– Немного знаю, на самом деле. Живет где-то на Удельной, не замужем, понятно, без детей. Родители вроде в области. Про братьев-сестер не в курсе. Мы в паре работаем, конечно, репетируем вместе и все такое, но о личной жизни девочки распространяться не любят. Олег понимающе кивнул. Ладно, сами выяснят. – Враги у нее были? Виолетта снова пожала плечами и громко шмыгнула носом. – Поклонники были, насчет врагов не в курсе. Она не жаловалась. Олег уже почти выбрался из машины, когда вдруг вспомнил еще кое-что: – А что насчет здоровья? Амалия болела чем-то? – Вы про венерическое? Мы же не проститутки! – вскинулась Виолетта. – Я в целом про здоровье. – Нет, вроде, – не слишком уверенно мотнула головой стриптизерша. – По правде говоря, вообще не помню, чтобы она больничный когда-либо брала. У нас это не особо приветствуется, конечно, но, когда у тебя температура шпарит и нос заложен, на пилоне не покрутишься. Это попросту опасно. Поэтому день-два отлежаться главный дает. Но Амалия редко брала, если совсем уж припрет. А так ни на что не жаловалась. Значит, Валерия права. Всех женщин связывает не болезнь, а отменное здоровье. Остается только найти того, кто знал об этом. К обеду у Павлова была уже вся информация о третьей жертве. Девушку на самом деле звали Амалией. Амалия Горовая, двадцати шести лет, родом из небольшой деревни под Выборгом, третий ребенок в семье. С детства занималась спортом, увлекалась иностранными языками, в семнадцать уехала поступать в Санкт-Петербург, но проучилась всего три курса, после чего была отчислена за непосещаемость. Из неофициальных источников Павлов узнал, что к тому времени Амалия уже работала стриптизершей, зарабатывала хорошо, и учиться у нее не было никакого стимула. Родители, кстати, были уверены, что дочь диплом получила и нашла хорошую работу, поскольку она оказалась единственной из детей Горовых, кто регулярно помогал родителям материально. Тем не менее на собственную квартиру Амалия пока не заработала. Снимала небольшую, но уютную однушку недалеко от станции метро Удельная. Чтобы вывести свой заработок на качественно новый уровень, нужно было перед мужчинами не только раздеваться, но и позволять им нечто большее, а Амалия наотрез отказывалась. Соседи отзывались о ней хорошо, никто даже не подозревал, чем она зарабатывает на жизнь, а то, может, еще и дверь подожгли бы: квартира Амалии находилась в старом доме, где жильцы имели весьма консервативные взгляды. Выяснил Олег и адрес недорогого частного медицинского центра, где проходили медосмотр все стриптизерши клуба, в котором работала Амалия. Доступа к медицинской документации ему пока не предоставили, но по телефону врач заверил, что она была полностью здорова. И вот теперь перед Олегом встал вопрос: каким образом убийца мог иметь доступ к медкартам всех трех женщин? Если предположить, что один человек работал в двух настолько разных местах, еще как-то можно, то в трех?.. Да просто времени в сутках не хватило бы! Убийц несколько? Тогда логично было бы подозревать все-таки Белогородцева. Может, убивал не сам, но был координационным центром? Поскольку Олег ждал еще некоторую информацию, после которой ему, возможно, снова придется куда-то бежать, домой он не поехал. Остался на работе и думал немного прикорнуть, но сначала ему не дала это сделать Лера, а потом и вовсе начальство. То позвонило, думая, что Олег дома, и очень обрадовалось, выяснив, что он на работе. Оказалось, начальство тоже приперлось на работу в субботу и жаждало поговорить. Третий труп все-таки заставил всех поверить в то, что в городе появился маньяк. Около двух часов Олег делился с начальством своими наработками. Честно делился, хоть и полагал, что за многое его по голове не погладят. Рассказал, что связь между женщинами пока не прослеживается, хотя у всех троих есть странная родинка в одном и том же месте. Но если Коростаеву и Антонову уже похоронили, то у Горовой еще возьмут ткань на анализ, может, это и не родинка вовсе. У каждой женщины (по крайней мере, у первых двух) были неприятели, но не такие, чтобы пойти на убийство. Да еще столь изощренным способом. Начальству способ не нравился. И не нравилось то, что Олег до сих пор не придумал, что это вообще за способ такой. Олег молча проглотил комментарий о том, что вообще-то он мог в принципе ничего не знать о жертвах, поскольку дела до сих не объединены и работа по ним ведется спустя рукава. Начальству