– Слишком мудрено для меня, приятель, – сказал я. – Но я непременно об этом поразмыслю. Увидимся! Я выключил мобильник и снова закурил, наблюдая, как на набережной толкутся отряды воскресных покупателей. Обожаю иммигрантов: за последние двадцать лет ассортимент заморских красоток в Ирландии изрядно пополнился, и, пока ирландки старательно превращают себя в жуткие оранжевые леденцы на палочке, милые дамы из других частей света это компенсируют. Пару раз мне попадались такие куколки, что хотелось жениться не сходя с места и подарить Холли дюжину братиков и сестричек – моя мать назвала бы их полукровками. На эксперта из бюро надеяться не приходилось: он мне не дал бы свою мочу понюхать после того, как я испортил ему чудесный денек в компании интернет-порнухи. Зато Купер меня любит, работает по выходным и, если у него не накопилась уйма дел, уже закончил экспертизу. Вполне возможно, кости рассказали ему хоть что-то из того, что мне нужно было узнать. Рассудив, что лишний час к ярости Холли и Оливии ничего не добавит, я отбросил окурок и двинул в морг. * * * Купер ненавидит большинство людей, и большинство людей считает, что он ненавидит их без оснований. До них не доходит следующее: Купер не любит скучать, и у него низкий порог чувствительности. Стоит раз нагнать на него скуку – а Снайперу, само собой, в какой-то момент это удалось, – и ты забракован навсегда. Заинтересуй его – и Купер весь твой. Меня называли по-разному, но только не занудой. Городской морг находится в нескольких минутах ходьбы по набережной от моей квартиры; великолепному зданию красного кирпича больше ста лет. Мне нечасто представляется случай туда заглянуть, но вспоминаю его я всегда с удовольствием, так же, как радуюсь тому, что отдел убийств размещается в Дублинском замке: наша работа проходит сквозь сердце города, как река, мы заслуживаем лучших образцов его истории и архитектуры. Сегодня, однако, все было иначе. Где-то внутри этого здания Купер скрупулезно взвешивал, измерял и исследовал останки девушки – возможно, Рози. Когда я попросил вызвать Купера, тот подошел к регистратуре, но, как и большинство людей в эти выходные, не воспарил от счастья при виде меня. – Детектив Кеннеди, – сообщил он, с расстановкой выговорив фамилию, словно она была неприятной на вкус, – особо проинформировал меня, что вы не входите в его следственную группу и не нуждаетесь в какой-либо информации по делу. А я-то его пивом угощал. Неблагодарный гаденыш. – Детектив Кеннеди многовато о себе возомнил, – сказал я. – Не только членам его ненаглядной группы интересно это дело. Оно представляет интерес само по себе. И… я бы предпочел об этом не распространяться, но, если наши предположения относительно личности жертвы верны, я с ней вырос. Глазки-бусинки Купера блеснули – в точном соответствии с моим расчетом. – В самом деле? Я опустил взгляд и изобразил нерешительность, чтобы раздразнить его любопытство. – По правде говоря, – сказал я, внимательно рассматривая ноготь, – в юности мы с ней какое-то время встречались. Купер заглотил наживку: брови взлетели до линии волос, глаза заблестели ярче. Хорошо, что он, бесспорно, нашел свое призвание, а то я бы забеспокоился – чем этот парень занимается на досуге. – Так что, сами понимаете, мне бы очень хотелось разобраться, что с ней случилось, – если вы не слишком заняты. Кеннеди о нашей беседе знать необязательно. Купер приподнял уголки рта в подобии улыбки. – Идемте, – сказал он. Длинные коридоры, изящные лестничные колодцы, недурные старые акварели на стенах – кто-то развесил между картинами гирлянды из искусственных еловых веток, чтобы соблюсти тонкий баланс между праздничным весельем и печалью. Даже сам морг – длинная комната с лепниной на потолке и высокими окнами – был бы красив, если бы не мелочи: спертый холодный воздух, запах, строгая плитка на полу, ряды стальных ячеек для трупов вдоль стены. Между ячеек – табличка с аккуратной гравировкой: “Ноги вперед. Бирка с фамилией на голове”. Купер задумчиво поджал губы и провел пальцем вдоль рядов, прищурив глаз. – Наша новенькая незнакомка… Ах да! – Он шагнул вперед и с размаху выдвинул ячейку. В отделе спецопераций очень быстро учишься пользоваться специальным выключателем. Со временем это становится все легче, возможно, слишком легко: один