– Скажите, как вы смогли обеспечить свои подразделения всем необходимым? Мне рассказывали настоящие небылицы. – Я вам признаюсь, – мой голос упал до шёпота, – это была магия… Они вытаращились на меня, и я, не выдержав, рассмеялся, после чего пояснил, что правде всё равно никто не верит. – На самом деле я просто купил двух немецких интендантов. Они оформляли приказы, транспортные подразделения доставляли грузы туда, куда нужно, и выгружали. Вот и всё. – Ну, допустим… А что вы скажете по этим вашим уставам? Меня они очень заинтересовали… Глава 20. Рейд Разговор получился интересным. Маршал долго беседовал со мной о новом уставе, автором которого считали меня. Похоже, его уже начали вводить, заменяя им старые уставы и инструкции. Весь день мы так общались, а вечером в зале Кремля состоялось торжественное награждение. Конечно, не меня одного, народу хватало, но звездой вечера был, несомненно, я: освобождение Минска и удержание его вселило в граждан всей страны небывалую надежду и уверенность. Миф о непобедимости германской армии был развеян. Поскольку военного гения во мне рассмотрел именно товарищ Сталин, чествовали и его тоже. Мне же дали генерал-лейтенанта и Золотую Звезду Героя Советского Союза с орденом Ленина, и всеми это было воспринято как должное. Причём меня также наградили и вторым орденом Ленина, уже за удержание города и уничтожение двух армейских немецких корпусов. Тем же вечером я вылетел обратно в Минск. Там продолжались бои, которые длились до самого сентября. Стоит отметить, что первые две недели я совмещал две должности, командира мехкорпуса и командарма, даже три, если вспомнить, что я ещё и снабженец. Ночами доставлял и накапливал запасы, днём вёл боевую работу, спал по три-четыре часа в сутки. Чёрт, да мне просто некого было поставить комкором, ну не тянули люди, приходилось в редкие свободные часы устраивать игры на картах, обучать людей. Вон командиры корпусов все как один полковники, кроме коринженера, и это я ещё лучших подобрал и постепенно раскрывал их потенциал. И со временем они воевали всё активнее, использовали свои задумки, давали частые бои немцам, проверяли себя на разных тактических схемах. В конце концов я подобрал себе преемника, им стал Сумин, и за две недели в должности комкора он неплохо себя показал. Это его механизированные группы работали по оккупированным территориям и его штаб плотно всё это курировал. Он настолько неплохо себя показал, что тоже летал в Москву и вернулся генерал-майором и со Звездой Героя, всё по моему представлению. Ещё шестерых полковников я представил на генерала, пока пятерым дали, но наградами осыпали всех. Награждать прилетел генерал-майор Василевский, наград был полный самолёт. Три дня потратили, но объехали все части, даже те, что вели активные боевые действия. Несколько сотен наград три дня назад Василевский увёз обратно: по сути, посмертные, не дождались ребята заслуженных наград. Родным передадут, у кого они есть и находятся не на оккупированной территории. Тишина, длившаяся уже три дня, нервировала. Разведка шуршала, стараясь выяснить, что там у немцев происходит. В принципе, понятно, что они к чему-то готовятся. А мы тем временем усиливаем оборону. Кстати, за счёт двух новых стрелковых дивизий, недавно вошедших в строй, мы увеличили нашу территорию на десяток километров и освободили несколько населённых пунктов. Я рыбачил, поглядывая, как катер идёт по реке и тянет сеть, и размышлял. Я командарм, ещё и городом руководить – это не ко мне. Однако партработников тут хватало, вышли из подполья и быстро сформировали нужные службы: милицию, здравоохранение, органы городского управления. Привлекли немало людей из эвакуированных, дав им работу. Заработали два кинотеатра и театр. Открылись магазины для граждан, припасы выдают по талонам, нормы на день были высчитаны. Еды для армии хватало, но не для города. Мы, конечно, делились, но вопрос с продовольствием нужно было как-то решать. Поэтому фермы, расположенные вокруг города, брались под контроль, там одного только крупного рогатого скота было за три тысячи. В город пошли молоко, масло, сыры, яйца, мука. Вот и рыбка речная, после коптильни или живая, нередкое дело в пайках. Народ серьёзно подняли на рыбную ловлю, заготавливали в бочках на зиму, солили. Я старался помочь городу, но в Минске скопилось очень много народу, и