такое говорить нельзя, вот он и не говорил. Рассказал про родинки, про гул, свет и отвратительный запах, сопровождавший каждую смерть, но теории про кротовые норы и временные петли оставил при себе. Умолчал и о том, что в данный момент судмедэксперт находится в тылу, можно сказать, подозреваемого. Потому что начальству подозреваемый таким не показался. Одна статья об ЭКО, которое только собиралась делать первая из трех жертв, не выглядела достаточным основанием для подозрений. И в глубине души Олег был согласен с начальством, но вот знаменитое сыщицкое чутье не давало ему признать собственную ошибку. Он был уверен, что Белогородцев или его Община со смертями как-то связаны, хоть и не мог найти внятных доказательств этому. С работы Олег вышел, когда на город уже опустилась темнота. Снова начал накрапывать мелкий дождь, а в желудке недовольно заурчало, напоминая, что в нем с самого утра был только беляш сомнительного качества и десяток сигарет. Олег огляделся по сторонам, думая, куда бы зайти на ужин, поскольку точно помнил, что дома нет ничего. Выбор его пал на небольшую забегаловку под названием «Белая ночь». Почему в единственном числе, Олег не знал, но зашел. Внутри оказалось почти прилично. Не ресторан, конечно, но есть надежда, что не отравят. Олег пристроился в углу и набросился на гуляш, который ему принесли подозрительно быстро, как вдруг возле его стола остановился посетитель. Олег медленно и недовольно поднял голову, разглядывая настырного незнакомца. Это был высокий, мощный блондин лет сорока или около того. Если Олег что-то понимал в мужчинах, то того определенно можно было назвать красавчиком. А дорогое пальто и начищенные ботинки придавали ему еще и флер уверенности в себе и достатка. Все это Олег оценивал не с точки зрения привлекательности, мужчины его никогда не интересовали, упаси Господь, а с точки зрения того, каким образом этот франт мог оказаться в подобном заведении. Даже Олег сюда не сунулся бы, если бы не был так голоден. А франт тем временем белозубо улыбнулся и спросил: – Павлов Олег Дмитриевич? – Он самый, – хмуро кивнул Олег, вдруг понимая, что пахнет неприятностями. – А я Сидоров Иван Петрович. Институт исследования необъяснимого. Глава 8 Вместо человека в открытую дверь влетела большая черная птица. Лера испуганно охнула и отступила назад. Ворона навернула круг по кухне, а затем, ловко сложив крылья, нырнула к плите и секунду спустя взмыла вверх, держа в мощном клюве куриную голень. С голени вниз капал бульон, в котором она еще недавно варилась, горячий, обжигающий, но птицу это не смущало. Она рванула было к окну, но, сообразив, что то закрыто, принялась бестолково кружить по кухне, почему-то игнорируя дверь, через которую влетела. Лера стояла у стены, пытаясь привести в норму дыхание и сообразить, что делать, как вдруг на кухню ворвалась Клавдия. Увидев ворону с добычей и перепуганную Леру, она закричала: – Ну, чего ты встала как статуя! Лови дрянь! Лера не сразу поняла, что статуей обозвали ее, а дрянью – ворону. Но даже когда поняла, все равно с места сдвинуться не смогла. Она будто снова стояла на пороге собственной кухни, смотрела в окно, за которым сидела ворона и нагло стучала в стекло. Поняв, что от Леры толку не будет, Клавдия схватила полотенце и замахнулась на птицу. Та взмыла еще выше, и несколько минут кухарка носилась по кухне за вороной, пока птица наконец не сообразила вылететь в коридор. Клавдия бросилась за ней. И только когда обе скрылись из виду, Лера поняла, что дрожит. Она уперлась руками в столешницу и закрыла глаза, выдыхая. Испугалась, как дурочка. Разве так можно? Во-первых, это совершенно точно не та ворона, что являлась к ней домой, а во-вторых, и в той не было ничего страшного. Вороны – птицы умные, сообразительные. Что та, что эта просто хотели чем-то поживиться. Этой повезло больше. Только и всего. Клавдия вернулась злая и тут же набросилась на Леру. – Считай, что это твою порцию нахалка унесла! Все, осталась ты без ужина, будешь пустые макароны есть. Чего стояла, рот разинувши? Этой дряни дай волю, она тут столоваться каждый день будет! Из воплей Клавдии Лера поняла, что ворона облюбовала дом уже давно. Пыталась даже гнездо на тополе во дворе свить, но этого ей не позволили, дважды сбивали. Гнездо она сделала в другом месте, но обиду затаила. Либо просто поняла, что здесь можно обедать. Чаще всего она довольствовалась помойкой, но