– Что? – Счастливые звезды, – пробормотал констебль. – Королева и медведь. Моя мать называла Большой Ковш Большой Медведицей. Говорила, именно так это переводится с иврита. – Да. Большая Медведица. Ursa по-латыни «медведь». Габриэль по-прежнему смотрел на свою кружку в глубокой задумчивости. – Королева – это, возможно, созвездие Кассиопеи, царицы из греческих мифов. Большая Медведица и Кассиопея. Кажется, что созвездия движутся по кругу. В древности моряки ориентировались именно по ним. – Что ж, это соответствует драматизму стихов. Габриэль снова встретился со мной взглядом. – Но что означает «кое-кто злой»? – Ну… – Поскольку зло следовало за мной по пятам, я потратила достаточно времени на его изучение. – В арабской мифологии Полярная звезда – «злая звезда», «неподвижная звезда», причем мужского рода, навеки застывшая в наказание за убийство. Габриэль заморгал, уставившись на меня. – Откуда вы это знаете? – Не вы один учились в колледже. Детектив вытащил телефон и, проведя пальцем, разблокировал экран. Я подвинула кресло, заглядывая ему через плечо. Он просматривал статьи из «Википедии», перескакивая с одной на другую. – Вот, – его лицо просветлело. – Кассиопея и Большая Медведица вращаются вокруг Полярной звезды, делая оборот против часовой стрелки примерно каждые двадцать четыре часа. – Королева с медведем трижды станцуют кружок, – медленно произнесла я, и наши взгляды встретились. – У нас три дня. – Меньше. Мы получили записку сегодня утром – и уже полдня потратили впустую. Глава 7 Наверное, из-за лондонского дождя у меня по шее внезапно побежали мурашки, когда я вышла из «Водяного поэта». Я стояла на мощеной мостовой перед пабом и всей кожей чувствовала страх. Обхватила себя руками, жалея, что не взяла зонтик. У нас два с половиной дня. Словно бомба замедленного действия. Габриэль поспешил в участок, а я возвращалась в отель – немного отдохнуть. Два с половиной дня до убийства следующей женщины. Я была измотана; головная боль, от которой весь день ныл затылок, постепенно усиливалась. Нужно выспаться и завтра утром присоединиться к остальным полностью отдохнувшей. Два с половиной дня до того, как выпотрошат другую женщину, вырвут ее органы. Но я не могла просто запереться в роскошном номере, пока садист-убийца разгуливает на свободе. Вместо этого я пошла по улице, стиснув зубы. Хикори-дикори-чпок… Я мысленно повторила это еще раз. Еще одна простится с головой. Кое-кто злой преподаст вам урок. Убийца нанес удар ночью, так что следующего убийства можно ожидать через… сколько? Пятьдесят два часа? Пятьдесят четыре? У нас нет времени. Я не детектив. Я не читаю следы, не делаю анализ ДНК и не контактирую с информаторами. Но могу попытаться понять ход мыслей убийцы. Возможно, двух дней хватит, чтобы разобраться в его мышлении. Может, я даже вычислю, где он атакует в следующий раз, и мы устроим там засаду… Шансов мало, но нужно попытаться. Я решила и дальше придерживаться версии, что наш несуб подражает настоящему Потрошителю. Шагая под холодным дождем, я вспоминала все, что узнала о преступлениях Потрошителя. Кэтрин Эддоус стала четвертой жертвой. До нее были Мэри Николс, Энни Чэпмен… Тело Энни нашли за покосившимся деревянным домом на Хэнбери-стрит в сентябре 1888 года. Потрошитель перерезал ей горло и забрал матку. Я сверилась с телефоном: место преступления всего в пяти минутах ходьбы. Не мешает взглянуть, прежде чем вернуться в отель, даже если я вымокну под ливнем. Когда я добралась до конца Фолгейт-стрит, пейзаж резко изменился. Узкий мощеный переулок вывел меня на главную улицу с рядами модных бутиков в приземистых кирпичных зданиях. Между магазинами по стенам змеились яркие граффити, оживляя серый лондонский пейзаж. Отсюда мне был виден высокий белый шпиль – «Белая церковь», от которой пошло название местности [30]. В 1888 году местные проститутки бродили вокруг в поисках клиентов, чтобы заработать на ночлег. Наверное, именно здесь старина Джек находил себе жертв… Я достала из кармана пискнувший телефон. Ты уже побывала в местах казней? Я покачала головой, печатая ответ: Не совсем. Но я по дороге к месту, где орудовал Потрошитель. Тебя устроит? На экране возникло зеленое облачко ответа: Потрошитель был демоном. Дело закрыто. Ты уже попробовала цыпленка? Порой Скарлетт ведет себя слишком странно, даже по моим меркам. Цыпленка опередили пирог