Последней пары часов мне хватило, чтобы на сравнительно трезвую голову прикинуть, чем я готов поделиться с обитателями Фейтфул-Плейс или с собственной родней, что по большому счету одно и то же. – Все в порядке, Мелли, – сказал я. – Точно пока ничего не известно, но, похоже, это Рози. Джеки резко втянула в себя воздух, и наступила тишина. Шай негромко, с оттяжкой присвистнул. – Земля ей пухом, – вполголоса произнесла Кармела. Они с Джеки перекрестились. – Твой полицейский так Дейли и сказал, – проговорила Джеки. – Ну, мужик, с которым ты разговаривал. Только, конечно, никто не знал, верить ему или нет… Копы, сам понимаешь. Мало ли что наплетут – ну, типа, не ты, остальные. Может, он просто хотел, чтобы мы думали, что это она. – А как они узнали? – спросил слегка побледневший Кевин. – Еще не узнали, – сказал я. – Надо анализы провести. – ДНК и все такое? – Откуда мне знать, Кев. Это не моя область. – Твоя область… – сказал Шай, крутя в пальцах стакан. – А я-то все гадаю: чем именно ты занимаешься? – Всем понемногу, – сказал я. По понятным причинам мы в Спецоперациях обычно болтаем гражданским о работе в сфере прав на интеллектуальную собственность или еще о какой унылой фигне, чтобы пресечь беседу на корню. Джеки считает, что я занимаюсь внедрением стратегических решений по использованию персонала. – А они могут сказать… ну, короче, что с ней случилось? – спросил Кевин. Я открыл рот, снова закрыл и сделал большой глоток из кружки. – Кеннеди об этом с Дейли не говорил? – Ни словечка, – поджав губы, сказала Кармела. – Уж они умоляли рассказать, что с Рози случилось, а он ни слова. Ушел и оставил их гадать. От возмущения Джеки вытянулась, как струна, даже ее прическа словно стала выше. – Их родная дочь, а он говорит, мол, не их дело, убили ее или нет. Пускай он тебе приятель, Фрэнсис, но это просто свинство. Я и не ожидал, что Снайпер произведет настолько сильное первое впечатление. – Кеннеди мне не приятель, – возразил я. – Так, павлин, с которым я иногда по работе пересекаюсь. – Но тебе-то он наверняка, как корешу, сказал, что случилось с Рози, – настаивал Шай. Я оглядел паб. Градус разговоров чуть взвинтился – они стали не то чтобы громче, но быстрее и сосредоточеннее: новость наконец добралась и сюда. На нас никто не смотрел, отчасти из уважения к Шаю, отчасти потому, что в этом пабе почти каждому своих проблем хватало. Здесь ценили личное пространство. Я облокотился на стол, наклонился вперед и сказал, понизив голос: – Ладно. Это может стоить мне работы, но Дейли имеют право знать все, что знаем мы. Только обещайте не спалить меня перед Кеннеди. Шай включил скептический взгляд мощностью в киловатт, но остальные послушно закивали, раздувшись от гордости: мол, столько лет, прошло, а наш Фрэнсис прежде всего – парень из Либертис и только потом – коп, вот, мол, какая мы дружная семья. “Фрэнсис на нашей стороне” – такой приправой девочки сдобрят мои крупицы вкусной информации, угощая ими весь район. – Очень похоже, что ее убили, – сказал я. Кармела ахнула и снова перекрестилась. – Господи, спаси нас и сохрани! – ужаснулась Джеки. Кевин сделался еще бледнее. – Как? – спросил он. – Пока не ясно. – Но они ведь выяснят? – Вероятно. После стольких лет будет непросто, но криминалисты свою работу знают. – Как в “CSI: Место преступления”? – округлила глаза Кармела. – Ага, точь-в-точь как там, – сказал я, приведя в восторг сестер. Впрочем, услышь меня никчемный эксперт, его бы удар хватил – в бюро этот сериал ненавидят до умопомрачения. – Только они не волшебники, – сухо сказал Шай своей кружке. – А вот это ты зря. От этих ребят ничто не укроется – засохшие брызги крови, частицы ДНК, сотни разных видов телесных повреждений, да что угодно. А пока они выясняют, что с ней случилось, Кеннеди со своей группой выяснит, кто это сделал. Копы переговорят с каждым, кто тогда тут жил, поспрашивают, с кем Рози дружила, с кем ссорилась; кому она нравилась, а кому нет и почему; что она делала – посекундно – в последние несколько дней жизни; заметил ли кто что-нибудь необычное в ночь ее исчезновения; заметил ли кто чье-то странное поведение тогда или чуть позже… Они будут чертовски дотошны, и времени у них полно – столько, сколько потребуется. Что угодно, любая мелочь может оказаться важной. – Матерь Божья, – выдохнула Кармела. – Прямо как по телику, правда? С ума сойти. И в пабах, и на кухнях, и в гостиных по