* * * Главные ворота недостроенной резиденции отца оказались закрыты, но Стас и не собирался их трогать. У противоположной оконечности высокого кирпичного забора была грунтовка, по которой когда-то подъезжали к дому машины со стройматериалами. Там тоже имелись ворота. Именно через них и планировал попасть на территорию Стас. Из ностальгических воспоминаний отца он знал, что в главном доме работы по внутренней отделке так и не завершились, но гостевой дом был достроен и обставлен. Отец даже прожил в нем какое-то время, когда разводился с матерью Стаса. Дорога тянулась вдоль забора, поворачивая вслед за ним так, что совсем скоро шоссе пропало из вида. Она заросла травой, в которой местами проглядывали проплешины серого гравия и песка. Машина подпрыгивала на неровностях, и подвеска жалобно поскрипывала. Ворота были на месте. Стас подергал ржавый навесной замок на толстой цепи. Она соединяла створки через дыры в металлической обшивке ворот. Снизу в землю входили два штыря. Пожав плечами, Стас вернулся к машине, достал из сумки аккумуляторный шуруповерт, который взял с собой специально, и зажал в нем сверло. Провертеть дырку в нужной точке, как это было на видео с «Ютьюба», оказалось не так-то просто, но в конце концов дужка подалась, и он вытянул ее до конца. Освобожденная цепь с грохотом потекла из дыры и тяжелой змеей соскользнула в сухую траву. Раскачав одну из створок, Стас, пыхтя и пачкая руки, вытянул штырь из земли и толкнул ее от себя. С громким скрипом ворота раскрылись, освобождая проезд. – Прошу. – Он развел руки, приглашая Глеба заезжать внутрь, и закрыл за ним ворота, снова пропихнув цепь на место. – А нехилое местечко, – протянул Глеб, медленно двигаясь к дому под красной черепичной крышей, на который указал ему Стас. – Сам не ожидал, – озадаченно озирался по сторонам тот. Территория оказалась огромной, главный дом – целый дворец – поблескивал затемненным стеклом больших окон в отдалении, окруженный деревьями. Гостевой – залитый солнцем, одноэтажный, но вовсе не маленький, чем-то напомнил ему испанские виллы. Сходство усиливал запах близкой воды. За домом возвышалась еще одна постройка, у самого забора, который, если Стасу не изменяла память, в этом месте близко подходил к реке. Он торопливо вылез из машины и вошел в тень открытой веранды, ограниченной полукруглыми арками. Дверь в дом была заперта, но Стас бесцеремонно разбил ближайшее окно кочергой, прихваченной возле большого, погребенного под сухими листьями мангала. Стекло зазвенело, осыпаясь, и он испуганно оглянулся. Только что чувствовал себя полноправным хозяином, и вдруг все изменилось. Запустение этого места, тишина, прерываемая только звуком работающего двигателя, и острый звон – воровской звук – подействовали на нервы. «Надо выпить! – решил он. – Да, точно! Выпить. Тяжелая ночь…» Он посмотрел на свои руки с зажатой в них железякой – они мелко дрожали. Или – не выпить? Совсем немного допинга ему бы не помешало. – Глеб! Выгружайся! – крикнул Стас и, больше не обращая внимания на звон осколков и хруст под ногами, быстро очистил края рамы. * * * Откинувшись на затянутую белым чехлом спинку дивана, он шумно выдохнул. Все шло идеально! Еще два часа – и дело будет сделано! Глеб налил себе виски, совсем немного, на дно бокала, и протянул бутылку Стасу: – Будешь? Или тебе достаточно твоего порошка? – Плесни, – лениво отозвался Стас. Двигаться не хотелось. Они выпили, потом, кажется, выпили еще… Стас проснулся от дикой головной боли. Застонав, он скатился с дивана на пол, совершенно не понимая, где находится, и только посмотрев на часы, начал что-то соображать. Было без четверти семь. Утра! Четвертое августа, суббота. Глеб храпел, раскинув руки, на соседнем диване. Инкрустированный перламутром стол был завален объедками, разорванной упаковкой, пустыми пивными банками. На полу валялась пустая литровая бутылка из-под виски. – Твою мать! – простонал Стас, обхватив голову руками. – Глеб, вставай, мы все проспали! – Мм? – не открывая глаз, промычал Глеб. – Чего? Не ответив, Стас ткнул приятеля кулаком в бок и поднялся с пола. Часто моргая слезящимися глазами и пытаясь не рухнуть обратно на диван, он схватился за телефон и принялся рыться в Сети. Глеб зашевелился и медленно сел. Глаза у него были совершенно безумными. – Который час? – хрипло спросил он. – Утро, – не прекращая своего занятия, буркнул Стас и внезапно замер, вытаращившись на экран телефона. – Бля! Эта Вероника ночью пропала! Ее поселковые повсюду ищут! Во всех местных группах такой хай! Он рухнул на диван и уставился на Глеба. Тот непонимающе смотрел на него. – А чего ты всполошился? – проскрипел он и, откашлявшись, продолжил: – Это же хорошо? Если ее не найдут? Вот только… – В черных глазах мелькнула тревога. – Стас! Нам надо убираться отсюда! Что бы с ней ни случилось, не хочу, чтобы это связали со мной. Ну и с тобой, разумеется! Стас потряс головой. Боль всколыхнулась обжигающим студенистым комом, в который по утрам превращался мозг. Глеб уже сметал со стола мусор в пакет. Поймав недоуменный взгляд Стаса, пояснил: – Не стоит оставлять здесь следы присутствия. Стас молча указал на разбитое окно. – Мало ли когда и отчего его расколошматило, – пожал плечами приятель. Он был прав. Во всем. Им следовало валить, и чем скорее, тем лучше! Стас потянулся и схватил