окружение не давало им покинуть опасную зону. Что я сделал? Три вновь организованных детдома, где собрали сирот, взяли на своё обеспечение три стрелковых корпуса, будут заботиться о них, политуправление армии проследит. Девчат и женщин я принимал на военную службу: в хозяйственные и санитарные части, в авиационные, связистками в штабы, телефонистками и даже зенитчицами. Из двадцати батарей, прикрывающих город, три – девчачьи. Конечно, командуют ими опытные командиры из мужчин. В общем, одних только девчат и женщин чуть больше тридцати тысяч набрал военнослужащими, серьёзно снизив напряжение с питанием в городе. Теперь они на обеспечении армии. А скоро осень и зима, нужно делать запасы. Управление города тоже это понимало, поэтому самолёты обратно в Минск летели не пустые: везли для города муку в мешках, консервы. А вывозили горожан, медленно, да, но хоть так. Я размышлял, а рыба тем временем у меня ловилась очень даже неплохо, редко такое бывает, судачков разных размеров тягал одного за другим. Возле меня собралась стайка детишек, меня узнали, в минских газетах моё фото часто мелькает. Вытаскивая рыбину, я отдавал её мальчишке или девчонке. Командир моей охраны установил им очерёдность, чтобы не ругались и не дрались. Получая живую рыбину, они бегом несли её домой. Причём детишки всё прибывали, дисциплинированно вставая в очередь. Рыбалка удалась: едва успеваю закинуть, как рывок и подсечка с вытягиванием. Вон специально засёк: за минуту двух судаков вытащил, не скажу, что крупные, примерно семьсот-восемьсот грамм, но пару раз вытаскивал и по полтора килограмма. Даже крючки у блесны затупились, пришлось новую повесить. А я ещё думал удочки достать – да какое там, не присядешь. К слову, оборона Минска построена была в сорока километрах от его окраин, по кругу, артиллерия не достанет, только авиация, но у нас крепкое воздушное прикрытие. Ар-2, их было шестнадцать, стали ночной бомбардировочной эскадрильей. По ночам они устроили уже с десяток налётов на железнодорожные узлы Варшавы и Львова. Бомбят также аэродромы противника, откуда на нас совершались налёты. Две машины они потеряли, но продолжают делать свою работу. Так что зенитная оборона у города на уровне Москвы, там тоже свой корпус ПВО. Вон барражируют две пары истребителей: одна почти над головой, другая заметно в стороне, едва видно. Похоже, что-то заметили. Ну точно, вот зазвучала воздушная тревога, значит, сейчас наши летчики поднимаются в небо, чтобы отбить очередной налёт. Больше сотни немецких самолётов уже сбиты вокруг Минска, а немцы всё не уймутся. Я ещё и поэтому посетил свой островок: не хватало ещё, чтобы там кто-то опустился на парашюте и мои вещи нашёл. Не заберёт, так попортит. Стоит добавить, что над Минском постоянно барражирует самолёт наблюдения, там резервный штаб ПВО города. Самолёт почти не видно – серебристая точка на высоте, инверсионный след выдаёт. Это была моя идея, использовать трофейный дальний высотный бомбардировщик (их четыре захватили целыми на аэродроме Минска) и поднять наверх наблюдателей с дежурным командиром, который будет командовать ПВО и решать, какие силы потребуются. Командиры авиакорпуса творчески развили мою идею: оборудовали три самолёта, которые работали попеременно. Два чисто дневных, а экипаж третьего был подготовлен к ночным полётам. Четвёртый высотник отправили в Москву на изучение. И наблюдатель не зря висел: трижды по выхлопам из глушителей засекали немцев на подходе и поднимали наших ночников, у нас их целая эскадрилья. У нас один истребительный полк работает только по защите города. Остальные помогают, но у них есть и свои задачи. Утром, когда я просыпался, две четвёрки Илов куда-то ушли на небольшой высоте: видимо, была заявка от одной из манёвренных групп. При этом бывает и так, что они встречаются с немецкими истребителями, и наших соколов сбивают. Если наши манёвренные группы не подберут лётчика, то высылают связной самолёт, и если лётчик жив, он сам выйдет и сигнал подаст. Задача поискового самолёта, а точнее его лётчика, – выяснить, погиб его коллега при выполнении боевого задания или нет. Уже нескольких лётчиков вернули, пораненных и целых. Последние получали новые машины и снова включались в боевую работу. Самолётов, деталей и запасных моторов пока хватает, а вот запасы топлива как-то очень быстро уходят. Чую, через