щелчок где-то в уголке мозга, и все происходящее отодвигается на миленький цветной экранчик, а ты бдительно, сосредоточенно наблюдаешь, выстраиваешь стратегии и периодически подгоняешь персонажей, сохраняя безопасную дистанцию, как настоящий генерал. Те, кто не находит выключателя, скоро оказываются в другом отделе или в могиле. Я щелкнул выключателем и стал смотреть. Кости были разложены на стальной плите аккуратно, почти творчески, будто эффектная мозаика. Купер и его группа каким-то образом их очистили, но они по-прежнему были коричневатыми и склизкими – исключая два ровных ряда белых, как в рекламе “Колгейт”, зубов. Хрупкое создание выглядело в миллион раз меньше Рози. На долю секунды во мне даже затеплилась надежда. Где-то снаружи, на улице, покатывалась со смеху стайка девчонок; их звонкие повизгивания были еле слышны за толстыми стеклами. Свет в комнате горел слишком ярко; Купер стоял слишком близко и наблюдал за мной слишком пристально. – Останки принадлежат молодой белой женщине, рост от пяти футов шести дюймов до пяти футов девяти дюймов, телосложение среднее или крепкое. Судя по развитию зубов мудрости и неполному закрытию эпифизов, возраст от восемнадцати до двадцати двух. Он прервался и выжидательно молчал, пока мне не пришлось задать вопрос: – Вы можете сказать с уверенностью, что это Роуз Дейли? – Зубные снимки отсутствуют, но, согласно зубной карте, у Роуз Дейли была одна пломба, в правом нижнем третьем моляре. У покойной тоже одна пломба, в том же зубе. Купер ухватил челюстную кость большим и указательным пальцами, опустил ее и показал мне. – Как и у многих, – сказал я. Купер пожал плечами: – Маловероятные совпадения, как известно, случаются. К счастью, при идентификации мы не полагаемся исключительно на пломбы. – Он пролистал аккуратную стопку папок на длинном столе, вытащил два снимка и, вставив их в негатоскоп один поверх другого, включил лампу. – Вот. На фоне красной кирпичной стены и серого неба вспыхнула подсвеченная, смеющаяся Рози с задранным подбородком и развевающимися на ветру волосами. Сперва я видел только ее. Потом заметил крошечные белые крестики, испещрившие ее лицо, потом – глядящий сквозь него пустой череп. – Как видно по отмеченным мною точкам, – сказал Купер, – анатомические ориентиры найденного черепа – размер, форма и расположение глазниц, носа, зубов, челюсти и так далее – в точности совпадают с чертами Роуз Дейли. Хотя безошибочной идентификации это не гарантирует, но дает достаточную степень определенности, особенно в сочетании с пломбами и обстоятельствами. Я сообщил детективу Кеннеди, что он может известить семью: я без колебаний заявлю под присягой, что, по моему мнению, это Роуз Дейли. – Как она умерла? – спросил я. – То, что вы видите, детектив Мэкки, это все, что у меня есть, – сказал Купер, обведя кости взмахом руки. – Исследование скелетированных останков редко позволяет с уверенностью установить причину смерти. На нее, без сомнения, напали, но нельзя категорически исключить, например, возможность смертельного сердечного приступа во время нападения. – Детектив Кеннеди говорил что-то о переломах черепа, – сказал я. Купер сверкнул на меня презрительным взглядом бронебойной силы. – Если я не заблуждаюсь, – сказал он, – детектив Кеннеди не дипломированный патологоанатом. Я через силу улыбнулся. – Он и зануда не дипломированный, но свое дело знает. Уголок рта Купера дрогнул. – Действительно, детектив Кеннеди, хоть и по чистой случайности, прав: череп проломлен, – сказал он, вытянул палец и перекатил череп Рози набок. – Вот. В тонкой белой перчатке его рука казалась влажной и мертвой, с отслаивающейся кожей. Затылок Рози выглядел как ветровое стекло, пробитое в нескольких местах клюшкой для гольфа: его густо покрывала причудливая паутина трещинок, пересекающихся и разбегающихся в разных направлениях. Почти все волосы отстали от черепа и лежали рядом свалявшимся колтуном, но несколько тонких вьющихся прядей еще держались на разбитой кости. – Если присмотреться, заметно, что края трещин оскольчатые, а не гладкие. – Купер бережно провел по трещинам кончиком пальца. – Отсюда следует, что в момент нанесения повреждений кость была гибкой и влажной, а не сухой и ломкой. Иными словами, трещины не являются посмертным артефактом, а появились приблизительно