– Опять новости? – радости в голосе майора не наблюдалось. – Ладно, до встречи. Лейтенант сунул телефон под подушку и уткнулся в нее лицом. Если бы только можно было не вставать, не выходить навстречу этому ужасному дню! В том, что день будет ужасным, Дима не сомневался. Какого черта он выбрал эту собачью работу? Зачем ввязался в расследование, если и без него бы прекрасно обошлись? Как посмел какой-то урод убить невинную девушку на его участке, взбаламутив жителей Малинников – его соседей, друзей, родителей, – самого спокойного и скучного места на земле? Дима ударил кулаком по кровати, подушка подпрыгнула на спружинившем матраце, телефон выскользнул и свалился на пол, и уже там, на полу, залился истерической трелью звонка. Свесившись к нему поближе и чувствуя, как кровь приливает к голове, участковый рявкнул: – Да! – Дмитрий Олегович, это я, Царев. Вы сказали звонить, если что-то узнаю… – Что у тебя? – Дима внезапно почувствовал себя таким усталым, словно с тех пор, как проснулся, прошло не десять минут, а десятеро суток. – Я сейчас на берегу, там, где недострой. Вы можете приехать? Голос Царева показался лейтенанту странным. – Сиди на месте, жди меня, я сейчас приеду. Тебе ничего не угрожает? – внезапно спросил он, не зная, чего ожидать. – Нет, это… другое. Недостроенное здание небольшой больницы, у которого к концу перестройки и последовавшего за ней бардака не успели закончить даже первый этаж, сколько Дима себя помнил, всегда имело вид заросших травой и ивняком развалин. Еще будучи школьником, он бегал туда после уроков с пацанами. Там втихаря курили старшеклассники, там упражнялись в острословии и неприличных рисунках на стенах, там тайком пробовали первую в жизни выпивку и целовались с девчонками по вечерам. Как выглядит недострой сейчас, Дима не знал, но не думал, что там могло что-либо измениться. Царев сидел на вывалившемся из стены куске кирпичной кладки размером с холодильник и курил. – Не знал, что ты куришь, – вместо приветствия проворчал лейтенант. – Теперь знаете, – вяло огрызнулся Сергей. Он затоптал окурок и поднялся. – Пошли. Это там, у реки, в камышах. Я колышек поставил, чтобы не потерять. Лейтенант спустился к реке по едва заметной тропинке вслед за подростком, но у зарослей камыша тот внезапно свернул прямо в густые кусты, продираясь сквозь них напролом. Дима отстал на пару шагов, чтобы упругие ветки не хлестнули в лицо, и Царев почти скрылся из виду. – Сюда, – позвал он через пару минут. Дима двинулся на голос и вышел на истоптанную прогалину чуть больше пары метров в диаметре. Примятая трава выглядела свежей, а вот листья на обломанных ветках кустарника успели скрутиться и завянуть. – Что здесь? – начиная раздражаться, спросил он. – Не здесь. Там, в воде… – Сергей указал в камыши. Теперь лейтенант увидел сухую ветку, воткнутую в камыши у самой воды, и, направившись к ней, внезапно провалился в мокрый ил. – М-мать! – выдергивая из чавкнувшего ила ботинок, выругался он. Царев стоял с каменным лицом, вот только губы у него странно побелели. Добраться до ветки, не замочив ног, не получилось. Черпанув в оба ботинка, Дима раздвинул упругие стебли камыша. Там, где Царев воткнул свою вешку, наполовину утопленная в зеленоватую тину, пяткой кверху торчала босоножка. – Это ее, Никина, – лишенным эмоций голосом сообщил парень. – Черт! Как ты ее нашел? – обернулся Дима. Вода пропитала носки, ботинки увязали в иле, но теперь это его не волновало. Сергей пожал плечами. – Нашел, – тупо повторил он. Лейтенант достал телефон, сфотографировал находку, раздвинул камыши пошире и обнаружил, что справа, за целыми стеблями, некоторые сломаны, и явно не вчера. Выбравшись на берег, он позвонил майору и сообщил о находке, а потом повернулся к подростку: – Царев, я должен знать, что ты тут делал. – Я набухался вчера. Не могу больше, слышишь, участковый? – с надрывом выплюнул Сергей. – Здесь проблевался и отрубился. А утром полез к воде лицо сполоснуть, чтобы маму не пугать своим видом… А там она