– А еще, – объявил он, – мне не нравится, когда взрослые говорят «Малыш Робби». – Они вынуждены называть тебя Малыш Робби, чтобы не путать с Малышкой Робби, – объяснила Лили. – Ты же не хочешь, чтобы тебя путали с девчонкой, правда? – А почему у Малышки Робби нет своего имени? – Вообще-то это и есть ее имя. И ее так назвали раньше, чем тебя. – Но это мужское имя, потому что Робином зовут дедулю. Именно это Лили и сказала, когда семейство явилось к ней в гости впервые после рождения сына. Элис обвинила Лили в плагиате, а Лили возразила: «Но мой ребенок – мальчик, ему это имя подходит больше». – Робин – не только мужское имя, – спорила Элис. – Вообще-то у девочек оно встречается даже чаще. – Но тем не менее нашего отца зовут Ро-бин! – И потом, – не унималась Элис, – я старше. – А какое это имеет отношение к делу? – Старшие выбирают семейные имена. – Вот это новость, – возмутилась Лили, но тут вмешалась Мерси: – Господи, вы только послушайте себя! Это я должна обижаться. Двое внуков, оба названы в честь отца и ни один в мою честь. – Ну, едва ли меня можно упрекать, что не назвала сына Мерси, – фыркнула Лили, но спор на этом закончился. А действительно, почему Элис не подумала про имя Мерси? Может, оно ей просто не нравилось? Но сейчас Лили задумалась, что мать и вправду могла обидеться. Хотя в ее тоне не было никаких претензий, тон вполне жизнерадостный. Моррис свернул налево, на Гарден-Гейт-Гарт, аллею с длинным рядом одноэтажных особняков на просторных газонах. Около усадьбы Элис, в середине квартала, он начал было поворачивать во двор, но Лили остановила: – Погоди, давай припаркуемся на улице. Не хочу, чтобы за нами кто-то встал. – Точно, вдруг придется срочно сматываться, – усмехнулся Моррис, но сдал назад и поставил машину вдоль бордюра. Выключив двигатель, обернулся к Лили: – Готова? – Готова. Она хотела было ободряюще улыбнуться Робби, но тот уже вылезал из машины. Он всегда любил встречаться с кузенами. Дверь им открыл Кевин. – С Пасхой вас! – приветствовал он. Кевин, безупречно выбритый блондин, загорелый даже в апреле, в узких штанах и розовой рубашке поло. – Здорово, парень, – обратился он к Робби. – Привет, – смутился мальчик. – Пробки на Окружной? – поинтересовался он у Морриса. – Еще какие, – отозвался Моррис, и все последовали за Кевином в гостиную. Малышка Робби и Эдди сидели на коленках за кофейным столиком и складывали гигантский пазл. Малышка Робби только покосилась в сторону Робби, который подошел к ним, зато Эдди радостно предложил: – Робби, привет, хочешь помочь с пазлом? – Давай, – согласился Робби. Эдди было всего девять, но одет он был в том же гольф-стиле, что и его отец. Одежда Малыша Робби, напротив, всегда была максимально мешковатой. (Он утверждал, что у него аллергия на швы.) В такие моменты Лили так сильно любила своего мальчика, прямо до физической боли. – Элис в кухне, – сообщил Кевин, и Лили, поблагодарив, направилась со своей миской салата в дальнюю часть дома. Стол в столовой был разложен во всю длину, накрыт фамильной скатертью матушки Кевина, а по центру в ряд расставлены букетики розовых и лиловых гиацинтов. – Цветы очаровательны, – сказала Лили сестре, входя в кухню. Элис склонилась у открытой духовки, колдуя над здоровенным куском мяса. – Что? А, спасибо. – Она захлопнула духовку, выпрямилась и сбросила рукавицы-прихватки. На Элис был строгий брючный костюм, темно-синий, волосы недавно «мелированы» – так это, кажется, называется. – Можешь поставить салат вон там, – указала она подбородком. – Ты принесла заправку или сделаешь ее здесь? – Он уже заправлен. – Уже заправлен! – Я все сделала дома. Элис скривилась. – Что не так? – Ничего, – беспечно отозвалась Элис. – У нас будет ягненок, я так решила. – Отлично. – Лили порадовалась, что не окорок. – И я попросила маму принести ее фирменный десерт. – Блестящая мысль. – Еще мы поставили охлаждаться пару бутылок шампанского, на всякий случай. Вдруг Дэвид решит сделать торжественное объявление, типа того. – Он что-то сказал, когда ты ему звонила? – спросила Лили. – В смысле, насчет Греты? – Ни слова. Я сообщила, что мы собираемся у нас дома, и он сказал: «Хорошо». Я сказала: «Нам не терпится познакомиться с Гретой!» – а он только: «Повтори, как называется твоя улица?» – Как обычно, – хмыкнула Лили. – Он такой… каменная стена! – Ну да, парни такие. Лили тут же пообещала себе, что ее Робби таким никогда не станет. Впрочем, от нее это не зависело. Элис вытащила из холодильника маленькую фарфоровую плошку: – Я тут приготовила домашнее мятное желе. – Ух ты! Много пришлось возиться? – Ну, я хотела сделать нечто особенное. – Думаю, мама потому и отказалась от стряпни, – сказала Лили. – Она точно не стала бы связываться с чем-то особенным. – Бог мой, точно нет. – Элис с удовлетворением взглянула на желе. – Помнишь? – продолжала Лили. – Когда мы ныли, что невкусно, она говорила: «Знаете, ваш отец никогда не жаловался». А потом принималась длинно и нудно рассказывать, как он пришел в восторг от ее… – Пирога с лососем! – закончила за нее Элис. – Запеканки, – поправила Лили. – Что? – Запеканка была из лосося. – А, верно, – согласилась Элис. – Надо же! Запеканка из лосося в качестве первого блюда их брака. Их свадебный ужин в маленькой квартирке на Гикори-авеню, и что же она подает мужу? Запеканку с консервированным лососем, – Элис покачала головой, – и с майонезом из банки, не иначе. – Ага, не иначе, – выдавила Лили. (А что не так с майонезом из банки?) В дверь позвонили. Сестры переглянулись. И пулей помчались встречать. Но это были всего лишь родители. Кевин уже вел их в гостиную. – Как пробки? – вежливо спрашивал он Робина. – Да нормально, – отвечал Робин. Он постарался принарядиться – клетчатая рубашка, чистые вельветовые штаны, – но выглядел все равно буднично. Робина непросто заставить вырядиться. А вот пышная белая блузка Мерси, шерстяная юбка и туфли на каблуках соответствовали моменту. Она вручила Элис коричневый бумажный сверток: