Неметон если и удивился подобной наглости, то комментировать своими образами-картинками не стал. Но снова будто бы хмыкнул. Убивать пока не собирался, от любопытства или просто из интереса к назойливому человечку. Себастьян сел, вытянув ноги, а потом и вовсе перекинул одну через шершавое дерево и улегся на нем, подложив руки под голову. На этот раз опалило изумлением и даже чуточку возмущением. «И как ты до сих пор жив?» – безошибочно читалось в шуме кроны. Никакие слова не требовались, чтобы распознать это. Как будто Себастьян знал. – Спасибо, – проговорил он, прикрывая глаза. Тишина – густая, словно вокруг не воздух, а толща воды, – накрыла, убирая остатки нервозности. Пожалуй, стоило прийти сюда раньше, когда сила сводила с ума, нашептывая на ухо всякие гадости и сбивая с мыслей. Или не стоило – кто знает, как повел бы себя Неметон, к которому вдруг притащился поехавший менталист с бешеной магией. Было… сонно. Тихий шелест листьев убаюкивал, и казалось, что здесь, под Неметоном, куда теплее, чем должно быть в осеннюю пору. Или так оно и было – разбираться еще и в этом Себастьян не собирался. Ему хватало над чем ломать голову. Например, над стеной внутри своей головы. Себастьян уже по привычке нарисовал в воображении «крепость». Окна, двери, черный камень, вязь заклинаний Фалько напополам с теми, что он сотворил в первый раз. Они все еще казались ужасно сложными, но за последние пару дней Себастьян немного разобрался в переплетениях нитей и символов; понял, откуда надо начинать, чтобы не шибануло отдачей, как в прошлый раз. Он мысленно примерился к одному из окон, маленькому, больше похожему на бойницу в старой крепости, и накинул слой поверх первого, выведенного еще Фалько. Одна из нитей натянулась, зазвенела, но выдержала. Себастьян спешно исправил узор, непослушный и слишком сложный, отожравший изрядную долю резерва, но в итоге легший удачно. Кровь носом все же пошла – это он почувствовал сразу, как только вернулся в реальный мир. Сел, нервно утираясь рукавом, и сделал несколько глубоких вдохов, впуская в легкие лесной воздух. Ну, хоть в обморок не свалился, уже хорошо. По лицу снова хлестнула ветка – на это раз больнее, оставляя ссадину. – Эй, ты чего дерешься? – возмутился Себастьян, прижав ладонь к щеке. Он дернулся было, порываясь встать, но вокруг лодыжки вдруг обвился толстый корень, едва не намертво удерживая на месте. Без угрозы, впрочем. Мол, лежи, придурок, пока дают. – Ладно, ладно, – примирительно произнес он, возвращаясь в прежнее положение. – Спасибо. Еще раз. Верить ему не спешили – на лодыжку давило с добрую минуту, прежде чем Неметон утихомирился и отпустил. Но в расслабленно-сонное состояние погружать себя и все вокруг не спешил, напротив – шумел кроной, хоть и не слишком громко. Причину Себастьян понял не сразу, только когда ощутил отголосок чужих мыслей. Привычно беспорядочных, туманных и знакомых. Кто еще в лесу может думать одновременно о сладостях и бешеной лесной нечисти? Он открыл глаза и поднял голову, чтобы увидеть поднимающуюся к нему Мэйр в сопровождении трехрогой лошади. Если таковой вообще можно назвать стройное создание с черной, словно ночь гривой, едва не стелющейся по земле. Безумно красивое и столь же опасное даже по ощущениям. – О, все еще жив, – констатировала Мэйр, зловеще сверкая глазами из-под капюшона. – Не то чтобы я сомневалась… И, пройдя мимо, плюхнулась в ямку между двух мощных корней тысячелетнего дуба. Ни тебе суеты, ни возмущений, ни укоризненных взглядов. Что уж скрывать, Себастьян смиренно (и малодушно) ждал обычной реакции на свои выкрутасы. А получил… Ничего не получил. Как будто он пустое место. Разумеется, мириться с таким положением дел он не собирался. Однако его планы задобрить вредную фею были нарушены. Узрев прямо перед собой крупную рогатую морду, Себастьян дернулся и тут же зашипел, больно приложившись макушкой о ствол. Келпи жрать его лицо не спешил, просто обнюхал, невзначай мазнув по щеке бархатистым носом. Чуть отступил и очень по-людски склонил голову набок. В полночно-синих глазах можно было с удивительной легкостью прочесть неприязнь и сомнение. – Тен-Тен, фу, – послышалось сбоку недовольное бормотание, – ты не будешь его есть! Ну, брось, там и жрать-то нечего, жилы одни. Волшебный конь поглядел на свою не менее волшебную подружку. И, видимо, поверил ей на слово. По крайней мере, съесть Себастьяна покуда не пытались. – Тен-Тен? – вдосталь налюбовавшись конем, красующимся перед ним изо всех сил, полюбопытствовал он. В одной только позе читалось: «Я лучше тебя, смертный!», и с простеньким именем это никак не вязалось. Мэйр молчала. Она все еще была сердита, недовольство исходило от нее волнами. И не только оно – Себастьян чувствовал, что она чем-то всерьез озадачена и даже ошарашена. Мысли она прятала старательно, пусть и не настолько, чтобы Себастьян не смог бы их прочитать, будь у него полный резерв и чуть больше желания влезать в чужую голову… – Таэн’нэйерис, «Черный Шторм» на имперском, – неохотно пояснила Мэйр. – Красиво. Как и он сам. Келпи снова фыркнул – казалось, он был польщен, – и вдруг обернулся темным маревом, слился с тенью. Все произошло так быстро, что не гляди Себастьян внимательно – непременно бы удивился, куда это пропала здоровенная хищная зверюга. Судя по подозрительному шуршанию в ближайших кустах, пропала она недалеко. – Выпендрежник, – пожурила Мэйр, слабо улыбнувшись. – Если бы не некоторые очевидные различия, то я бы решила, что он твой брат-близнец, потерянный в младенчестве. – Кто знает, где еще гулял мой папаша… – Вряд ли бы даже у него получилось натрахать коня. Тем более этого. Выдав столь ценное замечание, Мэйр снова замолкла. Вокруг нее стаей ярких светлячков роились крохотные огоньки. То, видно, была магия Неметона, и она радовалась явлению своей хранительницы. Изредка Мэйр протягивала руку и ловила огонек, сжимала в кулаке. Тот гас с тихим шипением, однако на смену ему загоралась дюжина новых. Себастьяна за этим нехитрым развлечением упорно не замечали. И Себастьян, столько лет без особого труда выносивший одиночество, вдруг понял о себе кое-что. Он, Бездна пожри, ненавидит, когда его не замечают! Да еще и так картинно. Да еще и его собственная фея! Видят боги и богини, лучше бы щетинилась стальными иголками и костерила на все лады. Ссориться, впрочем, тоже не хотелось. Попросту сил не было. Поэтому он спросил то, что сейчас интересовало больше прочего: – Что с твоей рукой? – Не бери в голову. Все в порядке. Вот и поговорили. Перед глазами, совсем как наяву, вдруг мелькнула картинка: Мэйр, окруженная зловредными красноволосыми детишками, кулаком ударяет в центр толстого пня, и тот разлетается в мелкую щепу. Довольно впечатляюще. И столь же кроваво – рука в видении казалась затянутой в красную перчатку. Теперь же о правдивости картинки свидетельствовали несколько длинных порезов да россыпь царапин на смуглой кисти. Ну вот и хорошо. – Зачем ты колотила пенек?