Резкая судорога электрическим разрядом прокатилась по столу, все четверо еле слышно втянули в себя воздух. – Занимайся своими делами, – сказал Шай, – а мы займемся своими. – А кто тебя в долбаные спикеры выбрал? – Просто лучше, чтобы кто-то был рядом, – сказала Кармела. – На случай, если па упадет. – Джеки говорила, что все прекратилось, – сказал я. – Много лет назад. – Сколько тебе повторять, Джеки понятия не имеет, – сказал Шай. – Вы все вообще никогда ничего не знали. Так что отвали. – Знаешь что? Мне малость поднадоела твоя манера делать вид, что ты единственный, кому доставалось от папаши. Все затаили дыхание. Шай тихо и неприятно рассмеялся. – По-твоему, тебе от него доставалось? – спросил он. – Могу шрамы показать. Мы с тобой в одном доме жили, приятель, забыл? Разница между нами только в том, что я теперь большой мальчик и не скулю о своих обидах каждые пять минут. – Тебе, дружок, ни хрена не доставалось. Ни хрена. И в одном доме мы не жили ни единого дня. Ты в роскоши купался – ты, Джеки и Кевин – по сравнению с тем, что было у нас с Кармелой. – Только не говори, что я легко отделался, – сказал я. Кармела метала в Шая убийственные взгляды, но тот не замечал, уставившись на меня. – Зажравшиеся баловни – вот вы кто, все трое. Думаете, вам тяжко пришлось? Это мы еще постарались, чтобы вы никогда не узнали, что такое настоящая беда. – Хочешь, попроси у бармена рулетку, – сказал я. – Померяемся шрамами, или членами, или из-за чего тебя, блин, так скрутило. А можем провести вечер поприятней, если ты придержишь свой комплекс мученика и не будешь втирать мне, какая у меня была жизнь. – Здорово завернул. Ты же всегда считал себя умнее нас всех? – Только умнее тебя, солнышко. Я привык полагаться на факты. – И с чего же ты умнее нас? Только потому, что мы с Кармелой бросили школу, как только нам шестнадцать стукнуло? Думаешь, нам мозгов не хватило на учебу? – Шай подался вперед, вцепившись в край стола, его скулы пошли горячечно-красными пятнами. – Кому-то надо было деньги в дом носить, раз папаша не чесался. Вам на еду. Вам троим на учебники, на форму, на школу… – Господи, – пробубнил Кевин своей кружке. – Понеслось. – Без меня не стать бы тебе копом. Ни хрена бы из тебя не вышло. Думал, я для красного словца сказал, что умру за семью? Я, считай, за вас чуть не умер. Образованием пожертвовал, отказался от всех надежд… Я приподнял бровь: – А то бы преподом в колледже заделался? Не смеши. Ни хрена ты не потерял. – Я никогда не узнаю, что потерял. А ты сам от чего отказался? Что получила от тебя эта семья? Назови хоть что-нибудь. Одно. – Эта проклятая семья отняла у меня Рози Дейли, – сказал я. Повисла глубокая, ледяная тишина. Все уставились на меня; Джеки поднесла стакан к губам, да так и застыла с приоткрытым ртом. До меня постепенно дошло, что я стою, чуть покачиваясь, что мой голос звучит на грани рева. – Бросить школу – это ничто, пара тумаков – ничто. Я бы согласился на все это, умолял бы, только бы не потерять Рози. А ее нет. – Думаешь, она бросила тебя из-за нас? – бесцветным от потрясения голосом спросила Кармела. Я понимал, что сказал что-то не так, что-то переврал, но не мог сообразить, что именно. Как только я поднялся, спиртное ударило меня прямо под коленки. – А у тебя есть другие версии, Кармела? – завопил я. – Сегодня мы без ума друг от друга, любовь навеки, аминь. Пожениться собирались, билеты купили. Богом клянусь, Мелли, мы были готовы на все что угодно, все на свете, лишь бы быть вместе. А назавтра, на следующий же чертов день, она меня бросила. Завсегдатаи уже поглядывали на нас, разговоры смолкли, а я все не мог заставить себя говорить тише – я, всегда самый хладнокровный в любой драке и самый трезвый в любом пабе. Вечер сошел с рельсов, и спасать его было поздно. – Что же произошло накануне? Папаша загулял и попытался вломиться к Дейли в два часа ночи, а потом вся ваша утонченная кодла закатила дебош с мордобоем посреди улицы. Ты же помнишь ту ночь, Мелли. Вся Фейтфул-Плейс помнит ту ночь. Так почему бы Рози не сдать на попятный после такого? Кому нужна такая родня? Кому нужна такая кровь в жилах детей? – Поэтому ты никогда не приезжал домой? – очень тихо и по-прежнему без всякого выражения спросила Кармела. – Ты все время так думал? – Если бы только папаша вел себя поприличней! – сказал я. – Если бы он не пил или хотя бы постарался не позориться по пьяни. Если