Когда я счел, что эмоциональный накал в моей семье немного снизился, я выбрал вечерок и вернулся домой пораньше, часов в десять вечера. Я сделал сэндвич, запихнув между двумя кусками хлеба все, что нашлось в холодильнике, поел, прихватил на балкон сигареты и стакан “Джемисона” – и позвонил Джеки. – Господи! – ахнула она. Фоном работал телевизор. В голосе сестры звучало изумление; что еще таилось в глубине, я не разобрал. – Это Фрэнсис, – пояснила она Гэвину. Тот что-то невнятно пробормотал, и шум телевизора стих – Джеки отошла в сторону. – Господи! Я и не думала… Ну как у тебя дела? – Потихоньку. А ты как? – Так себе. Сам знаешь. – Как мама? Тяжелый вздох. – Фрэнсис, она не ахти. – В каком смысле? – Да осунулась как-то вся и страшно притихла – сам знаешь, на нее это не похоже. Уж лучше бы брюзжала направо и налево. – А я уж боялся, ее удар хватит, – как бы в шутку сказал я. – Надо было догадаться, что она не доставит нам такого удовольствия. Джеки не засмеялась. – Кармела рассказала, что заезжала к ним вчера вечером с Дарреном, а он разбил эту фарфоровую фиговину – помнишь, на полке в гостиной, мальчик с цветами? Разбил вдребезги. Даррен перепугался насмерть, а ма ни слова не сказала, молча подмела осколки и в ведро выкинула. – Со временем она оклемается. Ма крепкая, ее так просто не сломать. – Крепкая, но все-таки… – Да уж. Послышался хлопок двери, и в трубке зашелестел ветер – Джеки вышла для секретного разговора. – Па тоже плох. Он не вставал с постели с тех пор, как… – Черт с ним. Пусть там и сгниет. – Да, я понимаю, но речь не о том. Ма одна не справляется, когда он такой. Я не знаю, что делать. Я стараюсь почаще приезжать, Кармела тоже, но у нее дети и Тревор, а у меня работа. Даже когда мы там, нам не хватает сил его поднять, чтоб ему не было больно; вдобавок он не хочет, чтобы мы, девочки, помогали ему вылезти из ванны и все такое. Раньше Шай… – Джеки осеклась. – Всем этим занимался Шай. – Да. – Мне приехать, помочь? – Тебе? – От удивления сестра не сразу нашлась с ответом. – Ох, нет, Фрэнсис, не стоит. – Притащусь хоть завтра, если надо. Я к ним не совался, думал, что от меня будет больше вреда, чем пользы, но если я не прав… – Да нет, ты все правильно думал. Я не в плохом смысле, просто… – Все нормально, я так и понял. – Я передам, что ты о них спрашивал. – Передай. И если что-то изменится, дай мне знать, ладно? – Хорошо. Спасибо за предложение. – А что насчет Холли? – Ты о чем? – Ей будут рады в мамином доме? – А ты хочешь, чтобы она… Я-то была уверена… – Не знаю, Джеки. Так далеко я не загадывал. Скорее всего, нет. Просто хотел узнать, как ее там встретят. – Еще неизвестно. – Сестра тихонько вздохнула. – Пока не… Сам понимаешь. Пока все не утрясется. Пока не состоится суд, пока Шая не оправдают или не осудят на два пожизненных – а это в немалой степени зависело от показаний Холли. – Джеки, я так долго ждать не могу. Мне сейчас не до околичностей. Речь идет о моем ребенке. Снова вздох. – Честно говоря, Фрэнсис, на твоем месте я бы ее придержала. Для ее же блага. Все в раздрае, все на взводе, рано или поздно кто-нибудь ляпнет ей что-то обидное – не нарочно, но… Подожди пока. Как думаешь, это ничего? Она не очень расстроится? – С этим я как-нибудь справлюсь. Но беда в том, что Холли вбила себе в голову, будто она виновата в том, что случилось с Шаем, – а даже если нет, вся семья ее винит. Если держать Холли подальше от ма – это меня как раз таки нисколько не удручает, – девочка