Покинув здание радиовещания, я направился к гостинице. Тут не так далеко идти, за полчаса дошёл. А в гостинице меня уже ждал нервничающий незнакомый капитан. Меня срочно повезли в бронетанковое управление, где выдали приказ о назначении командармом, новое командирское удостоверение, приказы о формировании армии в тылу у немцев, печати и бланки, бумагу серьёзную, с помощью которой я любого мог нагнуть и заставить мне подчиниться. Форму тоже уже приготовили, но один комплект. После этого меня повезли в Кремль: Сталин всегда лично знакомился с молодыми генералами и с командирами дивизий, было у него такое правило. Потом я вернулся в гостиницу, время полдесятого было, стемнело уже. От самолёта, который мог бы доставить меня в тыл к противнику, я отказался, сказал, свои пути имею. Следующей ночью и двину. А задержался из-за формы: мне одной мало. Поэтому, вернувшись в гостиницу, вызвал портного, у дежурного всегда есть на примете. Несмотря на вечер, портной примчался. Я посулил щедрый гонорар, он снял с меня мерки и пообещал, что завтра к вечеру всё будет готово. А заказал я две повсе дневные генеральские формы, две шинели и две фуражки. Сапоги не нужно, есть запас в хранилище, сделал уже в этой жизни. Причём парадную форму генерал-майора автобронетанковых войск, которую мне выдали в управлении для визита к Сталину, портной тоже забрал, чтобы подогнать по моим меркам. Я выдал ему аванс, и когда он ушёл, лёг спать, почти полночь была. Турбовинтовой мотор канадского гидросамолёта DHC-3 ровно гудел, когда я ночью летел в сторону Минска. По прямой тут и семи сотен километров не было. Проснувшись утром, я находился в гостинице, пока в полвторого дня мне не принесли форму. Хороший оказался мастер, ничего переделывать не пришлось. И шинели как на меня. Одна чуть посвободнее, чтобы под неё свитер или ещё что надевать, а вторая сидит как влитая. Фуражки – тоже. Генеральская папаха была, а как же. Я всё померил, на парадной форме закрепил обе награды, на повседневных – наградные колодки. Я остался очень доволен работой, а уж как портной радовался, получив оплату. Пусть всю ночь не спал, глаза вон красные, но сделал же. Портной ушёл, а я в повседневной форме покинул гостиницу вместе с вещами. Вызванная по моей просьбе машина, из гаража автобронетанкового управления, уже ждала. В управлении я сообщил дежурному, что этой ночью убываю к месту службы. Кстати, моя форма привлекла всеобщее внимание. Не эта, что сейчас на мне, повседневная генеральская. Я, когда проснулся, поскучал в номере, а тут завтрак наступил. В форме старшего лейтенанта не пойдёшь, поэтому я надел пятнистую форму образца шестьдесят девятого года, а на ноги – ботинки егерей СС, и в таком виде, привлекая к себе всеобщее внимание, посетил столовую во время завтрака, а потом и обеда. Из управления шофёр отвёз меня на Яузу, и там я его отпустил, сказав, что он мне больше не нужен. Когда он уехал, я разделся на берегу и покупался, отметив, что слежка за мной всё же была. Чёрная эмка встала в стороне, в тени тополей, и двое пассажиров тоже изображали купающихся. Повседневную форму я сменил на камуфляж, я могу его носить, на кончики воротника пришиты петлицы с генеральскими знаками различия. На камуфляжную куртку, с интересом изучая незнакомую ткань, мне их пришил портной, пока я мерил форму. А потом я достал снасти и стал рыбачить. Снасти простые: спиннинг и чуть в стороне – две поплавковые удочки. Так до вечера и рыбачил. Тут же и поужинал: гречневая каша с мясом из котелка и стакан молока, а потом чай и булочка с повидлом. Вот повидло мне никогда не нравилось, а с булочкой ем: уплачено, не выкидывать же? Взял не глядя, вот и расплачиваюсь. Спиннинг тут брал просто отлично, я использовал три разных блесны. На спиннинг поймал пять больших судаков и семь маленьких, одну большую щуку и три маленьких, два больших окуня