Улица обезлюдела, как и в субботний вечер, однако теперь все было по-другому. Дети в школе, взрослые на работе; по домам, кутаясь от пронизывающего холода, сидели одни старики, мамочки-домозяйки и захребетники на пособии; никто не шатался без дела в свое удовольствие. На крылечках и в окнах маячили непроницаемые, настороженные лица, но сама улица была пуста – только маршировал туда-сюда с видом ватиканского гвардейца мой старый приятель болотный придурок. На сей раз полицейские оказались на шаг впереди, разогнав толпу до начала опасного зуда. Где-то голосил младенец, но в остальном мертвую тишину нарушали разве что отдаленный гул машин, стук каблуков болотного придурка и неспешное падение капель с полных после утреннего дождя водосточных желобов. На сей раз не было ни фургона экспертов, ни Купера, но между полицейской машиной и фургоном из морга затесался симпатичный серебристый “БМВ” Снайпера. Дом шестнадцать снова огораживала полицейская лента, за которой приглядывал здоровяк в штатском – судя по костюму, один из ребят Снайпера. Что бы ни случилось с Кевином, это явно был не сердечный приступ. Болотный придурок меня проигнорировал – и правильно сделал. На ступенях дома восемь стояли Джеки, ма и па. Ма и Джеки ухватились друг за друга; казалось, если одна из них шевельнется, обе рухнут. Па яростно затягивался сигаретой. Когда я подошел, их взгляды медленно сфокусировались на мне – ни проблеска узнавания, словно они никогда раньше меня не видели. – Джеки, что случилось? – спросил я. – Ты вернулся, – сказал па. – Вот что случилось. Джеки стальной хваткой вцепилась в отвороты моей куртки и с силой уткнулась лицом мне в плечо. Я поборол желание отпихнуть ее. – Джеки, лапушка, – мягко сказал я. – Продержись еще немного ради меня. Расскажи. Ее затрясло. – Ох, Фрэнсис, – произнесла она тихим, потрясенным голосом. – Ох, Фрэнсис… Как?.. – Я понимаю, лапушка. Где он? – За шестнадцатым домом, – мрачно сказала ма. – В саду. Все утро под дождем. Ма тяжело опиралась на перила, и ее голос звучал хрипло и сдавленно, словно она прорыдала несколько часов, но острые глаза были сухи. – Мы хоть примерно представляем, что произошло? Никто не ответил. Ма жевала губы. – Ладно, – сказал я. – Но мы на сто процентов уверены, что это Кевин? – Да, мы уверены, херов ты тупица! – выпалила ма, с трудом сдерживаясь, чтобы не треснуть мне по физиономии. – Думаешь, я родного ребенка не узнаю? Ты что, совсем умом рехнулся? Мне захотелось столкнуть ее с крыльца. – Ясно. Понятно. Кармела едет? – Кармела едет, – ответила Джеки. – И Шай едет. Он должен только… должен… должен… – Она не смогла договорить. – Он ждет, чтобы босс пришел последить за магазином, – сказал па, бросил окурок через перила и глядел, как он тлеет у подвального окна. – Хорошо, – сказал я. Ни за что не оставил бы Джеки с этими двумя, но они с Кармелой могли присмотреть друг за другом. – Незачем вам дожидаться на холоде. Идите в дом, выпейте чего-нибудь горячего, а я попробую что-нибудь узнать. Никто не двинулся с места. Я как можно бережней отцепил пальцы Джеки от своей куртки и, оставив всех троих стоять на крыльце, двинулся к дому шестнадцать. Меня провожали десятки немигающих глаз. – Детектив Кеннеди на заднем дворе. Прямо вниз по лестнице и наружу, – сказал здоровяк, едва взглянув на мое удостоверение. Его предупредили, что я появлюсь. Подпертая задняя дверь пропускала в подвал и на лестницу косой луч мрачного серого света. Четыре человека в саду напоминали гротескную живую картину или наркотический трип. Крепкие парни из морга в белоснежных одеждах терпеливо ждали, опершись на носилки, среди высоких сорняков, разбитых бутылок и толстых, как канаты, стеблей крапивы; Снайпер, поразительно четкий в хлопающем на ветру черном