и пюре. Я сунула телефон в карман. Проходя мимо паба, заглянула в окно. Деревянные столы в деревенском стиле, современные люстры, кирпичные стены – все выглядело очень дорого. И ни одного посетителя. С викторианских времен район похорошел, и мне показалось, что это лондонский вариант Бруклина. И все же из-за нового Потрошителя вокруг было пустынно. За все время прогулки от Фолгейта до Хэнбери я встретила лишь троих пьяных в стельку мужчин с хипстерскими бородками и усами. Я свернула на Хэнбери, которая ничем не напоминала старые фотографии цвета сепии. Пейзаж, каким его видел Потрошитель более ста лет назад, исчез. Там, где когда-то над тротуаром наклонялись кособокие домики, теперь находился кирпичный склад с неоновой рекламой музыкальных мероприятий. На моей стороне улицы выстроились в ряд пестрые магазинчики, один из них под вывеской «Голый эспрессо». А во что вообще одевают эспрессо? В стаканчик? Почему-то эспрессо без стакана меня не привлекал. Чертовы хипстеры… Небо потемнело до угольно-серого, и я поторопилась перейти на другую сторону улицы. К этому времени дождь промочил меня насквозь. Будь это сцена из романа Джейн Остин, через день-другой я бы лежала с предсмертным ознобом в поместье какого-нибудь привлекательного джентльмена. А в реальности мне грозит только плесень на одежде. Стоя перед обшарпанным кирпичным складом, я уставилась под ноги, пытаясь предугадать следующий шаг несуба. Вряд ли это идеальное место для убийства. Джек-потрошитель убивал своих жертв за лачугами, но не перед магазинными витринами… Отражение в луже заставило меня замереть. За моим плечом нависал… тот мужчина с золотыми глазами и рогами. Я обернулась и увидела незнакомца с потемневшими от дождя волосами цвета меда. Рога исчезли. Но когда я посмотрела ему в глаза – теперь они были зелеными, – время словно остановилось. Меня окутали запахи леса, мха, земли и дуба. И снова пришлось бороться с инстинктивным желанием опустить взгляд – настолько ошеломляющей была его сила. В отчаянии я попыталась собраться с мыслями. Как удачно, что мы встретились здесь… Я отступила на шаг, рука сама потянулась к отсутствующему оружию. Незнакомец пошел за мной в этот пустынный район, где, как я думала, должно произойти следующее убийство. – Держись от меня подальше. – Я старалась говорить твердо, мой взгляд метнулся к «Голому эспрессо». Наверняка хоть один посетитель заметит, если этот человек попытается меня убить. Незнакомец возвышался надо мной. Его неподвижность нервировала. В его глазах мелькнули тени, словно нашептывая о древней силе. Он может убить меня за несколько секунд, и чувак в «Голом эспрессо» даже не успеет поставить на столик свой капучино. – Я больше никогда не прикоснусь к тебе. – Его голос был совершенно ледяным. Я сглотнула ком в горле. Черт возьми, не представляю, что это значит, но звучит угрожающе. – Прекрасно. Я с тобой солидарна. И все же в городе с населением девять миллионов человек ты единственный, с кем я столкнулась дважды. – Нам нужно поговорить. – Да, нужно. – Я пыталась унять дрожь в голосе. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной в полицию и описал тех двоих, которые на меня напали прошлой… – Нет. – Его категоричный тон не допускал возражений. – Когда я сказал, что нам нужно поговорить, я имел в виду, что говорить буду я. А ты – слушать. – Ладно. – Я скрестила руки на груди. Этот парень словно отдавал приказы. Черт побери, да кем он себя возомнил? – У тебя две минуты, а потом я ухожу. – Я нашел тебя здесь под дождем, когда ты стояла и пялилась в лужу, как сумасшедшая. Не думаю, что у тебя сейчас какие-то важные дела. – Он склонил голову набок. – Но, конечно, таким, как ты, приходится посещать места смерти. – Минута сорок пять секунд. – От одного взгляда на него сердце забилось часто-часто. – И что ты имеешь в виду под «такими, как я»? – Ты питаешься страхом. – На его подбородке дрогнул мускул. – И если ты любишь страх, то я могу тебе его дать. Если захочу. Но, к сожалению для тебя, я не хочу. Его ледяной тон пробирал до костей. – Одна минута. Я сократила тебе время, потому что ты ведешь себя как сволочь. – Мой резкий тон был просто блефом. Сердце колотилось от страха как бешеное. Он уставился на меня сверху вниз, явно не обращая внимания на мой «счетчик». – Нам нужно поговорить об убийствах. – Каких еще убийствах? – Я опять блефовала.