и одного маленького. На удочки – два десятка плотвичек, пять густёрок, ну и другую мелочь. В будущем рыбы меньше ловится, по опыту знаю. Мелочовку я выпускал обратно, а крупную добычу разделывал и чистил, выкидывая требуху в воду, подготавливал всё или для жарёхи или для ухи, а часть рыбы обвалял в смеси муки с паприкой. Как приправа мне паприка с жареной рыбой очень нравится, в Бразилии пробовал и взял рецепт, закупил паприки шесть кило, в хранилище лежит. Да и других специй хватает, хоть сейчас тот же плов сделаю. Правда, смысла нет: у меня в хранилище его порядка полтонны готового в котелках, блюдах и котлах. Когда стемнело, я достал катер модели «Аист», новинку тысяча девятьсот семьдесят первого года. У него водомёт, дизельный двигатель, открытая рубка и каюта. Каюту мне оборудовали на верфи по спецзаказу. Я этот катер полгода использовал для рыбалки, пока не попал в тело полковника Никифорова. Также у меня в запасе имелся новенький катер на воздушных крыльях – «Невка». Его и на реках можно использовать, и на море, на Чёрном, например. Корпус из стеклопластика, вес – пять тонн, скорость – тридцать узлов. Других речных судов у меня не было, но был чисто морской катер. Небольшой, весом десять тонн, но полноценное морское судно с высокими бортами. Рубка на втором этаже, высоко сидишь. Высокую волну держит, имеет два навесных мотора, скорость до двадцати трёх узлов, две каюты в носу, небольшая кухонька. Жить можно на борту. А вообще, в хранилище много чего в запасе есть, но об этом потом. Когда стемнело, я, бросив наблюдателей (они, похоже, подсчитывали, сколько рыбы я поймал), на катере поднялся выше по реке, на ровном участке поменял катер на гидросамолёт и, взлетев, направился к Минску. Особо не гнал, скорость держал триста километров в час, и пока летел, размышлял. Запасов у меня в хранилище действительно хватает. Например, одна финская фирма в Оулу открыла в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году фабрику по производству передвижных домиков на заказ. Домики для севера, рассчитаны на температуру от плюс тридцати до минус пятидесяти. Без шуток, и минус пятьдесят градусов по Цельсию держат. Брали их охотно, я тоже заказал, три месяца пришлось ждать. Выглядят они так: на железном каркасе снизу крепятся трубы, загнутые спереди наподобие лыж, чтобы домик можно было буксировать по снегу и льду. Правда, это может делать только трактор или тяжёлый грузовик, обычно их перевозят с помощью трейлеров. Сверху рамы – каркас дома из сруба, обшитый вагонкой с обеих сторон, снаружи и изнутри, внутри – утепляющий материал. Имеются печка и водяное отопление, можно подключить мобильный бензогенератор. Дом имел размеры три с половиной метра ширины на шесть метров длины. Двускатная железная крыша тоже была утеплена изнутри. Вход в домик находился не сзади, а на левом боку сруба, там была приставная лесенка вроде крыльца, потому что нижний край двери находился в семидесяти сантиметрах от земли. Войдя в дверь, попадаешь в прихожую. Слева – вешалки для верхней одежды и полка для обуви, справа – встроенный шкаф, причём утеплённый: за тонкой стенкой шкафа – печка. Слева над вешалкой – мелкое окошко. Справа, где шкаф, – небольшая дверь, узковата, на мой взгляд. Через неё и попадаешь в саму квартирку. Причём, по сути, это квартира-студия. Слева у двери, насос и печка, отсюда идёт разводка труб отопления, справа – ещё одна дверь, за которой расположился полноценный санузел: раковина, унитаз и душевая. Подогреваемый бак для воды находится на чердаке. И если для душевой труба выводится в сторону (сам делаешь, когда дом ставишь), то бак для унитаза находится под полом. Печь всеядная: можно использовать хоть дрова, хоть уголь, хоть торф. На ней имеются две конфорки, можно готовить. Ну, или на примусе, он тоже есть. В квартире три узких окна с тройным стеклопакетом, на три