иногда наглела, залетала на кухню, пару раз даже захаживала в столовую, воровала прямо из тарелок. Бестолковые, по мнению Клавдии, женщины открывают окна на проветривание, а птица этим пользуется. Вот и все, ничего необычного. А Лера испугалась. Не коньяк уже впору пить, а что-то успокоительное. И желательно – рецептурное. Весь ужин Лера провела на автомате. Сказал бы ей кто раньше, что она станет такой впечатлительной, она бы не поверила. Но почему-то та ворона, влетевшая в квартиру, так напугала ее, что вот до сих пор в себя не придет. Кусок в горло не лез, поэтому Лера быстро закончила с ужином и отправилась на кухню, сказав, что займется уборкой пораньше. Никого это не удивило, только Белогородцев, восседавший во главе стола, проводил ее задумчивым взглядом. Лера надеялась только, что он не пойдет за ней следом. Еще одну беседу она не выдержит. Если он так ведет себя со всеми прихожанками, можно им только посочувствовать. Белогородцев за ней не пошел, и Лера, чуть-чуть не дойдя до кухни, свернула в сторону. Пока есть время, надо изучить чуть подробнее устройство дома, чтобы ночью не шарить в темноте наугад. Стараясь запомнить все разветвления коридора, она добралась до кабинета Белогородцева. Он уже звал ее сюда, но входила она с другой стороны, а ночью идти придется именно от спален, так что продумать путь и варианты отступления было полезно. Лера заприметила небольшой чулан в метре от двери, в котором будет удобно спрятаться в случае необходимости. Даже заглянула в него и убрала ведра с пола, чтобы те вдруг не загремели и не выдали ее. Уже собиралась уходить, но в последний момент нажала на ручку двери кабинета Белогородцева, и дверь внезапно открылась. А ведь Лера точно помнила, что «отец» запирал ее после беседы с ней. Это была неслыханная удача, и Лера решила ею воспользоваться. Конечно, осматривать кабинет сейчас опасно, поэтому она просто пересекла его и быстро повернула ручку на окне, чтобы его можно было открыть снаружи. Павлов снабдил ее отмычками и даже велел потренироваться открывать ими несложные замки, но, если ими не придется воспользоваться, Лера только обрадуется. Закрыв за собой дверь, Лера вернулась в общий коридор, и как раз вовремя: ужин закончился, все прихожане с грязными тарелками в руках потянулись из столовой на кухню. Мыть, вытирать и расставлять тарелки по местам пришлось до глубокой ночи. Клавдия все еще злилась на нее за ворону, поэтому не помогала, а наоборот, выговаривала Лере и шпыняла ее за кривые руки. В конце концов той нестерпимо захотелось разбить тарелку, чтобы оправдать это занудство. С трудом сдержалась. Но если бы на самом деле пришла сюда с проблемой, то Клавдия определенно не помогала бы ее решить, еще глубже заталкивая под плинтус самооценку несчастной женщины. В конце концов, разобравшись с посудой, Лера зашла в свою комнату и без сил упала на кровать. Раздеваться не стала, чтобы не уснуть. В одежде ей всегда спалось плохо, поэтому, если и задремлет ненадолго, все равно не проспит до утра. Даже задремать не удалось. Как и прошлой ночью, за дверью мелькали тени, только теперь Лера надеялась, что это не люди. Иначе ей не удастся добраться до кабинета и что-то узнать. Когда часы показывали уже начало первого ночи, а в доме давным-давно стихли все звуки, Лера поднялась с кровати. Быстро накинула на себя куртку, которую предварительно принесла в комнату из общего гардероба. Она понятия не имела, чья именно это куртка, взяла то, что было ближе всего. И так рисковала быть замеченной, но выходить на улицу ноябрьской ночью в одной только кофте, уже имея насморк, было бы совсем неразумно. Стоило ей приоткрыть дверь комнаты, как тени в коридоре исчезли, будто не только она их боялась, но и они ее. Лера прокралась на кухню, поскольку там имелся запасной выход на улицу. Идти к главному входу через весь дом было опасно, поэтому Лера собиралась воспользоваться запасным, хоть и придется огибать по двору полдома. На улице было по-настоящему морозно. Днем шел дождь, а ночью подморозило, и вся эта замерзшая в воздухе вода мгновенно забралась под одежду, заставив Леру мелко дрожать. Не спасала даже куртка. Обхватив себя руками, Лера, пригнувшись, побежала вдоль стены дома и вскоре добралась до окна кабинета Белогородцева. Предварительно отпертое, оно открылось быстро и бесшумно, и вскоре Лера уже была внутри. Свет включать, конечно, не стала, довольствовалась фонариком