Доктор Нулан приложил указательный палец к губам, как будто слов было недостаточно. Его манера говорить еще больше укрепила тот образ, который сложился у Чарли во время чтения материалов дела. Он осознанно выражался так, как это принято в высших слоях общества, что всегда ужасно раздражало Чарли. — Профессиональная тайна не действует, когда подозревается убийство, — заявила Чарли. — Убийство? — Кустистые седые брови доктора Нулана приподнялись. — Девочка ведь сбежала? Или что-то с собой сделала. Ведь ничего другого доказать не удалось? — В деле появились новые сведения, — ответила Чарли, нимало не заботясь о том, что ступает по тонкому льду. — Какие такие новые сведения? — Не имею права разглашать, — ответила Чарли, подавив в себе желание поднести палец к губам. — Вы поддерживаете контакты с семьей Мильд? — Они живут за границей, — ответил доктор Нулан. — В Швейцарии. — Ах вот как, — проговорила Чарли. Вот почему они не нашли никаких данных о них в Швеции. — Но вы продолжаете общаться? — Нет, мы не общаемся. — Для этого есть особые причины? — Они, как уже было сказано выше, не живут в Швеции, — ответил доктор Нулан, словно это была достаточная причина. — Я не получал от них известий несколько десятилетий. — Так между вами нет никаких давних размолвок? — С чего вдруг? — Я просто спрашиваю. Некоторое время они сидели молча. — Кофе? — спросил доктор Нулан. — Не желаете ли кофе? Он нажал на красную кнопку на браслете, надетом на левом запястье, и вскоре в комнату вошла медсестра в голубом халате. — Ну что на этот раз, Сикстен? — спросила она. — Я хотел спросить, не изволит ли любезная фрёкен принести нам немного кофе — у меня закончился, но от полдника наверняка что-то осталось. — Сикстен, — строго сказала медсестра, — тревожная кнопка используется только в кризисных ситуациях, если ты упал или у тебя затруднения с дыханием. Ее нельзя использовать для таких случаев, сколько раз мне тебе это повторять? А что, если кому-то другому действительно нужна была сейчас моя помощь? А что, если я прибегаю сюда без причины, а кто-то из-за этого умрет? Ты понимаешь, как это серьезно? — Я очень сожалею, Аннели, — проговорил доктор Нулан таким тоном, что становилось совершенно ясно — он ни капли не сожалеет. — Обещаю, этого больше не повторится. Но сейчас, раз уж ты пришла, — как обстоят дела с кофе? Аннели вздохнула и сказала, что у нее нет времени бегать туда-сюда. — Я могу пойти с вами и принести, — предложила Чарли. Вслед за Аннели она вышла в коридор. Резиновые подошвы медсестры быстро шлепали по коридору. — Вы родственники Сикстена? — спросила она. — Нет, мы пришли, чтобы поговорить с ним о его давней пациентке. Мой друг Юхан пишет серию статей о нераскрытых случаях — о людях, пропавших бесследно. — Это какое-то дело, в котором… Аннели прервалась на полуслове. — Отбери у него карты, — сказала она молодой санитарке, сидевшей рядом с мужчиной на диванчике у окна. Затем, обращаясь к Чарли, добавила: — Он рвет их на кусочки. Я уж со счету сбилась, сколько колод карт он превратил в конфетти, а у нас нет денег покупать новые. — А это мотель? — спросила Чарли, никак не комментируя нехватку денег. Остановившись, она показала на одну из многочисленных фотографий на стене. Аннели бросила быстрый взгляд на фото и подтвердила, что так и есть. — Все фотографии сняты в этих местах. Старики их обожают. Они находят там своих родственников, друзей, вспоминают здания, которые давно снесены. Предполагалось, что мы развесим их в хронологическом порядке и покажем, как развивался поселок — новые здания, события, картины из повседневной жизни в разные годы, но в результате все оказалось вперемешку. И так, наверное, лучше, потому что ничего нового не строится — получилась бы слишком мрачная картина. Они дошли до кухни. Пожилая женщина в инвалидном кресле с ногой в гипсе и всклокоченными волосами сидела у стола одна. Она что-то пробормотала. — Ты что-то сказала, Аста? — спросила