плаще на фоне обшарпанной кирпичной стены, присел на корточки, склонив голову с прилизанной шевелюрой и вытянув руку в перчатке; а Кевин… Он лежал на спине головой к дому, неестественно вывернув ноги. Одна рука покоилась на груди, другая, скрученная, оказалась зажата под телом. Голова была неестественно запрокинута, лицо отвернуто от меня; вокруг в грязи темнели большие пятна неправильной формы. Белые пальцы Снайпера аккуратно копались в карманах джинсов Кевина. Ветер пронзительно, бешено свистел над стеной ограды. Снайпер сначала услышал меня, а может, и почуял: он поднял взгляд, отдернул руку от Кевина и выпрямился. – Фрэнк, мои соболезнования, – сказал он, подходя ко мне, и начал стягивать перчатку, чтобы пожать мне руку. – Я хочу на него посмотреть. Снайпер кивнул и отошел в сторону. Я опустился на колени, в грязь и траву, рядом с телом Кевина. Смерть изменила его лицо – щеки и рот ввалились; он выглядел на сорок лет старше своего возраста. Щека, обращенная к небу, была абсолютно белой, на другой, соприкасавшейся с землей, уже темнели трупные пятна. Из носа тянулась нитка засохшей крови, между приоткрытыми губами виднелись выбитые передние зубы, волосы свалялись и потемнели от дождя. Одно веко чуть нависло над затуманенным глазом – получилось плутоватое, глупое подмигивание. Меня словно толкнули под огромный низвергающийся водопад; мощь водной массы вышибала дух. – Купер. Нужен Купер, – сказал я. – Он уже был. – И что? Короткое молчание. Парни из морга переглянулись. – По его словам, твой брат либо умер от перелома черепа, либо сломал шею, – наконец сказал Снайпер. – Как? – Фрэнк, ребятам пора его забирать, – мягко сказал Снайпер. – Пойдем в дом, там поговорим. О нем позаботятся. Снайпер потянулся было к моему локтю, но вовремя поостерегся. Я последний раз взглянул на лицо Кевина – на пусто подмигивающий глаз, на черную струйку крови, на слегка изогнутую бровь, которую каждое утро первым делом видел рядом на подушке, когда мне было шесть лет. – Ладно, – помедлив, сказал я и повернулся, чтобы уйти. Вслед мне донесся тяжелый рвущийся звук: ребята расстегнули мешок для трупа. Не помню ни как я вернулся в дом, ни как Снайпер вел меня вверх по ступеням, чтобы я не мешался парням из морга. Детские закидоны вроде бокса со стеной тут не годились; от ярости я на минуту словно ослеп. Когда зрение прояснилось, мы были на верхнем этаже, в одной из задних комнат, которые мы с Кевином обходили в субботу. В комнате было светлее и холоднее, чем я помнил: кто-то поднял нижнюю половину грязного окна, впустив поток ледяного света. – Ты в порядке? – спросил Снайпер. Мне отчаянно требовалось, чтобы он поговорил со мной как с копом, чтобы припечатал этот невообразимый кошмар скупым канцеляритом предварительного отчета. – Что у нас есть? – надтреснуто спросил я. Голос прозвучал сухо и странно. Несмотря на все свои возможные недостатки, Снайпер один из нас. Он понял, кивнул, прислонился к стене и приготовился рассказывать. – Твоего брата последний раз видели сегодня ночью примерно в одиннадцать двадцать. Он, твоя сестра Джасинта, твой брат Шеймус, твоя сестра Кармела с семьей, как обычно, поужинали у твоих родителей, – останови меня, если я говорю то, что тебе уже известно. Я покачал головой: – Продолжай. – Около восьми часов Кармела и ее муж повезли детей домой. Остальные еще какое-то время посидели – смотрели телевизор и разговаривали. Все, кроме твоей матери, выпили за вечер по нескольку банок пива; все сходятся на том, что мужчины были в подпитии, но точно не пьяны; Джасинта выпила только две. Кевин, Шеймус и Джасинта ушли от твоих родителей вместе сразу после одиннадцати. Шеймус поднялся к себе в квартиру, а Кевин проводил Джасинту по Смитс-роуд до угла с Нью-стрит, где