только сильнее в это поверит. Мне, прямо скажем, по барабану, пусть это чистая правда и пусть вся родня считает ее прокаженной, но мне нужно, чтобы Холли знала: ты – исключение. Девочка расстроена, она уже потеряла столько людей, что на всю жизнь хватит. Мне нужно, чтобы она знала: ты по-прежнему в ее жизни, ты не собираешься отказываться от нее и нисколько не винишь ее за ту наковальню, которая свалилась нам на голову. Или это слишком сложно? Джеки разразилась сочувственными охами. – Господи, да как же мне ее винить, бедную лапулечку, – ее и на свете-то не было, когда все началось! Крепко обними ее от меня и скажи, что я навещу ее, как только смогу. – Хорошо. Я так и думал. Впрочем, неважно, что скажу я: ей нужно услышать это от тебя. Можешь позвонить ей, договориться о встрече? Успокой ребенка, ладно? – Конечно, позвоню. Все, давай прямо сейчас, как подумаю, что она сидит вся на нервах и в расстройстве… – Джеки, – сказал я. – Погоди секунду. – Что? Я готов был дать себе подзатыльник, но все равно спросил: – Скажи мне, раз уж зашла речь… А мне ты будешь еще звонить? Или только Холли? – Пауза длилась всего долю секунды, но мне и этого хватило. – Если не будешь, ничего страшного, крошка. Я понимаю, что тебя беспокоит. Просто хочется знать, чтобы даром не тратить время и нервы. Разве так не лучше? – Да, лучше. Господи, Фрэнсис… – Быстрый вздох, почти спазм, словно ее ударили в живот. – Конечно же, я с тобой свяжусь. Конечно. Просто… возможно, не сразу. Может, через несколько недель или… Не буду тебе врать: у меня голова кругом, не знаю, что и делать. Наверное, должно пройти время… – Разумно, – сказал я. – Поверь, мне знакомо это чувство. – Прости, Фрэнсис, – тонким, обреченным голосом сказала она. Даже у такого гада, как я, хватило совести ее не попрекать. – Всякое бывает, крошка. Ты не виновата – не больше, чем Холли. – Я виновата. Если бы я не привела ее к ма… – Если бы я не привез ее в тот самый день. А еще лучше – если бы Шай… Ладно, чего уж там… – Остаток фразы повис в пространстве между нами. – Ты старалась как лучше; большего не сумел бы никто. Соберись с мыслями, крошка. Не спеши и позвони, как будешь готова. – Позвоню. Ей-богу, позвоню. И, Фрэнсис… Береги себя. Серьезно. – Ладно. Ты тоже, милая. Когда-нибудь свидимся. Перед тем как Джеки отключилась, я снова услышал быстрый, судорожный вздох. Хотелось надеяться, что она вернется в дом, в объятия Гэвина, а не останется плакать в темноте. * * * Через несколько дней я отправился в “Джервис-центр” и купил циклопических размеров телик, созданный для тех, в чьем мире невозможно накопить на что-то более существенное. Я подозревал, что электроники, даже самой впечатляющей, недостаточно, чтобы Имельда удержалась и не врезала мне по яйцам, а потому припарковался в начале Хэллоус-лейн и стал ждать, пока Изабель вернется домой оттуда, где пропадала целый день. Стоял холодный серый день, небо набухло то ли дождем, то ли снегом, выбоины подернулись тонкой ледяной коркой. Изабель стремительной походкой появилась со стороны Смитс-роуд, склонив голову и плотно кутаясь в легкое псевдодизайнерское пальто от пронизывающего ветра. Меня она не замечала, пока я не вышел из машины и не заступил ей дорогу. – Изабель? – уточнил я. Она с подозрением уставилась на меня. – А кто спрашивает? – Тот самый урод, который расколотил твой телик. Приятно познакомиться. – Отвали, а то закричу. Малышка с характером, вся в мать. Прямо на сердце потеплело.