пару недель снова придётся тайком грабить немцев. Через месяц устрою ещё набеги, наберу продовольствия на зиму и техники, включая самолёты. У нас вокруг города порядка восемнадцати аэродромов и полос подскока и только три бетонных полосы. Немцы именно к ним рвутся: думают, разбомбят, и нам взлетать неоткуда будет. Да, когда начнутся грязь и слякоть, только с бетонных полос и взлетишь, но я уже придумал решение проблемы – экраны. Кладёшь в грязь, стыкуешь, и получается взлётная полоса. Дал задание коринженеру, тот подумал со своими подчинёнными, и сделали на пробу. Проверили – работает. Начали дальше на заводе печатать, делая запас. Наблюдатели от Генштаба внимательно за этим следили и отправили информацию в Москву. Они вообще ходили за мной хвостиком и всё фиксировали, ну да меня это не особо волновало. Рыбалка закончилась, по реке пошли плоты: брёвна для дров гонят в город, запасают на зиму. Воздушная тревога прекратилась, немцев не пустили к городу, разрывов бомб я не слышал, хотя истребители подняли. Свернув снасти, надел свою форму, а то я, как обычно, рыбачил в камуфляже. Я уже подарил три таких костюма тем, кто заслужил: одному лейтенанту из разведки, капитану-сапёру, который здорово мне помог, и одному сержанту-танкисту, командиру КВ-1, тот на днях был ранен, обгорел немного и сейчас находился в медсанбате. А пока меня везут на штабном автомобиле в штаб армии, расположенный в старой усадьбе, стоит рассказать, что за этот месяц произошло на других фронтах, не всё же свою вотчину описывать. Удар по крупному минскому железнодорожному узлу поставил немцев в очень тяжёлое положение. Они быстро наладили доставку в обход, через те же Пинск и Гомель, но мои бомбардировщики часто бомбили станции, да и просто железную дорогу этой ветки, и немцам приходилось тратить на их ремонт время, которого у них не было. По сути, немцы встали. Сначала армии группы «Центр», из-за недостатка всего, а постепенно и другие, потому как не могли двигаться дальше: у них забрали резервы для группы армий «Центр». Эти резервы мы частично разбили, частично разогнали. По последним подсчётам, немцы только убитыми потеряли больше ста пятидесяти тысяч солдат и офицеров. Битая их техника сейчас вывозится в Минск на переплавку. Недавно в минских газетах, да и в московских тоже, появилось фото: груды разбитых немецких танков, броневиков и автомобилей во дворе завода, и передвижной кран на рельсах, везущий очередной остов на переплавку. Фото произвело впечатление. А так вот какая линия фронта сейчас. Когда мы Минск взяли, бои в Смоленске уже шли. Из-за недостатка всего и двух ударов наших армий немцы покинули город, но встали в жёсткую оборону в двадцати километрах от Смоленска. Наши предприняли пару атак и, обессилев, тоже встали в оборону. До Ревеля на севере немцы не дошли, Псков взяли, но там и застряли, Витебск у немцев, но Великие Луки у нас. Надеюсь, до блокады Ленинграда не дойдёт. Гомель взят, немцы прошли ещё километров сорок и встали. Чернигов наш, Житомир у немцев, Умань тоже, как и Николаев. Немцы вышли к Крыму, идут бои на перешейке, и я думаю, продавят даже наличными силами: там оборона аховая. На севере финны взяли Петрозаводск и пока идут дальше. На Мурманском направлении без изменений, мало где немцы и их союзники смогли перейти границу. Вот такие дела. Гораздо лучше, чем могло быть: немцев притормозили, есть время, чтобы передохнуть и собраться с силами. А передышка нашим очень необходима. Покинув автомобиль, я вошёл в здание штаба. Тут царила деловая суета. Охраной штаба занималась рота НКВД, внешние подходы взяла на себя комендантская рота, поэтому две попытки подсветить ракетами во время налётов местоположение штаба провалились. Ракетчиков взяли и шлёпнули. Да и меняем мы местоположение штаба часто, каждые три-четыре дня, это залог безопасности. Агентов в городе у противника ещё хватает, да и новых забрасывают. Их выискивают, работа идёт, и, думаю, вскоре хорошо Минск подчистят. Меня встретил начальник штаба армии генерал-майор Васильев. Он из тех полковников, что стали генералами. Себе в штаб я отобрал самых сообразительных и работоспособных и не прогадал с начштаба: на нём всё держалось, и ведь неплохо тянул, собрав команду профессионалов. Кстати, намекну. Среди освобождённых командиров был и полковник Никифоров. Сейчас он командует танковой