пустую бутылку, чтобы добавить к мусору в пакете. Через десять минут они закрыли ворота, пропихнув цепь в дыры так, чтобы свободные концы были не видны с дороги. Сломанный замок забросили в машину и покатили к шоссе. Глеб хмурился и сосредоточенно жевал сразу полпачки жевательной резинки. Обогнав по пути какого-то ротозея, он вдруг зашелся булькающим от слюны смехом: – А прикольно кто-то за нас работу сделал, а? Стас, не отрывавший взгляда от зеркала заднего вида в ожидании погони, повернулся к другу и почувствовал, как напряжение отпускает его, а вместе с ним тает и головная боль. Он улыбнулся, а потом расхохотался, истерически повизгивая и хлопая себя по коленкам. * * * Целую неделю он напряженно следил за новостями из забытых богом Малинников, удивляясь совпадению – роковому для сероглазой девчонки и спасительному для него. А потом стало не до них. Воскресным утром позвонила Женя. Подобравшись и приготовившись издать горестный вопль, Стас ответил на звонок. – Стас! Стас! – кричала в трубку Женя. – Он очнулся! Пол под его ногами странно накренился, в глазах потемнело от ужаса. Стас резко согнулся и чуть не блеванул. – Что? – непонимающе прошептал он и, чудом заставив себя разогнуться, просипел: – Ура! Женя, кажется, ничего не заметила, продолжая восторженно кричать: – …В сознании. Меня узнал! Дышит сам! Врачи говорят: кризис миновал! – Отлично… Я так рад… Привет ему передай. Стас уцепился свободной рукой за спинку стула и давил на нее изо всех сил. Так, что ладонь свело от тупой боли, но, по сравнению с той болью, которая заставляла острым спазмом сжиматься горло, эта была просто ничем. Пропал! Он окончательно пропал! Глава 5 К истокам радостей и бед Лейтенант Михайлов бросил весла и вытер пот тыльной стороной кисти. Ладони саднило. Плечи ныли. Спина казалась криво сляпанной из горячих кирпичей, которые если не прожгут насквозь промокшую от пота футболку, то непременно рассыплются, и не будет больше участкового в Малинниках. Третий день он обшаривал берег на тяжелой и неповоротливой плоскодонке Митрича и наконец выше излучины Камышовки наткнулся на что-то вроде сходен. То ли недостроенные, то ли местами разобранные на доски местными жителями, они тянулись от добротной постройки на берегу до самой воды. Стена постройки являлась продолжением глухого кирпичного забора, под углом к воде уходившего в поблекшую зелень деревьев дальше на берегу. Прочные на вид деревянные ворота в стене выходили на карниз, от которого и начинались сходни, и были закрыты. Дима перешагнул лавку. Лодка качнулась на воде, и он нелепо расставил руки, балансируя. Кое-как замотав веревку за склизкий от тины столб, торчавший из воды рядом со сходнями, лейтенант перебрался на них. Половины досок настила не хватало, на их месте зияли длинные дыры, а оставшиеся были прилично ободраны, будто по ним тащили что-то тяжелое. И, судя по цвету царапин, не очень давно. Он добрался до ворот, перепрыгивая через дыры на месте отсутствующих досок, и подергал за железные кольца, которые служили ручками. Запертые изнутри ворота не шелохнулись. Над ними тянулись два длинных узких окна, также закрытых, но добраться до них без лестницы он бы не смог. Оглядываясь в поисках того, чем можно было бы ее заменить, Дима случайно бросил взгляд на противоположный берег. До него было метров сто пятьдесят, и река лениво катила мимо густой чащи леса и поросшего камышовыми зарослями берега. «Камышовыми зарослями!» – молнией промелькнуло в мозгу. Лейтенант отчетливо вспомнил, как помогал подтянуть к берегу катер со следственной группой через проклятые эти камыши… Он торопливо полез за телефоном, надеясь, что здесь будет работать Интернет. Судя по отметке на карте, место, где нашли Нику, оказалось совсем ненамного ниже по течению реки, а постройка и забор были частью территории усадьбы Стрельникова, владельца тепличного комплекса. О ее существовании лейтенант, конечно, знал, но никогда здесь раньше не бывал. Усадьба находилась за поселком, попасть в нее можно было, если съехать с шоссе, ведущего в район, на второстепенную дорогу, которая уходила через лес в сторону реки и оканчивалась тупиком у главных ворот, о чем красноречиво информировал дорожный знак на шоссе. Дима проезжал мимо этого знака сотню раз, но даже мысли не возникало свернуть и полюбопытствовать. Дрожащей от усталости и возбуждения рукой лейтенант набрал номер майора Шонкина и сразу сбросил, не дожидаясь ответа. Сунул телефон в карман спортивных штанов, застегнул молнию и принялся с остервенением отдирать длинную доску от настила, бормоча: – Хрен его знает, когда дадут разрешение на обыск и дадут ли вообще. Стрельников – большая птица! Я только загляну, и вот если лодка там… Что изменит обнаружение лодки внутри постройки в смысле доступа в усадьбу, Дима не знал, зато был уверен, что без нее им такого разрешения никто не даст в принципе. Да и майор, скорее всего, пошлет его по всем известному адресу. Не станет рисковать в очередной раз ошибиться. Стрельников – не какой-то физрук, а крупный московский бизнесмен! За пыльным окном царил полумрак, но угадать острый лодочный нос под брезентом было несложно. Дима, скользя и засаживая занозами намозоленные руки, сполз по доске обратно на сходни и, шипя от боли, снова полез в карман за телефоном. На этот раз сбрасывать звонок он не собирался.