конца света: одно впереди, где буксируемый конец, и два по бокам. Окна снаружи имеют ставни, можно закрыть. У правой стены стоит кровать, возле неё – высокий одностворчатый шкаф для одежды, постельного белья и всякого разного. У левой стены – рабочий стол, у окна, ближе к санузлу, – обеденный стол. Рядом с печью находится небольшая кухонька со столом и навесными шкафами. Вся мебель крепко закреплена, чтобы во время тряски при буксировке не рухнула. Вот и всё. Под одного сделано, так заказал. Больше мне особо ничего и не нужно. Вот разве что полки ещё книжные были, не пустые, проигрыватель и коллекция пластинок конца шестидесятых, там немало и моих песен. На полу – ковёр, хотя пол тоже изолирован и утеплён. Разводка электричества есть, генератор – тоже. В общем, дом у меня есть, зимой не замёрзну. Я этот домик всего трижды использовал, во время зимней рыбной ловли. Тогда действительно такие морозы были, что деревья трещали, лопаясь. Если вы думаете, что на домике я остановился, то зря. На его основе я заказал себе баньку, ну или сауну, если по-фински. Размеры те же, но разделена на три части. Через дверь с левого бока попадаешь в предбанник, он больше, от стены до стены, санузла-то нет. В предбаннике стоят стол и лавки, сушатся веники. Сухая рыбка висит в три ряда, хороша с пивком. Тут же вешалки для одежды, простыни. В центре стены дверца – вход в баню. В самом помещении бани в центре стоит печка, к сожалению, железная, но пару даёт как кирпичная, только остывает быстро, постоянно огонь поддерживать нужно. Тут же две низких лавочки, шайки и всё необходимое для помывки. Имеется небольшой уклон для слива, мыльная вода вытекает наружу через сливное отверстие. Можно и шланг бросить, чтобы подальше вытекала, а не под баней лужа стояла. На правой стене – небольшое окно, тридцать на тридцать сантиметров. Чтобы перейти из помещения бани в парную, нужно открыть плотную дверь слева от печки. Парная с двумя полками разной высоты, тут же задняя стенка печки, крупные камни на каменке. Плескаешь настой из ковша – и пар расходится, аж пробирает до костей. Окна нет, только лампочка под потолком и держатель для керосиновой лампы. Вот банькой я в разных поездках пользовался куда чаще и освоил её очень хорошо. Только в этой жизни, когда попал в тело Сергеева, ни домиком, ни банькой не пользовался ни разу: лето же, купался себе в удовольствие. Зимой такого не будет. Пока летел к Минску, подумал, что стоит, пожалуй, баньку посетить, когда уже на оккупированной территории буду, что-то кости в парной погреть захотелось. В хранилище много ещё есть разной мелочовки для жизни. Домик весит восемь тонн, а банька – семь с половиной, хоть они и максимально облегчены. По весу занимают немало места, однако не жалко, вещи нужные. Есть также три тонны угля для печек дома и баньки, да дров ещё тонна. Вот торфа нет: запасал, но во время одной из рыбалок, когда пять дней жил в домике на льду Финского залива, сжёг его. Градусник в те дни минус сорок один показывал, а в домике – плюс двадцать два. О как. Полёт занял чуть больше двух часов. Потом минут пять я искал, где бы приводниться. Гидросамолёты тем хороши, что любой водоём нужной длины им сгодится, но вот на наземные аэродромы садиться они не могут, колёсиков у поплавков нет. Есть такие гибриды, которым и аэродромы подходят, и водные поверхности, но моя машина не такова, чисто гидро. В конце концов я нашёл озеро и смог сесть. Тормозов нет, только винт, чуть не врубился в кустарник на другом берегу, но, к счастью, уже дал реверс (по сути, задний ход), и аварии не произошло. Я снова поменял самолёт на катер и добрался на нём до берега. Катер отправил в хранилище, накинул на себя подсумки с магазинами, ремень АК-74 (решил засветить его гильзы) и направился прочь. Найду местность, где можно достать машину, и сделаю рывок к Минску. Я южнее Минска