бригадой, которая уже заканчивает формирование и учёбу. – Немцы встали, – сказал Васильев, как только меня увидел. – Блокируют нас? – понятливо кивнул я, подходя к столу с картами. У нас их хватает: я привлёк художественное училище, и у нас появилось множество подробных и точных карт. На этих же художниках – камуфляжная раскраска танков. Неплохо получалось. Было выбрано три типа камуфляжа, и танки в разных частях красились соответствующим образом. Увидим, как они покажут себя, хотя у манёвренных групп уже такая раскраска, и они вроде не жалуются. – Да. Наша разведка взяла майора-связиста, его сейчас допрашивают в разведотделе. Если кратко, то немцы поняли, что мы создаём высокоэшелонированную оборону, с бетонными дотами и двойными рядами траншей; инженерные батальоны, как и строительные, ещё работают, но скоро закончим. Решили блокировать нас по основным направлениям. Ну и ловят наши манёвренные группы. Наш разведчик подтвердил уничтожение двух, в засады попали. Сегодня Илы вылетали, командир огонь на себя вызвал. Окружили их, не вырваться, техника была выбита. – Светлая память ребятам. Занести в журнал их данные. Что по блокаде, так мы этого ожидали. Вот что… Готовьте операцию «Двуликий», начало выполнения через трое суток. Передайте в Генштаб: вскрыть конверт «Двуликий». – Есть. Начштаба в курсе, что это за операция, мы её и готовили на случай, если немцы решат нас блокировать. Пока тёплые дни и дороги сухие, нужно пользоваться моментом, потом хуже будет. Зимой ещё повторить можно, но до зимы ещё дожить нужно. А операция довольно простая: выйти крупными силами и пройтись по Белоруссии, вернувшись к Минску с другой стороны. Идут механизированный корпус и назначенные мной силы усиления. Мы, конечно, выйдем за зону действия нашей авиа ции, но с нами будут воздушные разведчики на У-2, повезём с собой топливо на грузовике. Там будем знать от лётнабов, что вокруг нас происходит, и реагировать на опасность. А вообще в планах разбить блокирующие силы и зачистить все гарнизоны и подразделения вспомогательных полицейских частей у нас на пути. Сигнал в Москву ушёл. Мы занимались проработкой, собирали корпус, а то его части стояли в разных районах города в качестве резервов. Пока снабженцы получали со складов всё необходимое, танкисты и ремонтники готовили технику к долгому маршу. КВ я не беру, только «тридцатьчетвёрки» и лёгкие танки. Тут пришёл ответ из Москвы, нам дали добро. Стоит отметить, что добро дал лично товарищ Сталин. Вообще, шесть конвертов с проработкой разных операций я передал Шапошникову, но Сталин забрал их, вскрыл и внимательно прочитал, после чего убрал в свой сейф. Тогда же мы с маршалом поиграли в тактические игры на большой карте с отметками боевых действий. На предложение ударить всей мощью на Могилёв и выйти к Смоленску, разрезав немецкие части, я, играя за немцев, бил Шапошникова раз за разом. Ничего у нас не выйдет. Точнее выйдет, выйдем мы к своим, но потеряв тылы и бросив Минск с населением, чего я не хочу. Поэтому решили, что советская зона в Минске продолжит оставаться на месте. Проработка операции была тщательной: тут ведь и подходы, и мосты, и броды. Манёвренные группы не просто так катались, а собирали информацию, по ней мы и ориентировались. Насчёт рек мы особо не беспокоились: с нами шёл понтонный батальон. Техника была немецкая, захватили на железнодорожных платформах в Минске и вот только недавно освоили его. Да он пока не особо и нужен был, поэтому учёба шла без спешки. А бойцы какие? Среди освобожденных многие были в гражданской одежде. Шли они на призывной пункт, а попали к немцам в плен. Многие и не служили, были и люди в возрасте. Последних я отправлял в охранные подразделения, охранять госпитали, городские и военные объекты, а тех, кто не служил и молод, направлял в подразделения вроде этого понтонного батальона. Короткий курс молодого бойца и освоение техники. Бойцы всё освоили и уже несколько раз строили мост через Свислочь, нарабатывали опыт. Три дня пролетели как один. Завтра на рассвете уходим. Оставшись с начштаба наедине, я подозвал его к карте и сказал: – Смотри, официально мы пойдём сюда, до Барановичей, потом – на Слуцк, Бобруйск и замкнём круг, заглянув в Борисов. Там мы из зоны действия нашей авиации не выйдем. Будем крушить склады, запасы, гарнизоны. В общем, всё, что нащупала наша разведка, воздушная