— Тогда почему? Том повернулся, и Чарли заглянула ему в глаза. Ей показалось, что она сейчас сама расплачется. — В таком очень трудно разобраться. — Ребенку? — Взрослому тоже. — Читай дальше, — сказал Тим. Чарли стала читать дальше — о том, как Маленький Принц прилетел на планету, где жил мужчина, который слишком много пил. «— Что это ты делаешь? — спросил Маленький Принц. — Пью, — мрачно ответил пьяница. — Зачем? — Чтобы забыть. — О чем забыть? — Хочу забыть, что мне совестно. — От чего же тебе совестно? — Совестно пить!» — Мне надо сходить пописать, — сказал Тим. — Иначе он описается в кровать, — прошептал ей на ухо Том, когда Тим ушел. — Том, — начала Чарли. — Ты знаешь, что такое лояльность? — Нет. Их прервал дикий крик Тима. Чарли выскочила в холл, а снизу прибежала Сюзанна. Тим сидел на полу у окна холла, обхватив руками колени, и кричал. — Успокойся, мой дорогой, — сказала Сюзанна, обнимая его. — Тут нет ничего страшного. — Я его видел, — всхлипывал Тим. — Я снова видел там снаружи человека. — Может быть, это была косуля, — проговорила Сюзанна, многозначительно посмотрев на Чарли. — Не надо бояться. Отнести тебя обратно в кроватку? Тим кивнул. Чарли выглянула в окно. Она увидела только свет наружных фонарей. — Готовы слушать сказку дальше? — спросила Чарли, когда они снова устроились в постели, и Тим успокоился. Мальчики подсели ближе. Запах их волос — травы, песка, и чего-то еще, для чего она не могла подобрать слов, — наполнил ее странной печалью. — Ты в порядке, Тим? — спросила она. — Да, но я туда больше один не пойду. — Ну и не ходи. Минут пятнадцать спустя мальчики заснули. Закрыв книгу, Чарли прислушалась к их мерному дыханию. Она думала о том, каково бы это было — иметь таких мальчишек. Каково быть мамой в той ситуации, в какой оказалась Сюзанна — с ограниченными ресурсами, без работы, с весьма непрочной сетью социальной защиты. Когда она поднялась с кровати, Том проснулся и сел. — Чарли, — прошептал он. — Думаю, это была не косуля. Я тоже что-то такое видел позади наших качелей. Очень похоже на человека. — Может быть, кто-то пошел выгуливать собаку, — ответила Чарли. — Не думай больше об этом. В дверях спальни она обернулась и посмотрела на спящих мальчиков. Что же такое они видели? Франческа Вернувшись от доктора Нулана, я взяла перчатки и спустилась к яме. Потом я копала до тех пор, пока мама не позвала меня к обеду. С каждым ударом лопаты я видела перед собой Поля. Я думала о его семье — о папе, брате и бабушке, которых я никогда не видела. Думала о похоронах, на которые не смогла пойти, поскольку лежала на больничной койке с перевязанными руками. И еще я думала о том вечере, о «королевской» компании. Об их мокрых брюках. О желтой розе. — Зачем ты это делаешь, Франческа? — спросила мама, когда я вернулась в дом вся вспотевшая. — Почему ты копаешь, как одержимая? Я спросила, что она имеет против. — Просто не понимаю, с какой целью, — ответила мама и посмотрела на папу. — А ты понимаешь? Папа тоже не понимал. — Разве у всего должна быть цель? — спросила я. — Просто меня это успокаивает. — Поначалу я испугался, что ты снова решила вытащить на свет божий кошку, — сказал папа. — Никогда не забуду, как ты ее, бедняжку, выкопала. — Некоторые вещи никогда не забываются, — ответила я. — Что-то в этом есть неприятное, — сказала мама. — Совсем неприятное. Позднее в тот же день мама спросила меня, не хочу ли я поехать с ней в поселок и сходить в кондитерскую. Я подумала, что мама позабыла все неудачные попытки вывести меня в свет. Иногда, когда я была помладше, она брала меня с собой на чашечку кофе с подругами и их детьми, но, поскольку я не всегда отвечала на прямое обращение и слишком часто облизывала губы (почему я не использую бальзам для губ, как Сесилия?), то в конце концов она бросила это дело и стала брать с собой только мою сестру. Ничего странного, пожалуй, в том, что мама предпочитала в таких ситуациях общество Сесилии, — Сесилия задавала уместные вопросы и смеялась в нужных местах. Сесилия никогда не перебивала и не проливала соус на скатерть. Но сейчас мама, по всей видимости, решилась на новую попытку. Мама припарковала машину у продуктового магазина. Когда мы пересекали площадь, нас окликнул человек, продававший лотерейные билеты. Он сидел на своем обычном месте возле магазина «Ика» и кричал: «Подходите! Покупайте лотерейные биле-е-еты!» Я предложила маме купить у него несколько штук, но мама прошептала в ответ, что он наверняка не в себе и она не хочет к нему приближаться. Когда мы вошли в кондитерскую, над дверью прозвонил старинный колокольчик. Каждый раз, когда мы приходили туда, мама пренебрежительно отзывалась об обстановке — говорила, что все словно бы так и осталось с пятидесятых годов. Наверняка так и было, но, в отличие от мамы, я считала, что разрозненная темно-коричневая деревянная мебель, старинный музыкальный автомат и шторы в мелкий цветочек придают этому месту особое очарование. К тому же пирожные здесь пекли потрясающе вкусные. Мама считала, что это из-за масла — здесь во все кладут куда больше масла, ибо в провинции больше заботятся о вкусе, чем о фигуре. Мама заказала чашечку кофе без всего. Я взяла булочку с ванильным кремом, пирожное «картошка» и лимонад «Поммак». За одним из столиков сидело несколько мужчин в синей рабочей одежде. Все они были покрыты слоем красной пыли. — Почему они красные? — спросила я маму, кивая в сторону их стола. — Не так громко, Фран, — проговорила мама сквозь зубы. — Плавильный завод, — прошептала она. — А что это красное? — спросила я вслух. — Железо, — хриплым голосом ответил один из людей в синем. — Окисленная железная руда. Она становится красной, когда окисляется, и эта дрянь оседает на всем. Я вежливо поблагодарила его за информацию. Мама закрыла глаза и долго сидела так. Потом собралась с силами и спросила, как я себя чувствую — не лучше ли мне? Я откусила большой кусок булочки, не обтирая прилипший вокруг рта сахар, хотя мама жестами показывала мне, чтобы я вытерлась. — Я чувствую себя великолепно. — Не надо преувеличивать, — сказала мама и протянула мне салфетку. — Скажи откровенно, Франческа. — Хорошо. Поль умер, никто не верит мне, когда я говорю, что с его смертью что-то не так, меня выкинули из школы, а вы надзираете за мной, словно я сумасшедшая. Мама бросила на меня долгий взгляд, в котором читалось, что я именно такая и есть. — Понимаю, тебе тяжело, — сказала она. — Но все пройдет. — Откуда ты знаешь?