бы ма не была ма. Если бы Шай не нарывался на неприятности каждый божий день. Если бы мы были другими. – Но если Рози никуда не уезжала… – растерянно пробормотал Кевин. Я не мог сообразить, к чему он ведет. Весь этот день вдруг навалился на меня, и я почувствовал такое изнеможение, словно ноги подо мной таяли, растекаясь по потертому ковролину. – Рози бросила меня, потому что моя семья – сборище уродов. И ее можно понять, – сказал я. – Фрэнсис, так нельзя. Ты к нам несправедлив, – с болью в голосе сказала Джеки. – Со мной у Рози Дейли не было проблем, приятель, уж ты мне поверь, – сказал Шай. Он взял себя в руки, развалился на стуле, краснота сошла с его лица. Дело было в том, как он это сказал: в глазах блеснула наглая искра, уголки рта изогнулись в ленивой ухмылочке… – Это ты о чем? – спросил я. – Рози была девчонка что надо: дружелюбная, отвязная – так это, кажется, называют? С меня враз слетела усталость. – Если собираешься за глаза поливать грязью девушку, которая не может тебе ответить, хотя бы будь мужиком и говори прямо. А если кишка тонка, так заткни пасть. Бармен грохнул стаканом о стойку: – Эй, вы там! Хорош! Уймитесь сейчас же, или всех выкину. – Я только похвалил твой вкус, – сказал Шай. – Классные сиськи, классная задница, взгляды свободные. Маленькая давалка, да? В два счета с нуля до сотни разгонялась. Громкий голос где-то на задворках мозга велел мне уходить, но не мог пробиться сквозь алкогольный угар. – Рози бы к тебе и длинной палкой не прикоснулась, – сказал я. – Ошибаешься, приятель. Касалась, и еще как! Ты, когда ее раздевал, ни разу мой запах не чувствовал? Я сдернул его со стула, занес кулак для удара, но остальные мигом ринулись действовать с отработанной упругой слаженностью, свойственной только детям пьяницы. Кармела вклинилась между нами, Кевин схватил меня за занесенную руку, а Джеки отодвинула от греха подальше посуду. Шай оторвал другую мою руку от своей рубашки – что-то затрещало, – и нас обоих качнуло назад. Кармела взяла Шая за плечи, усадила его на место и держала, загораживая меня и бормоча какую-то умиротворяющую ерунду ему в лицо. Кевин и Джеки подхватили меня под мышки, развернули и наполовину доволокли до двери, прежде чем я вернул себе равновесие и сообразил, что происходит. – Отвалите! Пустите меня! – потребовал я, но они не останавливались. Я попытался стряхнуть их, но Джеки вцепилась так крепко, что невозможно было избавиться от нее, не ударив, а до такого я еще не допился. Шай орал какую-то похабщину через плечо Кармелы, та шикала с удвоенной громкостью, а потом Кевин и Джеки технично пролавировали вместе со мной между столов, стульев и непроницаемых физиономий завсегдатаев – и мы оказались под порывами холодного колючего ветра на углу улицы. Дверь за нами захлопнулась. – Какого хрена? – спросил я. Джеки успокаивающе, как ребенку, сказала: – Ох, Фрэнсис. Ты же знаешь, вам нельзя там драться. – Этот урод нарывался на плюху в рожу, Джеки. Просто умолял. Ты ведь слышала. Только не говори, что он не заслужил всего, чем я могу его уважить. – Заслужил, конечно, но вы того и гляди разнесли бы весь паб. Прогуляемся? – Тогда чего вы меня-то утащили? Это же Шай… Они взяли меня под руки и повели. – Подыши свежим воздухом – живо полегчает, – заверила меня Джеки. – Нет. Нет. Я сидел себе тихо с пивом, никого не трогал, пока этот хер не приперся и не начал делать мне мозги. Слышала, что он сказал? – Он нарезался и повел себя как полный утырок, – сказал Кевин. – Тебя это удивляет? – Тогда какого хрена за ухо вытащили меня? Я понимал, что мои жалобы похожи на детское нытье в духе “Он первый начал”, но остановиться уже не мог. – Шай в этом пабе свой, – сказал Кевин. – Он тут через вечер сидит. – Не коноводит же он всей долбаной округой! У меня такие же права, как у него… – Я попытался высвободиться и вернуться в паб, но усилие меня почти доконало. Холодный воздух ничуть не отрезвлял, только сбивал с толку, лупцуя меня со всех сторон до звона в ушах. – Такие же, конечно, – сказала Джеки, твердо нацеливая меня в нужном направлении. – Но если бы ты остался, он только донимал бы тебя. Тебе оно надо? Давай лучше пойдем куда-нибудь еще. И тут туман “Гиннесса” прошила холодная игла разума. Остановившись как вкопанный, я помотал головой, пока звон малость не унялся. – Нет, – сказал я. – Нет, Джеки, не давай. Джеки оглянулась и обеспокоенно воззрилась мне в лицо.