в момент смерти. Они вызваны несколькими сильными ударами – я бы предположил, минимум тремя – о плоскую поверхность шириной четыре или более дюймов, без острых выступов или углов. Я сдержался, чтобы не сглотнуть, – Купер бы заметил. – Ну, я тоже не патологоанатом, – сказал я, – но, сдается мне, от такого можно умереть. – Ага, – довольно улыбнулся Купер. – Можно, но в данном случае нельзя с уверенностью утверждать, что произошло именно это. Взгляните. – Он пошарил у горла Рози, выудил два хрупких черенка кости и аккуратно сложил их в подкову. – Это подъязычная кость. Она залегает в верхней части горла, прямо под челюстью, поддерживая язык и защищая дыхательные пути. Как видите, один из больших рогов полностью сломан. Перелом подъязычной кости свидетельствует – настолько однозначно, что может служить диагностическим признаком – либо об автоаварии, либо об удавлении руками. – Значит, Рози не сбила невидимая машина, каким-то образом заехавшая в подвал. Ее задушили. – Это во многих отношениях самый интересный аспект дела, – сообщил Купер, махнув подъязычной костью Рози в мою сторону. – Как мы отметили ранее, жертве, судя по всему, было девятнадцать. У подростков редко встречается перелом подъязычной кости вследствие ее гибкости – и все же данный перелом, как и остальные, бесспорно, прижизненный. Единственное возможное объяснение – душитель обладал значительной физической силой. – Мужчина, – сказал я. – Мужчина – наиболее вероятно, но и сильную женщину в состоянии аффекта определенно нельзя исключать. Со всей совокупностью повреждений в наибольшей степени согласуется единственная теория: нападавший схватил жертву за горло и многократно ударил головой о стену. Две противонаправленные силы – удар о стену и инерция движения нападавшего – привели к перелому подъязычной кости и сдавливанию дыхательных путей. – И она задохнулась. – Асфиксия, – сказал Купер, со значением взглянув на меня. – Таково мое мнение. Детектив Кеннеди, в сущности, прав, что травмы головы привели бы к смерти в любом случае – из-за внутричерепного кровоизлияния и повреждения мозга, – но процесс мог занять до нескольких часов. До этого жертва почти наверняка умерла от гипоксии, вызванной или самим удавлением, или обструкцией дыхательных путей из-за перелома подъязычной кости. Я изо всех сил жал на мысленный выключатель. Перед глазами мелькнула ложбинка на горле смеющейся Рози. Чтобы вконец закрутить мне мозг, Купер добавил: – На скелете отсутствуют какие-либо еще прижизненные повреждения, однако степень разложения не позволяет определить, имелись ли повреждения мягких тканей. Например, подверглась ли жертва сексуальному насилию. – Кажется, детектив Кеннеди говорил, что она была одета. Если это что-то значит. Купер поджал губы. – Ткани сохранилось очень мало. Эксперты бюро действительно обнаружили ряд артефактов, относящихся к одежде, на скелете или рядом с ним – застежку-молнию, металлические пуговицы, крючки, аналогичные застежкам на бюстгальтерах, и так далее, – откуда вытекает, что она была погребена с полным или почти полным комплектом одежды. Тем не менее из этого не следует, что жертва была одета в момент захоронения. Из-за естественного разложения и активности грызунов фурнитура сдвинулась настолько, что невозможно сказать, была ли при погребении одежда на жертве или просто рядом с ней. – Молния была расстегнута или застегнута? – спросил я. – Застегнута. Как и крючки бюстгальтера. Это еще ничего не доказывает – жертва могла заново одеться после нападения, – но, полагаю, в некоторой степени это показатель. – Ногти, – сказал я. – Ногти были сломаны? Рози бы сопротивлялась – отчаянно сопротивлялась. Купер вздохнул – я начал надоедать ему этими стандартными вопросами, которые уже задавал Снайпер; надо было заинтересовать его или убираться. – Ногти разлагаются. – Он пренебрежительно кивнул на несколько коричневатых обрезков рядом с кистевыми костями Рози. – В данном случае они, как и волосы, частично сохранились благодаря щелочной среде, но подверглись существенному распаду. И, не будучи волшебником, я не могу угадать, в каком состоянии они находились изначально. – Если найдете минутку, еще пара вопросов – и я вас больше не отвлекаю. Не знаете, эксперты нашли при ней что-то помимо остатков одежды? Например, ключи?