Ее тон изменился. Трудно было сказать, считает ли она наличие у мисс Пентикост хорошего нюха достоинством или недостатком. Я ждала, что она продолжит, но Дора занялась кастрюлей с овощами. — Так говорите, вы работаете в этой семье двадцать лет? — Чуть больше двадцати. — Она взяла щепотку соли. — Мы с Джереми заступили за несколько лет до того, как мистер Коллинз женился на мисс Абигейл. Видимо, Джереми — это имя Сэнфорда. По тому, как она это произнесла, я сделала вывод, что они пара. Я с трудом представляла себе их супружескую страсть, но бывают и более странные пары. — Наверное, хорошее место, раз вы работаете здесь столько времени. — Нам повезло здесь оказаться. Тем более в те дни. Тяжелые были времена. А потом появились дети, близнецы. Я была их няней и провела с ними много времени. Она открыла духовку и всмотрелась в шипящее жаркое. Судя по всему, увиденное ее удовлетворило, и Дора закрыла духовку, ничего не добавив к блюду. — Когда я сказала, что мистер Коллинз был особенным, то имела в виду только хорошее, — сказала она, вытирая со лба пот посудным полотенцем. — Всегда был щедр. Бонусы на Рождество и дни рождения. И всегда предлагал нам с Джереми ненужную мебель или одежду. Джереми носит несколько пиджаков мистера Коллинза. Когда кто-то из кожи вон лезет, убеждая меня в чьей-либо святости, я первым делом думаю о том, какие грехи пытаются скрыть. — А как насчет миссис Коллинз? — поинтересовалась я. — Она была особенной? Дора потопталась с ноги на ногу. — Да, она была особенной, упокой Господь ее душу. Но очень переменчивая, если вы понимаете, о чем я. — Непостоянная? Ее резкий смешок был больше похож на лай. — Непостоянная, точно. Вечно новые увлечения, новые хобби, новая мода. Верховая езда, стрельба из лука, вязание — ее хватало на неделю. А еще мексиканские танцы в расфуфыренных платьях. И диета ее тоже постоянно менялась. Сегодня она обожает какое-то блюдо, а завтра нос от него воротит. — Дора покачала головой. — Не стоило мне это говорить. Она не была плохой хозяйкой. Просто угодить ей было сложновато. Я рыгнула лимонной шипучкой. — Простите. А… э-э-э… Она ладила с мистером Коллинзом? — Они ведь были женаты, — ответила она. — Разные бывают браки, — заметила я. — Вот взять, к примеру, моих родителей. Всю жизнь ворковали как голубки. Держались за руки и делились друг с другом всем до самой смерти. Но мои тетя с дядей со стороны отца… В какой день ни подойдешь к их двери, за ней стоял такой ор, будто подслушиваешь мафиозные разборки. Конечно, все это было враньем, но я никогда не боялась пожертвовать честностью ради красного словца. Дора повернулась ко мне, сжав губы в тонкую линию. — Понимаю, о чем вы. Я не дура. — И в мыслях такого не держала. Дура уж точно не знала бы, как сделать вкусную подливу из свиного сала. — Ну ладно, — сказала она. — Думаю, вы с мисс Пентикост делаете доброе дело. Одна моя подруга работает в пансионе в Бронксе. Она пару раз встречалась с вашим боссом. И постоянно ее нахваливает. Я знала, о каком пансионе она говорит. Там всегда было наготове несколько свободных комнат для женщин, оказавшихся в трудном положении. Мисс Пентикост время от времени наведывалась туда для бесплатных консультаций. В половине случаев проблема заключалась в муже-выпивохе или распускающем руки, или и то и другое. Обычно мисс Пентикост помогала этим женщинам уйти от мужа, и побыстрее. Дора выключила конфорки и в последний раз помешала варево. — Они никогда не ссорились. Спорили, конечно. Все пары спорят. Обычно о деньгах. Хотя я старалась не вслушиваться. — Разумеется. — В общем, я бы не сказала, что они сильно любили друг друга. За руки уж точно не держались. Но многие браки таковы. С помощью ловких акробатических трюков она пыталась убедить меня, что у Ала и Абигейл все было хорошо, но я прекрасно умею читать между строк. Они были холодны друг к другу и спорили о деньгах. Дора надела рукавицы, открыла духовку и нагнулась к ней. — Его смерть вас удивила? — спросила я. Она так и осталась в согнутом положении, лицом в духовке, я даже подумывала прийти ей на помощь, пока она не поджарилась. — Конечно, удивила, — наконец