Свободная рука легла ему на затылок, осторожно поглаживая; горячие пальцы медленно скользнули по шее вниз, стиснули плечо. – Все в порядке. – Мэйр провела ладонью по его спине, ненароком задевая царапины, которые сама же и оставила. Снова поцеловала – коротко, легонько, чуть ли не целомудренно. Словно бы не она каких-то пять минут назад сдирала с Себастьяна одежду. – Успокойся, ладно?… Себастьян нервно усмехнулся. «Успокоиться» вышло так себе. Бездна, да это вообще невозможно, когда рядом с тобой – под тобой – твоя гребаная волшебная фея. Не обиженная и злющая, будто норовящая сожрать (но, что уж там, горячая, как все Инферно разом), а привычная и уже такая родная – ласковая, добрая, внимательная и самую малость вздорная. Та самая Мэйр, в которую Себастьян так по-идиотски втрескался. И которая, вдруг хитро прищурив глаза, улыбнулась, чтобы в следующий миг раскрыть перед ним свое сознание, позволить рухнуть в ее мысли и фантазии. Себастьян видел, как образы перед глазами оживают, как Мэйр – то ли настоящая, то ли та, из воображения, сгибает ноги в коленях и разводит их в стороны. Как тянет руки вниз, свои и его, предлагает войти, для начала пальцами, потому что ей нравятся пальцы Себастьяна, и она думала о том, какие они в деле, с самого начала. О, боги, если Себастьян кончит прямо сейчас, вины его в этом нет ни капли. Все происходящее странно, необычно и не так, как это могло бы быть с любой другой девушкой. Но просто потрясающе, потому что, ну, в самом деле, не просто же так Мэйр прогибается в пояснице и стонет. И тянется, тянется к нему, цепляется за плечи и целует, глубоко и влажно, когда Себастьян входит в нее. Сознание улетает куда-то, магия внутри клубится, переливается золотыми искрами, не толкает и никуда не рвется, ведь ей тоже нравится. – Хватит, – просит он, не узнавая собственного хриплого голоса. – Я понял, Мэйр… А Мэйр уже все равно – это заметно по шалым глазам, по вздымающейся лихорадочно груди, по тому, как она двигается навстречу, разрешая быть быстрее. Себастьян чувствует укус на своей шее и улыбается, ведет рукой по гладкому бедру, сильнее сгибая ногу. Борется с собой еще немного, и решается, накрывая губами мочку острого уха. Мэйр снова стонет – низко, тихо, бьет рукой по постели и сгребает простынь в горсть. Ткань трещит, а Себастьян… Бездна, что еще остается Себастьяну, кроме как терять голову, целовать, гладить, и двигаться, вбиваясь все сильнее в такое податливое, такое гибкое тело? Все это ненадолго – он чувствует, что вот-вот взорвется, но терпит, шепчет в губы, шею и ключицы Мэйр, как же ему хорошо, какая она волшебная. Какая она его, от кончиков длинных пальцев до острых ушей. И что он ее никому и никогда не отдаст. Себастьян не понял, сколько времени уже лежит вот так, свалившись на Мэйр и прижимая ее к постели. Чувствовать что-либо он начал, только когда ее ладонь уперлась в плечо, мягко отстраняя. – Извини, я сейчас, – прошептал он. Точнее, выдохнул, потому что голос совершенно не желал слушаться. Кажется, Мэйр на это только рассмеялась, тихо и устало, но так тепло, что Себастьян не утерпел – скатился с нее и тут же прижал к себе, сам перекинул ее ногу через свое колено, чтобы быть еще ближе. Устроил ладонь на ее бедре и принялся рассеянно поглаживать. Ему было хорошо. Так хорошо, как не было уже давно. И дело не только в сексе и горячем теле Мэйр, которая недовольно сопела под боком, пытаясь устроиться удобнее. Но… Себастьян ощущал, что именно сейчас у него появился дом. Странный, окруженный жутковатым лесом с живущими в нем невиданными существами. С феей, которую так хочется… Да просто хочется, во всех смыслах этого слова. Себастьян наклонился, чтобы поцеловать лохматую макушку, и вытащил из-под себя одеяло, чтобы