приводнился, до него километров сорок, не больше. Метров сто пробежал – и поле. Нормально, можно дальше на авто двигаться. Достал уазик и погнал к дороге. Думаю, она где-то здесь, но не видно же ничего. После недолгого размышления решил поспать, а утром на немецкой машине и в немецкой форме (запас уже солидный сделал) ехать в Минск. Глава 17. Начало формирования армии Выехал я не ранним утром, а ближе к десяти часам: как-то проспал. Ночью я на машине доехал до дороги и, приметив, что еду рядом с опушкой, осветил её поисковой фарой, а потом, убрав машину, ушёл в лес и немного побродил, подсвечивая фонариком: искал место для ночёвки. Не сразу, но подобрал такое – овраг. Если кто-то по дороге будет проезжать, шума будет меньше: на дно оврага звуки проникают куда меньше. Поставил палатку, потому как комары заедали; вроде и не болото, и воды рядом нет, а всё же. Палатка была современная, я купил её в семидесятом на выставке туристического снаряжения в Майами, там же, где морской катер и спиннинги. Все вентиляционные проёмы в ней были заделаны москитной сеткой, так что не задохнулся, хотя и закрыт был. Ну и комары внутрь не попадали и не мешали. Внутри я сделал лёжку, шкуру постелил, чтобы помягче было, и вскоре уснул в одних кальсонах: спать ещё в чём-то было бы жарковато. У меня имелось лёгкое одеяло и вполне нормальная пуховая подушка. Отлично выспался, пусть слегка и проспал. Дальше – завтрак. У меня готовые глазуньи подошли к концу, и я задумался: не сделать ли на костре? Печка-щепотница была, и веток мелких сухих вокруг хватало, но вот поленился, в следующий раз сделаю. Достал тарелку с салатом «Оливье», буквально пять ложек столовых, горячие варёные яйца, тарелку с майонезом, свежий хлеб, немного зелёного лука, соль не забыл, и вот позавтракал. Салат был приготовлен божественно, а ещё съел пять яиц. Думал, шестое осилю, но нет, не смог. Только выпил чайку с мёдом и лимоном. После прибрался, мусор прикопал. Надел форму солдата вермахта, обер-ефрейтора, взял карабин. Решил обойтись без пистолета и МП-40, хотя ефрейтор – командир и вполне мог носить такое оружие. Однако не факт, я встречал и с ПП, и с карабинами. Несколько раз такие ефрейторы и пулемётчиками были. Выбравшись из оврага, я осмотрелся и выехал из леса на трофейном мотоцикле БМВ. Мог бы на «кюбельвагене», но он имеет раскраску с тактическими знаками Красной армии, а БМВ вполне подходил. Так что каску – на голову, очки – на лицо и погнал к Минску. Мне были нужны фельджандармы, надеюсь, попадутся. Во время боёв при отступлении в составе 42-й стрелковой дивизии я изрядно потратил свои запасы топлива и снарядов, а иначе мы просто встали бы. Интенданты нарадоваться не могли, какие у нас экономные двигатели. Задержки с доставкой топлива и боеприпасов были огромные, и если бы не мои запасы, мы давно бы бросили броневики, как другие части. Поэтому сейчас у меня в хранилище было пятнадцать тонн и триста кило свободного места в запасе. Самое важное что? Продовольствие. Вот его и стоит запасать, а остальное у немцев добудем или отобьём. Я не хотел ничего особо придумывать и решил, что просто повторю всё то, что сделал, будучи Ростиславом Бардом. Сработало там – сработает и тут. Только в этот раз я лично буду руководить обороной Минска. Территорий захватим побольше и постараемся удержать. Этим мы здорово поможем нашим, всё же это крупный транспортный узел. Проблема была в одном: будучи Бардом, я действовал в Белоруссии гораздо позже. Того же генерала Кубе в Минске ещё нет, наместником не стал, поэтому стоит подождать. Однако рекогносцировку никто не отменял. К тому времени, когда дело дойдёт до Минска, я бы хотел сформировать моторизованную бригаду и, может, ещё несколько отдельных частей. Например, на железнодорожной станции Лида немцы захватили прямо на железнодорожных платформах двадцать танков