ответила она, вытаскивая дымящееся жаркое. Потом отвернулась от меня, поставила жаркое на стол и начала нарезать. — Ведь такое невозможно предвидеть, правда? Мне показалось, что она смахнула слезу, но Дора стояла спиной ко мне, так что вполне могла вытереть пот. Она пыталась сорваться с крючка, и потому я не стала тянуть за эту нить. — А что мистер Коллинз думал о духовной наставнице своей жены? Похожая на гнома Дора резко развернулась, с вилкой в одной руке и прихваткой в другой. — Наставнице! — выплюнула она. — От этой женщины одни неприятности. С каждым слогом она тыкала в воздух вилкой. — Какие неприятности? — Можете думать что хотите о непостоянстве мисс Абигейл. Но у нее хотя бы была голова на плечах. А потом она связалась с этой женщиной. Все решили, что это очередная ее прихоть, пройдет через недельку или месяц. Как всегда. И вдруг она начала приводить эту женщину сюда. — Ариэль Белестрад? Зачем? — Якобы она что-то там может «прочесть» в комнатах. Энергетику пространства, так сказала эта Белестрад. Я хорошо запомнила, потому что она пришла на кухню, когда я как раз занималась шоколадным суфле, а это требует сосредоточенности. И тут она говорит, мол, здесь плохая энергетика. Недобрая. И зыркнула на меня так, словно это я виновата. Она так резко всплеснула руками, что прихватка подлетела к потолку и чуть не плюхнулась в кастрюлю с овощами. — Видали? Стоит только вспомнить о ней, как меня прям колотит. И естественно, суфле не поднялось. Пришлось делать из него пудинг. — Какой кошмар, так ужасно поступить с суфле, — с серьезным видом покачала головой я. — А что о ней думали остальные? — Насколько я могу судить, в точности то же, что и я. Мистер Коллинз ее просто игнорировал. Мистер Рэндольф корчил рожи за ее спиной. Мисс Бекка пыталась ее избегать. Во время этой тирады она сняла кастрюли с плиты и начала раскладывать блюда по тарелкам. — А что насчет мистера Уоллеса? — спросила я. — Он ведь частенько здесь бывает, верно? — А как же, — искренне заулыбалась она. — Мистер Харри — почти член семьи. Очень старый друг мистера Коллинза. И конечно, крестный его детей. — А он что думал о Белестрад? — Да ничего хорошего. В особенности после тех ее слов. Трудно его в этом винить. — Конечно, — согласилась я, как ни в чем не бывало потягивая лимонную гадость. — А что именно она сказала, не напомните? — Что якобы в нем исток плохой энергетики во всем доме. Что он отравляет души. Это мистер Харри-то! Самый милый человек на свете! Детям он был как второй отец. Если он способен кого-то отравить, то я вообще Тифозная Мэри![5] — А она сказала, почему так думает? — Мне не говорила. Но думаю, это потому, что мистер Харри и мистер Коллинз вечно говорили о делах. А деньги, по ее словам, отравляют родник души. — В эти слова она вложила столько сарказма, что я чуть не поперхнулась. — Всем, кто так говорит, ни дня в жизни не пришлось беспокоиться о деньгах. — А что об этом думала миссис Коллинз? — спросила я. — Выступила в защиту Харри? Дора уже собралась ответить, но тут появился Сэнфорд. Увидел меня за столом, и на мгновение его маска хладнокровия слетела, обнажив… Что именно? Панику? Злость? — Я могу вам чем-то помочь, мисс? — спросил он, снова надев маску. — Нет, благодарю. Я уже нашла все, что искала, — ответила я, приподняв лимонную шипучку. — Я рассказывала ей о Белестрад, — призналась Дора. — Как она цепляла всех на крючок. Плечи Сэнфорда слегка расслабились. Интересно, неужели он так волновался из-за того, о чем мы могли разговаривать? — Как думаете, она имела отношение к случившемуся с миссис Коллинз? — спросила я. Дора уже хотела ответить, но муж ее перебил: — Откуда же нам знать? Мы все время крутились на кухне. Во время происшествия уж точно. Его жена послушно кивнула. — Это верно, — сказала она. — Да мы уже рассказали обо всем полиции. — Кажется, разговор в гостиной окончен, — сказал мне Сэнфорд, недвусмысленно намекая, что мне пора выметаться. Я поблагодарила кухарку за лимонад и разговор и ушла. Беседа в гостиной и правда закруглялась. — Не понимаю, зачем это нужно, — произнес Уоллес. — Они люди занятые.