всей округе уже пошли толки: люди напрягали память, ворошили старые воспоминания, сравнивали их и противопоставляли, складывали в миллион теорий. В моем районе сплетни – это спорт, поднятый до олимпийских высот. Я никогда не осуждал сплетни и почитаю их всей душой. Как я говорил Снайперу, информация – это оружие, и среди пустышек обязательно попадется немало боевых снарядов. Я хотел, чтобы полезные сплетники принялись извлекать на свет божий боеприпасы, хотел позаботиться, чтобы сплетни так или иначе вернулись ко мне, – в то время как Снайперу, обидевшему Дейли, пришлось бы попотеть, чтобы выудить сведения хоть из кого-то в радиусе полумили. А еще я хотел убедиться, что тот, у кого есть причины для беспокойства, забеспокоился на полную катушку. – Если услышу еще что-нибудь, что должны знать Дейли, я позабочусь, чтобы они не остались в неведении, – пообещал я. Джеки коснулась моего запястья: – Фрэнсис, мне так жаль. Я все надеялась, что там какая-то ошибка, путаница, что угодно… – Бедная девочка, – тихо проговорила Кармела. – Сколько ей было? Восемнадцать? – Девятнадцать с хвостиком, – сказал я. – Господи… Чуть старше моего Даррена. И столько лет оставалась одна в этом ужасном доме! Родители с ума сходили, гадая, где она, а все это время… – Вот уж не думала, что это скажу, но спасибо этому подрядчику П. Дж. Лавери, – заметила Джеки. – Будем надеяться, – сказал Кевин и осушил свою кружку. – Выпьем еще? – Можно, – сказала Джеки. – Что значит – будем надеяться? Кевин пожал плечами: – Я просто говорю, будем надеяться, что все хорошо кончится. – Господь с тобой, Кевин, как может хорошо кончиться? Бедняжка умерла! Прости, Фрэнсис. – Он хочет сказать, будем надеяться, что копы не раскопают ничего такого, – встрял Шай. – А то мы все не ровен час пожалеем, что парни Лавери не выкинули чемодан в мусор и разбудили лихо. – А что они могут раскопать? – требовательно спросила Джеки. – Кев? Кевин отодвинулся на стуле и неожиданно веско сказал: – Я этими разговорами сыт по горло, и Фрэнк наверняка тоже. Пойду выпить закажу, и если, когда вернусь, вы еще будете обсуждать эту дрянь, оставлю вам напитки и двину домой. – Глядите-ка, – Шай усмехнулся уголком рта, – мышонок зарычал. Молодец, Кев, ты прав на все сто. Обсудим шоу “Последний герой”. А сейчас сгоняй нам за пивом. Мы выпили еще, потом еще. В окна стучал проливной дождь, но бармен врубил отопление на полную, и погода напоминала о себе только холодным сквозняком, когда открывали дверь. Кармела набралась смелости подойти к стойке и заказать полдюжины горячих сэндвичей, а я сообразил, что ел только утром – мамину яичницу, и меня вдруг одолел зверский голод, когда готов пронзить добычу копьем и съесть тепленькой. Мы с Шаем принялись наперебой травить шутки, от смеха Джеки давилась джин-тоником, а Кармела взвизгивала и шлепала нас по запястьям, когда до нее доходила соль анекдота; Кевин спародировал маму за рождественским ужином с такой безжалостной точностью, что мы все зашлись в надсадном, безудержном хохоте. – Хватит! – выдавила Джеки, отчаянно ловя ртом воздух и маша на Кевина рукой. – Иначе, клянусь богом, у меня мочевой пузырь не выдержит и я описаюсь. – Она может, – подтвердил я, пытаясь отдышаться. – А тебе придется хватать тряпку и подтирать. – Не пойму, чего ты ржешь-то, – просипел Шай. – Этим Рождеством будешь страдать там же, где и мы все. – Хрень. Буду спокойно дома попивать односолодовый виски и смеяться, вспоминая вас, жалких неудачников. – Ты погоди, приятель. Рождество на носу, ма снова вонзила в тебя коготки, и ты думаешь, она теперь отцепится и упустит шанс попортить кровь всем нам разом? Ну-ну. – Спорим? Шай протянул руку: – Пятьдесят фунтов. Будешь сидеть напротив меня за рождественским столом. – Заметано. Мы пожали руки. Его ладонь была сухая, сильная и мозолистая, между нашими руками точно электрический разряд проскочил. Ни один из нас не подал виду. – Знаешь, Фрэнсис, мы договорились тебя не спрашивать, но я не могу удержаться… – начала Кармела. – Джеки, прекрати, кончай меня щипать! Джеки обуздала свой мочевой пузырь и сверлила Кармелу сердитым взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Если он не хочет это обсуждать, пусть так мне и скажет, – с достоинством продолжила Кармела. – Фрэнсис, почему ты раньше не возвращался? – Боялся, что ма возьмет деревянную ложку и отдубасит меня до полусмерти. Ты меня осуждаешь?