КВ-2. Один, правда, разбили, уронив с платформы, но, считай, это уже тяжёлый самоходно-артиллерийский полк нового штата. Сегодня четырнадцатое июля, времени с момента захвата прошло не так и много, и думаю, они ещё там, ну или где-то рядом. Поищем. Планы у меня есть, и немало, будем им следовать. Приоткрывать их особо не хочу, и так уже много сообщил. Но это так, эскизы, а вообще, я действую в режиме импровизации, то есть по ситуации. Нет смысла строить жёсткий план и неукоснительно ему следовать, потому что всегда что-то может пойти не так. Нужна гибкость, вплоть до отказа от одного плана и плавного перехода на другой. А так у меня семь планов. Начать решил с Белоруссии, а потом отправлюсь на Украину. Там тоже организую свою партизанскую армию, причём по всем уставам Красной армии. Да они и будут, по сути, кадровыми частями. Немцам очень поплохеет, когда они ударят: парни, побывавшие в плену и хлебнувшие тевтонского гостеприимства, злы, ох как злы. Двигаясь по полевой дороге, я прикидывал. Причин лезть в Минск у меня три. Три человека, которые мне нужны. Первый – коринженер, генерал: у меня будут формироваться моторизованные части, и необходимы мощные ремонтные подразделения. Новейшие танки при грамотном применении неплохи, но уж больно хрупкие, ещё не доведённые до ума, а потому часто ломаются. Второй – Маринин, старший майор госбезопасности, неплохой специалист: кто-то же должен проверять новичков. Пусть он сейчас ранен, пока отлежится в лесу. Да, негатив у меня к нему есть, но в позапрошлом мире, где у нас и был конфликт, когда он меня ограбил, я отомстил, так что к этому Маринину претензий у меня нет. Ну и Панова. Первый врач и, надеюсь, не последний: врачи мне также нужны. У неё знакомые в городе прячутся, и я надеюсь вытащить их и с её помощью организовать из этих людей первый медсанбат. Помнится, она рассказывала, как медсестру держали в подполе и какой-то даун насиловал её, после чего девушка сошла с ума. Вдруг успею помочь? Изнасилование-то, боюсь, уже свершилось, и не раз, но вот сошла ли девушка с ума или ещё нет? Вдруг успею? Подруги выведут её из депрессии, да и природа поможет: подберу для медсанбата место покрасивее. Впереди, на перекрёстке, стоял пост фельджандармов, и к нему со стороны Минска (его ещё не видно, но он недалеко, дымка над городом уже просматривалась) катили два грузовика. Я как раз обдумывал, как мне взять фельджандармов, когда они приказали мне остановиться. Грузовики в это время как раз подъезжали к перекрёстку, но на них жандармы не реагировали; видать, в курсе, что они проезжать должны, а вот кто я такой, не знали. Ох, надеюсь, в грузовиках продовольствие. Крытые «Опели-Блиц», что в кузовах, не видно, но точно не солдаты: слишком низко сидят. Сработал я чисто, используя два вальтера с глушителями: шуметь мне ни к чему. С левой руки пристрелил двух жандармов, а третьему, старшему поста, прострелил оба плеча и ногу, чтобы не убежал. Пока он валялся на земле, скуля от боли, я с правой руки точными выстрелами в лобовое стекло убил шофёра и сопровождающего первой машины и шофёра второй (он в кабине был один). Машины, постепенно замедляясь, остановились. К счастью, дистанция между ними была достаточная, и до аварий дело не дошло. Быстро пробежался и заглянул в кузова. С продовольствием не повезло. В кузовах были немецкие бочки с бензином, причём, судя по маркировкам, для авиации, хотя сами грузовики были армейские. Я проверил документы сопровождающего, и по ним бензин оказался наш, для грузовиков. Что-то не похоже это на обычный немецкий порядок. Тела из машин я выкинул, быстро собрал и закинул в кабины трофеи, после чего грузовики ушли в хранилище. Осталось шесть тонн свободного места. Потом я подошёл к раненому жандарму, пора было его поспрашивать. Отцепил с его ремня планшетку и, изучая карту, задал первый интересующий меня вопрос. Уже через