укрыть их обоих. – Ты потрясающая, – в который уже раз повторил он, с удовольствием подмечая, как краснеют кончики ушей. – Заткнись уже. – Но тебе же нравится! Мэйр проворчала что-то ему в плечо, но Себастьян буквально услышал в ее голосе улыбку. – Да спи же ты, несчастье мое. И он послушался – уснул быстро, успев только покрепче прижать к себе свою фею – чтобы не сбежала. А то кто их знает, этих хозяев волшебного леса? * * * Сказать, что сон не шел, было бы преуменьшением века. Устав крутиться с боку на бок, Мэйр побежала из кровати едва ли не вприпрыжку. По пути беззвучно ругаясь и силясь отыскать одежду – не свою, так хоть какую-нибудь. Рубашка точно попалась не ее: даже если не глядеть на размер, наполовину оторванный рукав решительно не оставлял никаких сомнений. Да и вся ситуация, что называется, недвусмысленная. – Ох, дерьмо, вот я вляпалась-то… – почти жалобно прошептала Мэйр, комкая в пальцах и без того увечную тряпку. А потом со вздохом набросила ее на плечи и поплелась в кладовку. – Бездна, я с этим засранцем точно сопьюсь. Помянутый засранец, по счастью, спал не так чутко, как обычно. И на ее позорное бегство даже не пошевелился. Умаялся, бедняжка, чтоб ему… Мэйр выдернула пробку из первой попавшейся пузатой бутыли, задумчиво понюхала – грушевое, надо же, – и сделала глоток прямо из горла, чего за ней раньше не водилось. Равно как и впихиваться в шмотки с чужого плеча… Она сердито мотнула головой, не настроенная дальше размышлять на эту тему. Однако из бутылки пить не хотелось, так что она захватила на кухне чашку и с чувством выполненного долга выставила всю свою нехитрую добычу на чайный столик. А сама принялась ворошить едва тлеющие угли в камине, да с таким остервенением, будто те в чем-то перед ней провинились. Между тем, если кто и виноват, то только она сама. Больно закусив губу, Мэйр подбросила в камин парочку поленьев. Чугунная поленница, раньше то и дело пустовавшая, ныне забита доверху: Себастьян категорически не желал, чтобы его «фея» – вот же дурацкая кличка, прилипла намертво! – мерзла из-за собственной рассеянности. А если Себастьян чего-то не желает, переубедить его можно только кувалдой по башке. Да и то не факт. Плюхнувшись прямо на пол возле камина, Мэйр подозвала к себе чашку и сделала хороший глоток. Сладкое грушевое вино, без того слабенькое, уже порядком выдохлось; но на такую бездарную выпивоху должно было хватить с избытком. А там и спать можно: легкий алкогольный туман неплохо разгоняет всякие раздражающие мысли. Думать не хотелось вообще ни о чем, и уж тем более о… о том, что произошло. «О том, что ты переспала со своим пациентом? – Круглая отличница Мэйр Макинтайр предпочитала выражать свои мысли ясно и точно. – Или о том, что, ясен хрен, переспишь с ним еще не раз, не два и даже не десять? Да, именно об этом, мать твою». И заодно о том, что пациент не всегда будет пациентом. Рано или поздно Себастьян вылечится и сообразит-таки, что в мире еще гребаная куча волшебных фей – покрасивее и поинтереснее, без вороха идиотских странностей, без мрачного зачарованного леса, к которому Мэйр привязана чуть не намертво. Сообразит – и сбежит куда подальше. И разве можно будет его в этом винить? Какой нормальный человек захочет торчать в Западном Пределе, сыром и полном нечисти, когда ему открыт целый магический мир, новый и красочный? То-то и оно, что даже ненормальный трижды подумает. Да, она все прекрасно понимала. Вот только оттого не делалось менее обидно и досадно. – Сама виновата, – тихо пробормотала она, кутаясь в стянутый с дивана плед и невидящим взглядом глазея на потрескивающий огонь в камине. – Нет бы переспать и забыть. Фея, твою мать, волшебная… Переспать и забыть у Мэйр никогда не получалось. Не из того