Аннели. — Я спросила — что, так вот все и будет? — проговорила женщина, которую звали Аста. — И больше ничего? — Булочки кончились, — ответила Аннели. Аста вздохнула, и Чарли поняла, что вопрос касался отнюдь не булочек. — Вот, — сказала Аннели, протягивая Чарли термос, в который она налила кофе. — Он все еще горячий. Чашки у него есть свои. Позаботься о том, чтобы он их помыл, даже если он скажет, что не может. Чарли взяла термос, поблагодарила и двинулась обратно к комнате доктора Нулана. Шла она медленно, рассматривая фотографии на стенах. Снова остановилась перед снимком мотеля. Подошла поближе и прочла подпись. «Подготовка к празднику урожая, 1986». Мужчина (отец Эрика?) прилаживал над входной дверью транспарант, а на заднем плане виднелись мужчины и женщины, несущие штативы и усилители. — Вам пришлось заваривать новый кофе? — спросил доктор Нулан, когда она вернулась. — Нет, — ответила Чарли. — Я просто задержалась, потому что рассматривала фотографии на стенах. Интересно посмотреть, как все здесь выглядело раньше. — Ты думаешь? Я сам не из этих мест, так что мне все это мало что говорит. У меня была здесь дача, а потом я переехал туда насовсем и… так и остался тут. На самом деле мне следовало бы подать заявку о переводе в более приятный пансионат для пожилых в Стокгольме, но у меня уже не осталось на это сил. Он вздохнул. — Давайте сядем в комнате для гостей, — продолжал он. — От расцветки в этой кухне у меня портится настроение. Пока они пили кофе, доктор Нулан с хвастовством в голосе рассказывал о себе, о годах работы в Стокгольме, о преподавании и научных исследованиях. Он мог бы продолжать в таком духе целую вечность, если бы Юхан не прервал его, напомнив о цели их визита. — Нет ощущения, что вы просто берете интервью, — проговорил доктор Нулан. — Скорее смахивает на допрос. — Мы просто хотели поговорить с вами и выяснить, не помните ли вы что-нибудь еще помимо того, что рассказали тогда, — сказала Чарли. — Да я не очень-то помню, что я тогда рассказывал, — ответил доктор Нулан. — Ведь прошло почти тридцать лет. И если это не формальный допрос, то я не намерен говорить о своих пациентах. — В таком случае вам могут быть предъявлены обвинения в противодействии следствию, — заявила Чарли. — Ты это серьезно, девочка? Доктор Нулан резким движением поставил чашку. — Я женщина, а не девочка, — ответила Чарли. Доктору Нулан пожал плечами, словно эти слова были для него равноценны. — Мое имя Чарли, я инспектор криминальной полиции, — продолжала она. — И, как я уже сказала раньше, в случае убийства ваша обязанность сохранять профессиональную тайну не действует. — Почему же ты сразу не сказала? — воскликнул доктор Нулан. — Я имел в виду — что ты из полиции. А откуда известно, что это убийство? Эта девочка представляла сама для себя наибольшую опасность, это было очевидно. А после того, что случилось с ее другом… возможно, не так уж и странно, что она в конце концов решила свести счеты с жизнью. — Вы имеете в виду Поля Бергмана? — Да, так его звали. Он покончил с собой, но Франческа отказывалась это принимать. — То, что он умер? — уточнил Юхан. — Что он покончил с собой. Она вбила себе в голову, что его убили. Да, просто помешалась на этой мысли. — Но, может быть, это правда, — сказала Чарли. — Нет. — Как вы можете быть в этом так уверены? — Потому что фрёкен Мильд не умела проводить границу между фантазией и реальностью. Вполне возможно, что она не всегда осознанно лгала, потому что порой сама верила в свои истории, однако это еще не означает, что они соответствовали действительности. — Разве это означает, что ей нельзя верить? — спросила Чарли. — Нет, только то, что не надо верить всему, что она говорит. — Вам известно, проверял ли кто-нибудь, могла ли смерть Поля Бергмана быть чем-то иным, помимо самоубийства? — Не знаю. Я же не инспектор криминальной полиции. Доктор Нулан улыбнулся с сознанием собственного превосходства.