десять минут, собрав с поста трофеи, включая мотоцикл, я катил дальше. Уже видны были окраины города, но я пребывал в раздумьях. Этот фельджандарм дал мне даже больше информации, чем я ожидал, и это привело к первым изменениям в моих планах. Информации было много, и разной, но я пока сосредоточился на горящей. Это, во-первых, ближайший пункт сбора трофейного советского вооружения, который находился недалеко, в семи километрах. Меня интересовали полевые кухни и санитарные палатки для медсанбата, и фельджандарм заверил меня, что видел там и кухни, и горы разного армейского имущества, в том числе вроде и палатки. Во-вторых, лагерь для военнопленных. Хотя лагерем я его зря называю, скорее пункт временного содержания для командиров РККА. Причём его закрывают, так как помещения и территория нужны интендантам, и завтра этих пленных командиров, как сообщили фельджандарму, через их пост будут пешком гнать к ближайшей железнодорожной станции, чтобы отправить железной дорогой куда-то в Польшу. Примерное время я знал: где-то ближе к обеду появятся. Думаю, всё успею. Тела убитых, а это шесть трупов, оттащил от дороги, но особо не маскировал: и так обнаружат, как только поймут, что связь с постом пропала. Потом покатил дальше. На въезде в город стоял пост, но меня даже не остановили, только рукой помахали приветливо. Они в это время досматривали несколько крестьянских телег, те их больше интересовали, чем я. Хм, а крестьяне-то понимающие: мелькнула бутыль с чем-то прозрачным (уверен, что самогон), и их пропустили без особого шмона. Не в первый раз, похоже. Первым делом, покрутившись по улочкам, я доехал до двора, где должен был прятаться Маринин. Надеюсь, и Панина там, она же его выхаживала. Остановившись у палисадника, я заглушил двигатель и, сняв полную канистру с держателя на коляске, стал заправлять почти пустой уже бак, поглядывая по сторонам. Я заметил, что за мной наблюдают из окон разных домов, а не только того, который был мне нужен: там двигались тени, у какого-то окна шевельнулась занавеска, а где-то я рассмотрел бледные лица и тревожно таращившиеся на меня глаза. Улица как-то быстро обезлюдела, только патруль на перекрёстке прошёл, и всё. Убрав пустую канистру обратно в держатель, я достал фляжку, поднял её и демонстративно потряс, после чего, осмотревшись, направился ко двору ближайшего дома, как раз нужного мне. Постучал в ворота, получилось громко. Ворота были не заперты, на простой деревянной щеколде. Я толкнул их, и они открылись. Собака в будке глухо заворчала, но не лаяла. Я прошёл к крыльцу и услышал возню в сенях, кто-то охнул, судя по голосу, бабка местная. Дверь в сени открылась, и на меня испуганно и настороженно взглянула старушка с синим платком на голове. А я её помню: когда я Маринина отсюда забирал, видел. Этот дом её, точнее их с мужем. Мне нужно было поговорить с врачом, и я надеялся, что смогу это сделать. При формировании армии у меня на первом месте была как раз медицина, а не боевые части, как кто-нибудь мог подумать. – Здравствуй, бабушка. Ты не пугайся, я свой. Мне нужно с врачом поговорить, товарищем Паниной. Если можно, позови её сюда. – Ваня, – негромко кликнула она куда-то в сени, – выйди. Говорит, свой. Вскоре мелькнула тень, и, отодвинув старушку, поспешившую в дом, выглянул одетый в гражданское молодой парень, вряд ли старше двадцати. Настороженный взгляд сначала прошёлся по мне, а потом посмотрел мне в глаза. – Представься, боец, – командным голосом, но негромко велел я. Парень на автомате выпрямился и начал говорить: – Красноармеец Шестаков, из роты охраны комендатуры города Минск… – И вдруг замолчал, сообразив, что попался в простейшую ловушку. – Мне нужна Панина. Она у вас? – Кто вы? – Генерал-майор автобронетанковых войск Сергеев, – спокойно козырнув, представился я. То, что на мне форма вермахта, ничуть меня не беспокоило.