- Дагмара ? А что она такого сделала? Я пока ничего не слышал. - На днях ее навещал Витте. О чем они беседовали – неизвестно. Но вечером того же дня он сделал кучу запросов, в том числе в ГАУ и на ряд заводов. Очень опасных надо сказать и неловких. - Насколько опасных? - Может полететь много голов. Эта стерва давит как паровой каток с разных сторон. Витте – не единственный, кто стал задавать неудобные вопросы. Их как-то внезапно стало слишком много. Все тихие и аккуратные, но не отмахнешься. Дошло до того, что сам Ники поинтересовался ходом дела с опытами по армейским гаубицам, заказы на которые были откровенно саботированы. Вот уж кому эти орудия недосуг, но и его она подключила. Хотя, конечно, скандал пока еще не разразился. Однако я уверен - это вопрос времени. Дней, может быть недель. Тучи стремительно наливаются свинцом. Алексей Александрович не переживает? - А когда и о чем он переживал? – Удивился собеседник. – Шлюхи, вино, кокаин, французский стол и увеселения никуда не делись. А значит все хорошо. Что ему еще для жизни нужно? Босяк-с. Его и на эшафот поведут – не сразу заметит. Надо проверить, может быть в делах флота «внезапно» образовались проблемы. На Либаву ведь треть средств, выделенных для Порт-Артура, он позволил переводить, есть к чему придраться. Если эта стерва начала копать, то и туда может заглянуть. Да чего уж там – определенно заглянет. А там такое… - По отдельности все выглядит неоднозначно, но терпимо. Совокупно же – это кошмар! Катастрофа! Все пропало! Куропаткин сменил партию! - Успокойся! – С легким раздражением воскликнул собеседник. – Сначала все нужно проверить. Сам сиди тут. С твоей импульсивностью еще дров наломаешь. - А вдруг все плохо и Куропаткин сменил партию? Что нам делать? Начинать беспорядки раньше срока? - Без денег? Не смешно. - Мы можем вложить свои. - А если дело не выгорит? Если тут нас ждет какой-то подвох? Или есть уверенность в этом Гапоне и прочих ухарях? Думай сам, но если окажется, что нас предал Куропаткин, человек, в котором мы были более чем уверены, то есть ли доверие им? - Но… - Мы живем слишком на виду. Всю нашу бухгалтерию довольно несложно отследить. Мы не можем совершить крупные платежи, не вызвав этим внимание к себе. А если та же Дагмара узнает, чем мы занимаемся, наша судьба окажется незавиднее, чем у Николая Константиновича или того хуже. - Не надо меня пугать! – Воскликнул Николай Михайлович, смахнув в сердцах пепельницу на пол. - Уймись! – Прорычал собеседник. – Не все так плохо, как тебе кажется. Если эта стерва еще не начала на нас наступление, значит, ей неизвестно, кто ее противник. Поверь, она не из тех, кто будет ждать у моря погоды. А значит, у нас еще есть время. И совсем не обязательно, что предатель Куропаткин. Может это еще кто-то. Да и вообще – все что угодно могло всплыть. Дело сложное с множеством участников. - Тогда почему его не убили? - Он все время на виду. Это непросто. Да и кто знает, может быть, он прямо сейчас уже мертв. - И все же, - настаивал Николай Михайлович. – Что нам делать, если предатель он? - Обратимся к Евгению Филипповичу . В конце концов, если в Маньчжурии японцы убивают русских офицеров, то, почему бы им не убить еще одного? Или хотя бы ранить. Ранение же станет вполне подходящим поводом для снятия Куропаткина с должности. На лечение. А уж тут мы его долечим… - холодно усмехнулся собеседник. Глава 8 21 мая 1904 года, Ляоян Несмотря на прямой запрет соваться на Дальний Восток, Великий князь Николай Михайлович все-таки вышел из положения. Напился. Проспался. Пришел в себя и уже в спокойном состоянии убедил своего непосредственного шефа в разумности такого поступка. Ведь, если Куропаткин предатель, то он все равно не рискнет что-то делать с Великим князем, понимая, что это для него конец. Такое ему просто никто не простит. И так далее и тому подобное. В общем, вышло вполне убедительно. Поэтому, не медля более ни дня, Николай Михайлович отправился в Харбин, а оттуда в Ляоян. Как частное лицо, разумеется. Особая приятность заключалась в том, что на службе он не состоял, и о своем путешествии уведомлять никого не требовалось. Даже Императора. А вот Куропаткину он телеграфировал о своем желании «навестить родственника», несущего службу как раз в Ляояне. Прозрачно намекая – готовь деньги. Великий князь Борис Владимирович был Николаю Михайловичу троюродным братом. Отступив в марте из Порт-Артура , протирал штаны в ставке командующего армией. Никаких дел командующий ему доверить не мог из-за хронического недостатка ответственности, но и выгнать не имел права. Все-таки Великий князь, двоюродный брат самого Императора. Тяготился этим обществом и выкручивался, как мог. А тут еще один приезжает. Грусть-тоска. Да еще какая! Увидит же этот кадр все своими глазами и поймет, как его прокатили с ветерком в обещаниях. Ведь командующий тратил все выделяемые ему средства на дела и хищениями не занимался в отличие от увещеваний. Войска всецело готовились к боям. Укрепления строились ударными темпами. Снабжение налаживалось, включая опорные склады, как в самом городе, так и на полевых позициях. Люди сыты, довольны, обихожены и вполне уверены в себе и своем командире. На все это требовались деньги. Он и так выкручивался, умудряясь обойтись теми