и наземная. – Официально? – ухватил тот самую суть. – Да, а на самом деле пойдём вот сюда, – показал я на карте польский Люблин. – Сделаем полупетлю и, выйдя вот сюда, зайдём в Пинск, а дальше – по прежнему плану. – Значит, Польша? – Да, это будет политический удар, довольно громкое дело. – В Генштабе знают? – Нет, скажу, что импровизация. Будем на связи. Как пересеку границу и пойду на Варшаву, сообщи в Генштаб, пусть в газетах волну поднимут. Я буду фотоотчёт по нашим действиям отправлять самолётом в Минск, а вы уже – в Москву, чтобы это в газетах печаталось. Рейд будет громким. – Да они и сами узнают, когда немцы вопить начнут. Может, отправить в Москву связного с новым планом? – А вот этого не стоит делать. Не хочу зависеть от случайности: собьют его, и документы попадут в руки противника. Оно нам надо? – Оно нам не надо. – Тогда доработаем план. У меня есть желание использовать единственную сформированную нами бригаду ВДВ, транспортники у нас есть. Пусть будут готовы, в полной боевой. Дальше мы обговорили подробности, внесли в план десантуру, и всё на этом. – Ну всё, пожелай удачи, и прощаемся. На этом мы и простились. Машина ждала снаружи, как и охрана, и мы двинули в путь. Нужно было проехать сорок километров до места сосредоточения корпуса, после этого утром и двинем. А план простой: двинуть через Барановичи на Кобрин и Брест, перейти через реку на ту сторону, пошуметь в двух городах, Седльце и Люблине, и повернуть из Люблина обратно, посетить Пинск и повернуть к Слуцку. А дальше – по прежнему плану. Самое главное, дорога до Кобрина расчищена, там поработали шесть манёвренных групп. Правда, одна там же и погибла, но ничего, отомстим. Кто там поработал, уже известно: СС, полк французских добровольцев, только что прибывший из Франции, потому наши и не хотели попасть в плен к этим нелюдям. Свежие данные воздушной разведки есть, какие силы стоят на пути, известно. Манёвренные группы крупные силы не трогают, как и гарнизоны, а мелкие им на один зуб. А вот крупняк – это для нас, для того и идём. Крушить. За час до рассвета, позавтракав, передовые подразделения двинули вперёд, и мы за ними, штаб корпуса шёл в центре. Двигались по двум дорогам: на одной корпус слишком растянется и станет уязвим. Я ехал в штабном автобусе и в дороге работал. Ко мне прямо на ходу стекалась вся информация, и я отдавал приказы, своевременно реагируя на изменение обстановки. В этой операции командую я, отдавая приказы уже комкору. Он ещё не имел такого опыта и сейчас как раз набирался его со своим штабом. По пути мы разбили силы блокирования: здесь была пехотная дивизия с танковым батальоном, причём на наших танках, но с крестами, усиленная, кроме того, артиллерией. Двенадцать часов – и дивизии не стало. Дорога была открыта, и мы двинули дальше, а одна из стрелковых дивизий, идущая следом за нами, подчистит то, что осталось, окружив места боёв и выискивая уцелевших фрицев, после чего вернётся обратно на нашу территорию. Ночёвка прошла спокойно. Утром мы проскочили Барановичи, немцев не было, ушли: знали, что мы приближаемся. А мы их нагнали. По пути отхода, на двух разных дорогах, стояли в засаде две наши манёвренные группы. Много техники и солдат набили. Перехватили также польский карательный батальон, который тут действовал. Когда поняли, что это каратели, охотились за ними с азартом, пока полностью не уничтожили. Парни прижали батальон к реке и там добили, расстреливая видневшиеся над водой головы. В этой операции участвовали одна манёвренная группа, два батальона мотострелковой бригады и национальный стрелковый батальон. Сил было более чем достаточно. Причём, пока били поляков, корпус вышел на засаду французов – они нас ждали, готовились, успели окопаться. Даже мины перед окопами установили: воздушный наблюдатель на У-2 видел, как там копошились фигурки. Наши артиллеристы начали разворачивать орудия, корректировщики давали первые цели. Удобное место заняли французы. Похоже, весь полк у них тут, моторизованный. Мой танковый полк с одной мотострелковой бригадой (это вторая, их всего две в корпусе) обошли и ударили избиваемых артиллеристами французов с тыла. Там же смяли и пушки лягушатников, у которых тоже были четыре полевые батареи лёгких гаубиц. А орудия-то британские, их грузовики могут буксировать. Технику загрузили и включили в наш состав.