в телефоне. Как и говорил участковый Павлову, Белогородцев документацию держал в полном порядке. Лера нашла кучу папок, в которых по файлам были разложены различные документы. Вчитываться не стала, просто фотографировала каждый лист, на котором замечала имена и фамилии. Вскоре стоять, склонившись над столом, Лера устала, по-хозяйски выдвинула кресло и устроилась с бо́льшим удобством. Время шло, количество неотфотографированных бумаг уменьшалось, а бдительность Леры притуплялась, когда вдруг ей показалось, что она слышит шаги. Мгновенно перестав шуршать бумагами, Лера замерла, даже руку с зажатым в ней телефоном на стол не опустила. Сначала было тихо, но уже пару секунд спустя она услышала едва заметный шорох сзади. Стол стоял почти у самой стены, за спиной Леры оставалось буквально полметра, и там никого не могло быть, но она явственно слышала шорохи, а теперь уже и кожей ощущала чужой взгляд. Вместо того, чтобы обернуться, Лера одним почти незаметным движением переключила камеру телефона на фронтальную, медленно подняла аппарат и чуть сдвинула его в сторону, чтобы было видно, что происходит за ее спиной. Черная тень, очертаниями чем-то напоминающая человека, словно парила за ее левым плечом. Лера не могла различить черты лица, да и само лицо угадывалось лишь отдаленно, но это точно было что-то человекообразное. «Это картина, – мысленно твердила она себе, пытаясь сдержать вопль. – Это просто картина на стене». Лера помнила, что никакой картины на стене не было. Днем она провела в этом кабинете почти час, успела изучить его полностью. Стена за столом была абсолютно пустой. Фигура тем временем бесшумно подплыла чуть ближе и словно наклонилась над Лерой. Та теперь почувствовала не только взгляд, но и легкий ветерок на собственном затылке, словно чужое дыхание. Не в силах больше сдерживать рвущийся из груди ужас, Лера вскочила со стула, резко оборачиваясь. Тень исчезла. Не растворилась в воздухе, а просто исчезла в тот момент, когда Лера перестала смотреть на нее через экран телефона. Зато от неосторожного движения со стола посыпались тяжелые папки, подняв шум. В этом не было бы ничего страшного, ведь в коридоре в это время суток было пусто, но какое-то внутреннее чутье подсказало Лере: катастрофа. Секунду спустя дернулась ручка двери. Лера чуть не подпрыгнула от испуга, но дверь оказалась заперта. Пока тот, кто находится в коридоре, сходит за Белогородцевым – если вообще пойдет, – она успеет прибрать за собой и вылезти через окно. Однако уже в следующее мгновение Лера услышала, как в замочную скважину вставляется ключ. Черт побери, это сам Белогородцев! И какого хрена ему не спится в такое время? Лера в панике огляделась, понимая, что не успеет все убрать. Да и спрятаться в этом кабинете негде. Единственно верное решение – бежать. Прямо так. Она рванула к окну, успела распахнуть его, как услышала за спиной голос: – Валерия? Все, что она смогла сделать, это разжать пальцы руки, в которой держала телефон, и тот бесшумно упал на землю под окном. – Что ты здесь делаешь? Лера обернулась, понимая, что врать нет смысла. Что она придумает? Как объяснит свой интерес к бумагам? Разве что попробовать притвориться налоговой. Хотя есть один вариант, данных мало, но можно рискнуть. Белогородцев в два прыжка очутился рядом с ней, схватил за руку, будто боялся, что она сейчас сиганет через окно. – Отвечай! – прошипел он ей прямо в лицо и дернул за руку. – Что ты искала в моих бумагах? Ну! Ты из полиции? Работаешь с тем мужиком, что приходил тут на неделе? – С каким мужиком? – Лера недовольно дернула рукой, но Белогородцев держал крепко. – Я здесь из-за своей сестры! – Сестры? – Белогородцев наклонился к ней еще ближе, и Лере, чтобы увеличить расстояние между их лицами, пришлось почти лечь на подоконник, высунувшись из окна. Отсутствия опоры за спиной нервировало и заставляло дыхание сбиваться. Казалось, одно движение Белогородцева – и она перемахнет через подоконник и полетит вниз, в черную непроглядную воду. И снова нырнет на самое дно, будет бороться за каждый вдох, пока не проиграет. Лере стоило огромных усилий не поддаться панике, заставить себя мыслить трезво, напомнить, что внизу земля, не вода. Ей ничего не угрожает. – Маша Мирошникова, знаешь такую? – с трудом произнесла Лера, заставляя себя смотреть прямо Белогородцеву в глаза. – Она пришла к тебе за помощью, а ты заставил ее переписать на тебя квартиру.