торчит… Как она сюда попала, Дмитрий Олегович? – Река принесла, – озвучил самую вероятную версию Дима. – Иди домой, Царев. Мать, наверное, с ума сходит. – Я звонил, – буркнул парень. – Иди. Приведи себя в порядок. Майор из района едет. Скорее всего захочет тебя допросить. Дима посмотрел в спину уходящего Царева и, стянув обувь, принялся выжимать пропитанные грязной водой носки. * * * – М-да, дела… – покачал головой майор, когда благоразумно обутый в отцовские резиновые сапоги участковый вытянул босоножку Ники из вязкого ила. – Выплыва-ают расписны-ыя Стеньки Ра-азина челны-ы! – грянуло из-за плотной камышовой стены. По ушам поющего прошелся целый зоопарк, он неимоверно фальшивил, вопил во всю мощь своих легких и не узнать его было совершенно невозможно. Мимо проплывал Митрич, и был он очевидно нетрезв. – Кто это? – вздрогнув от неожиданности, спросил майор. Митрич продолжал орать и, судя по тому, что почти не двигался с места, выгребал против течения. – А, местный алкаш. Сейчас… Дима зашел в камыши, раздвигая их руками, как корабль, форштевнем рассекающий волну перед собой, и остолбенел. Вдоль берега медленно двигалась надувная лодка BoatMaster, заявление о пропаже которой участковый принял не далее как вчера! Сидящий на веслах Митрич выглядел абсолютно счастливым и абсолютно пьяным. – Твою ж!.. Митрич! Митрич, а ну греби сюда! – заорал Дима и рванулся вперед. Вода хлынула в сапоги через край, мгновенно наполнив их прохладой, и сделать следующий шаг оказалось почти невозможно. Однако Дима попытался, запнулся и едва не упал лицом в реку. – Ась? – прекратил петь старик. – Хто? Димка? Чего надыть? Вместо того чтобы повернуть к берегу, он только быстрее заработал веслами. – Куда? – крикнул лейтенант. – Сюда, говорю, греби, к берегу! – Моя лодка! – донеслось по воде. – Я первый ее нашел, а этот жирный упырь упер! Не отдам! – Ах ты, старый… Ну, причалишь ты у меня! Дима стоял в воде, которая плескала в середину бедер, беспомощный и злой. Он только что обнаружил лодку дачника Ильинского. Вот только кому она на самом деле принадлежала? Митрич бодро выгреб на середину Камышовки, и теперь его плавно сносило течением в сторону моста. Лейтенант зло плюнул в воду и полез обратно в камыши, с трудом вытягивая ноги из илистого дна. Майор терпеливо дождался, пока Дима стащит сапоги, выльет из них воду и переобуется в кроссовки, оставленные на берегу. – Ну? – подтолкнул он участкового, когда тот наконец завязал шнурки и разогнулся. – Нашлась лодка, – неохотно сообщил Дима. Ему не хотелось говорить майору, что ее украл Митрич, но придумать что-либо он не успел. – Сейчас поеду заберу. – Нет уж, – покачал головой майор. – Вместе поедем. Он поднял с травы полиэтиленовый пакет с Никиной босоножкой и полез в заросли малины, уже изрядно потоптанные. Дима поплелся следом, чувствуя, как с мокрых, облепивших ноги джинсов на носки и кроссовки стекает вода, и досадуя на себя самого. Митрич, конечно, идиот, но все можно было утрясти миром, а теперь старику не поздоровится. * * * Как лейтенант и предполагал, лодку Митрич спрятал под мостом, завалив всяким хламом, который, разливаясь по весне, приносила река. Чертыхаясь и отмахиваясь от прячущихся в прохладной тени комаров и мошек, они с майором разбросали по сторонам полусгнившие доски, пластиковые канистры, две покрышки, какие-то сухие ветки, кусок рваного брезента, позеленевшие обломки пенопласта и огромный, слипшийся от влаги пласт картона, который скорее всего в лучшие дни служил коробкой из-под холодильника. Лодку Митрич заботливо перевернул кверху дном. Дима оттащил ее немного от бетонного основания моста и, подцепив за толстый круглый борт, перевалил в нормальное положение. На корме, возле прямоугольного транца, по борту тянулась светло-серая заплата. Весел в проушинах не было. Видимо, Митрич унес их с собой. – Та самая? – только и спросил Шонкин, вытирая пот со лба. К его жилистой шее присосался здоровенный комар, которого Дима не решился согнать. – Да, – кивнул он.