скромными суммами, что ему выделяли. Ведь большая часть средств, которые Россия тратила на войну, уходила отнюдь не на непосредственное финансирование полевой армии. Иными словами - денег, так нужных для организации беспорядков в Центральной России у него не было, и быть не могло. Совсем. «Приплыли…» - констатировал про себя Куропаткин и, после недолгой паники, перешел к организации «операции Ы» в весьма извращенном формате. Сдаваться просто так он не собирался. Ведь если Николай Михайлович узнает, что Куропаткин даже не пытался действовать в их интересах, то приложит все усилия к его снятию или устранению. Любой ценой. Командующий слишком много знал, чтобы вот так выйти из дела живым и невредимым. Вплоть до попытки пристрелить его на месте, сославшись на какой-нибудь формальный и нелепый повод. Например, из-за девушки или еще какой-то фикции. Пусть лучше Император осудит троюродного брата за вздорность и импульсивность «ради любви», чем за измену. Тем более что Николай II и сам в свое время ради любви совершил немало глупостей. Домыслы? Может быть. Но кто его знает, как поступит довольно импульсивный Великий князь? Раннее утро на вокзале. Куропаткин знал – организовывать торжество с оркестром не нужно. Николай Михайлович же едет как частное лицо. Но просто встретить все одно требовалось. Как-никак Великий князь. Да и его непосредственный куратор в весьма щекотливых делах. Жаль только, что непосредственного руководителя планируемой комбинации он не знал… Встретились. Посмотрели друг другу в глаза. Куропаткин, желая продемонстрировать главенство Николая Михайловича, после небольшой паузы их отвел и горячо поприветствовал того на этой «дикой окраине Империи». Он ведь продолжал играть партию покладистого и ведомого подельника. Пожали руки. Сели в автомобиль. Ехали молча. Великий князь смотрел по сторонам и думал. А Куропаткин не желал разговаривать лишний раз, опасаясь «спалиться». Кроме того, у них было крайне мало точек пересечения и общих тем. Да, Николай Михайлович тоже был офицером от пехоты, как и Алексей Николаевич. Целым генерал-майором. Только другим генералом, нежели его визави. Совсем другим. Там где командующему приходилось «хлебать» проблемы и «прорываться с боями» этот мужчина получал все бесплатно, просто в силу своего рождения. А потому толком и не разбирался в своем деле, не горел им, не интересовался. Насколько Куропаткину хватало знаний о личности своего шефа, тот всегда был очень поверхностным человеком. Увлекающимся, но недалеко, неглубоко и недолго. А главное – большим любителем либеральных ценностей. На словах, разумеется. Там и тогда, где дела касались его интересов, ни о чем подобном он и не помышлял. Этакий модник-оппозиционер, говорящий то, что приятно слышать прогрессивной общественности. Он и в заговор-то этот залез скорее ради красивой позы и неудовлетворенности своим положением, нежели от острого желания благоустроить Россию или добиться личной власти. И этим он разительно отличался от своего родного брата – Сандро, пославшего их куда подальше, когда ему в «девяностые» не позволили плотно заняться «благоустройством флота»… Прохожие, заметив автомобиль командующего, вполне приветливо махали руками, улыбались и прочим образом выражали свое расположение. Это выглядело странно. Николай Михайлович, замечая эту необъяснимую симпатию, мрачнел на глазах. Просто не понимая, зачем все это и как достигнуто, подозревая худшее. «Плавный» поворот напряженно скрипящего автомобиля. Вдали показался уже небольшой особняк, который горожане выделили командующему армии для проживания. Туда-то они и направились. Куропаткин предложил Николаю Михайловичу поселиться у него, ссылаясь на то, что в городе из-за наплыва офицеров уже совершенно нет мест. Великий князь не возражал, ведь это прекрасно отвечало их общим интересам, открывая возможности для проведения приватных разговоров. Взрыв! Он был настолько неожиданный, что Николай Михайлович даже икнул как-то нервно. И было от чего. Когда до особняка оставалось метров сто, тот жахнул и сложился, словно карточный домик, обрушив свои хлипкие стенки и крышу. Командующий изначально выбирал особнячок исходя из того, что им придется, возможно, пожертвовать. Вот – пригодился. - Ничего святого, - холодно процедил Куропаткин. - Что вы говорите? – Переспросил чуть ошарашенный Николай Михайлович. - Говорю, что это уже пятое покушение. Слава Богу, с адскими машинками толком дикари не разобрались. Да и они, как сказывают минеры, не самое надежное средство. Осечки и промашки дают постоянно. Вон, - махнул он на загоревшиеся руины особняка. – Если бы не счастливый случай, нас бы обоих там и завалило. А потом и пропекло. - Пятое покушение? – Удивленно уточнил Великий князь. Он-то о них ничего не слышал, считая, что Куропаткина обходят стороной. Генерал, конечно, врал, но проверить это Николай Михайлович был не в состоянии. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. - Пятое. Но ранее просто пытались подловить с кинжалом или револьвером. Впрочем, я довольно осторожен и сделал выводы сразу, как они по ошибке отравили моего адъютанта. Охраной обзавелся. Стал вертеться. Но и они не унимаются. Вон – поглядите. Хороший дом взорвали. Ничего святого. - Вы так спокойно об этом говорите…