она теста сляпана. Но не винить же в своих половых трудностях беднягу Себастьяна? Да и как это прозвучит? Мол, вздумал меня трахнуть – вот теперь люби и корми вовремя? Даже в шутку получилось как-то до Бездны унизительно. Уж лучше сидеть в своем лесу, гордой и печальной, и пьянствовать в компании долбанутого дерева, вредной лошади и ехидного кота. Ну и прочей нечисти… Будто в ответ на ее мысли, опустевшая бутылка мягко замерцала. Мэйр изумленно вздернула брови, потом заглянула внутрь через горлышко и негромко хмыкнула. – А, это ты, приятель. Решил заглянуть в гости? – Гос-сти, – зашипел броллахан, а это был именно он. – Гости, Айнэ-ши. – «Огонек»? Лихо ты мое имечко сократил, – проворчала Мэйр, впрочем, без обиды. Будучи одной из низших разновидностей нечисти, говорил броллахан с трудом, бросая отрывистые слова на ломаном фейском. Понятное дело, имя «Мэйраэн» – «блуждающий огонек» вызвало у него затруднения. Но «великая госпожа Огонек» звучало уж очень нелепо. – Гос-сти. – Ты не один? Мэйр обожгло чужим отчаянным негодованием. Броллахан сердито завертелся в бутылке волчком, отчего та закачалась. Кажется, ему не терпелось что-то донести до хранительницы Неметона, которая вызволила его из недр трухлявого пня. – Зо… лото, – зашелестел перевертыш. – Золото. Гос-сти. Зо-ло-то. Гости… л-ло-орд… «Золото! Золото! Золото! – пронесся в голове хор птичьих голосков. – Смотри не пожалей!» Мэйр застыла на месте, пораженная внезапной догадкой, и прислушалась к своим ощущениям. То, что она ощутила, ей, мягко скажем, не понравилось. – Гости, – прошептала она одними губами, погладив выпуклый бок бутылки. – Спасибо, приятель. Мы в расчете. Она поднялась с пола и, обернувшись к входной двери, прибавила громко, так, чтобы было слышно незваным гостям у крылечка: – Разве ваша госпожа не потрудилась доходчиво объяснить, что душегубам здесь ловить нечего? Медленно, со скрипом дверь отворилась, являя хозяйке дома парочку безобидных с виду ребят. Парень и девчонка. Невзрачные на лицо, коренастые, загорелые, в неброской одежде; выгоревшие на солнце длинные волосы заплетены во множество тонких косичек… В общем, типичные гильдейские убийцы. – Темной ночи, Мэйраэн-ши, – кротко промолвила девушка. – Мое имя – Шена, а это Питер. Мы желаем говорить с вами. Парень, названный Питером, вздорно фыркнул. Этот явно не говорить хотел, а сделать что-нибудь доброе и вечное. Мэйр же скрестила руки на груди и выразительно поморщилась. – Давай без этого дивного дерьма, дорогуша? Обращения «фэ» и «ши» дозволены лишь фейри. А вы не фейри, да и я тоже. – А кто же ты тогда? – изумился Питер елейным тоном. – Ах да. Бастардка! Ублюдок, чье существование позорит всю жилу Вольфрама. – Совершенно верно. – Мэйр, давно отучившаяся вестись на дешевые подначки, лишь надменно улыбнулась. – И что от ублюдка Вольфрама понадобилось ублюдкам Хельты? Ассасин зло сверкнул глазами. «Звер-рь», – тут же зашипела бутылка с броллаханом, однако подсказок и не требовалось. – Знаешь, цыпочка, я думал, ты немного крупнее. И страшнее. – На тебя хватит. Он весело оскалился, обнажая мощные клыки. Нашел, чем пугать полудемона. – Проверим? – Э, нет, я боюсь! В смысле, ну, а вдруг ты блохастый? – О, я заставлю тебя бояться, ты, дерзкая неметонова шлюшка… – Хватит, Питер! Было велено решить вопрос по-хорошему! – одернула его Шена и устремила на Мэйр заискивающий взгляд. – Мэ… Госпожа, лаэда Хельта желает получить то, что должно принадлежать ей. Мэйр, может, и ублюдок от жилы Вольфрама, однако после этих опрометчивых слов в ней проснулся настоящий демон. «Имя демону – огонь и ярость». Хотелось выбить девчонке зубы, и то лишь потому, что слова были не ее собственные. Будь здесь и сейчас сама Хельта, она бы не вышла за порог живой.