у нее была припаркована машина. Она предложила подвезти его, но он сказал, что хочет проветрить голову. Джасинта предполагает, что он собирался вернуться той же дорогой, то есть по Смитс-роуд мимо поворота на Фейтфул-Плейс, потом срезать через Либертис и дойти вдоль канала до своей квартиры в Портобелло, но подтвердить это она, разумеется, не может. Он подождал, пока она сядет в машину, они помахали друг другу, и она уехала. Последний раз она видела Кевина, когда он пошел назад по Смитс-роуд. Это наше последнее подтвержденное свидетельство. К семи Кевин сдался и перестал мне названивать. Я так последовательно его игнорировал, что он решил больше не пробовать и попытался разобраться с какой-то проблемой своей собственной безмозглой персоной. – Вот только домой он не пошел, – резюмировал я. – Похоже на то. Строители сегодня работают по соседству, так что сюда никто не заходил до позднего утра, когда два мальчика – Джейсон и Логан Хирны – пришли поглазеть на подвал, выглянули в окно между пролетами и нарвались. Им тринадцать и двенадцать лет, и почему они не пошли в школу… – Лично я рад, что не пошли, – сказал я. Четырнадцатый и двенадцатый дома пустуют, никто не заметил бы Кевина из окна задней комнаты. Он мог пролежать там несколько недель. Я видел трупы, пролежавшие так много времени. Снайпер виновато покосился на меня, чувствуя, что его занесло. – Да, действительно, – сказал он. – В общем, они сделали ноги и позвали мать, а та вызвала нас и, похоже, половину соседей. Также миз Хирн узнала в покойном твоего брата и известила твою мать, которая его официально опознала. К сожалению, ей пришлось увидеть тело. – У мамы закаленный характер, – сказал я. За моей спиной, где-то внизу, послышался глухой звук удара, кряхтение и скрежет – ребята из морга протискивали носилки по узким проходам. Я не обернулся. – По мнению Купера, ориентировочное время смерти – около полуночи, плюс-минус два часа. Учитывая показания твоих родственников и тот факт, что твоего брата нашли в той же одежде, в которой он, по описаниям, был вчера вечером, думаю, можно предполагать, что, проводив Джасинту до машины, он отправился прямо на Фейтфул-Плейс. – И что было потом? Как, мать твою, кончилось сломанной шеей? Снайпер вздохнул. – По какой-то причине твой брат пришел сюда, поднялся в эту комнату и каким-то образом выпал из окна. Если тебя это утешит, Купер утверждает, что смерть, скорее всего, наступила почти мгновенно. Искры вспыхнули перед глазами, словно меня шарахнули по голове. Я взлохматил волосы. – Нет. Какая-то бессмыслица. Он мог упасть со стены сада – с одной из стен… – На секунду я смешался и увидел, как шестнадцатилетний Кевин зайцем скачет через ограды в погоне за наливными грудками Линды Дуайер. – Упасть отсюда – бессмыслица. Снайпер покачал головой: – Высота стен с обеих сторон – шесть, максимум семь футов. Купер утверждает, что, судя по травмам, высота падения составила около двадцати. Траектория – вертикально вниз. Он выпал из этого окна. – Нет. Кевину здесь не нравилось. В субботу его пришлось чуть ли не за шкирку сюда тащить, а он всю дорогу канючил про крыс, обваливающиеся потолки и прочие ужасы – и это еще при свете дня, когда мы были вдвоем. Какого черта ему было делать здесь одному посреди ночи? – Вот и у нас возник тот же вопрос. Может, он захотел отлить по пути домой и зашел сюда, где никто не мог его увидеть? Но зачем тащился на верхний этаж? Если он собирался полить сад, можно было из окна первого этажа шлангом прицелиться. Не знаю, как ты, но лично я, когда подшофе, без веских причин по лестницам не карабкаюсь. Только теперь я осознал, что пятна на окне не грязь, а порошок для снятия отпечатков, и понял, почему при виде Снайпера у меня засосало под ложечкой.