Красный «шеви» Трента уже стоял на обычном месте, когда они подъехали к коттеджу. – Черт, – выругалась Лили и рванула ручку дверцы еще прежде, чем автомобиль остановился. – Он меня ждет. – Вот и замечательно! – сказала Мерси. – Пусть поймет, что ты этого стоишь! Но разговаривала она сама с собой; Лили уже пулей вылетела из машины и взбежала на крыльцо. Не успели Элис с Мерси подойти к дому, как в дверях возник Робин. Он выглядел как-то странно. Босиком и без носков, сообразила Элис. Отец был в купальных шортах и футболке – и то и другое насквозь мокрое, облепило тело, – но бледные шишковатые плоские стопы были совсем голыми, а выражение лица такое робкое и жалкое, будто он в чем-то провинился. – О, привет, дорогая! – радостно приветствовал он Мерси. – Робин? – с подозрением спросила она, остановившись на верхней ступеньке крыльца. – Как ваш шопинг? – Что случилось? – Случилось? Ничего не случилось! – Почему ты так выглядишь? – О, мы просто были на озере, ты же знаешь, и с Дэвидом произошла маленькая неприятность. – Неприятность? – Он запаниковал и подумал, что тонет. – Чтоо? Оттолкнув мужа, Мерси бросилась в дом. Элис и Лили следом; отец посторонился и побрел за ними, аккуратно прикрыв за собой входную дверь. В гостиной на диване развалился Трент, небрежно вытянув одну ногу и листая журнал «Мадемуазель». – Привет, детка, – лениво приподнял он руку, глянув на Лили. – Привет, Трент! – Где он? – спросила Мерси у Робина. Тот молча указал на их спальню. Дверь спальни была закрыта, хотя днем обычно стояла нараспашку. Мерси ринулась туда, все еще не выпуская из рук пакетик «Робинсон». – Милый, ты в порядке? Дэвид пробормотал что-то, Элис не разобрала. А Лили меж тем допрашивала Трента: – Ты уже давно ждешь? – Ну, дольше, чем я рассчитывал, скажем так. Элис заглянула в спальню родителей. Дэвид в одних плавках свернулся клубочком на раскладушке, прижимая к груди свою куклу-ковбоя. Мерси сидела рядом и гладила его по спине. – Ты немножко испугался? – ласково спросила она. Малыш кивнул и всхлипнул. – Пойдем со мной в гостиную, – предложила мать. Он лишь крепче прижал к себе игрушку. – Не хочешь пойти посидеть у меня на коленках? – уговаривала она. – Может, попробуешь шоколадку, мы с девочками привезли из города? Дэвид лишь отрицательно качнул головой. Мерси выпрямилась, внимательно посмотрела на сына, потом встала и вышла в гостиную. – Что, черт побери, произошло? – потребовала она ответа у Робина. – Ну, мы с Бентли стояли рядом, ты же понимаешь, и присматривали за ним… – Ты бросил его в воду? – Что? – Ты бросил его в воду? – Нет, что ты, не бросал я его в воду! С чего бы я стал это делать? – Эти ваши штучки «тони или плыви»? Вы с Бентли затеяли свое дурацкое «будь мужчиной»? – Да о чем ты вообще? Мерси прошествовала к креслу-качалке, уселась. Трент к этому моменту уже освободил диван и ждал в дверях, глядя, как Лили сворачивает в рулон полотенце вместе с купальником. – Я иду к Тренту, – сообщила она, но мать едва скользнула взглядом в ее сторону. – Ему ничего не угрожало, Мерси, клянусь, – убеждал Робин. – Мы с Бентли стояли рядом, на самом краю причала. Я тут же прыгнул в воду, подхватил его одной рукой, и он был в порядке. Разве что я туфли промочил. – Пока, мам, – бросила Лили, и они с Трентом скрылись. – Я что-нибудь достану к ланчу? – спросила Элис, но Мерси, ничего не ответив, уронила пакет с покупками на пол и принялась раскачиваться в кресле. * * * Дэвид действительно вскоре выполз из спальни. Он появился, как раз когда Элис с родителями обедали; тихонько пробрался в кухню, вскарабкался на свой стул и ухватил с блюда ломтик колбасы. Он так и не снял плавки, но натянул фуфайку и принес с собой игрушечного ковбоя, которого уложил себе на колени лицом вниз. Даже Мерси понимала достаточно, чтобы не поднимать шума. Она лишь подвинула корзинку с хлебом поближе к его тарелке и продолжила рассказывать Робину про поездку в Данвилль. – Правильнее было назвать его Даллвилль[8], – сказала она. – Я надеялась, что здесь учитывают интересы туристов, но нет. – Не говоря уж об упущенной выгоде, – прокомментировал Робин. – Парень с минимальным деловым чутьем мог бы запросто сорвать тут куш. – Ну, рано или поздно, думаю… Аккуратно, милый, – прервалась она, обращаясь к Дэвиду, – ты пачкаешь горчицей Бобби Шафто. – Баскомба, – поправил Дэвид. (Баскомбом кукла была до того, как стать Бобби Шафто. Баскомбом звали почтальона Гарреттов.) – О, прости, – извинилась Мерси перед куклой. Дэвид переложил Баскомба с коленей на стул и продолжил размазывать горчицу. – В городе я купила нам авокадо, – сообщила ему Элис. – Подумала, что можем съесть его в пятницу, на прощальном ужине, что скажешь? – Окей, – согласился Дэвид. Но ему определенно было все равно. – Вот авокадо я никогда не понимал, – сказал Робин. – Почему его считают фруктом? Оно же больше похоже на овощ, а? – И обернулся к Дэвиду: – Как ты считаешь, сынок? Дэвид едва заметно пожал плечами и завинтил крышку на баночке с горчицей. Малыша оставили в покое. Он придет в себя со временем. После обеда Робин пошел к Бентли помочь разобраться с какой-то проблемой с электричеством, Мерси разложила на кухонном столе свои художества, а Элис переоделась в купальник и пошла на озеро. Она позвала с собой Дэвида, но тот промолчал в ответ, и она не стала больше поднимать эту тему. Оставила его в обнимку с Баскомбом на раскладушке, а когда вернулась примерно через час, брат уже спал. Мерси сказала, что малыш проспал все это время. – Это целительный процесс, думаю, – сказала она. – Очищающий его мозг от пугающих воспоминаний. А когда проснется, то будет прежним Дэвидом. – И, улыбнувшись Элис, продолжила смешивать краски на белой пластиковой палитре. В последнее время Мерси рисовала различные уголки их коттеджа. Розовое пятно, как бы обои из комнаты девочек, и на этом фоне хрустальная ручка комода, с гранями, тщательно выведенными тончайшей кистью. Плинтус в гостиной, переходящий в половицы, и мельчайшие крапинки на досках, которые Элис поначалу приняла было за песок, рассыпанный по полу, но Робин объяснил, что это следы работы жуков-древоточцев. – Полагаю, я скорее художник интерьеров, чем пейзажист, – рассуждала Мерси. – Я думала, эта поездка несколько расширит мой взгляд, но, оказавшись в лесу, ощутила, как чувства захлестывают и переполняют меня, понимаешь? Как будто меня уносит в космос. – И мне рисунки коттеджа больше нравятся, – согласилась Элис. Она вдруг остро почувствовала себя старше матери – своей утонченной маленькой матери, которую уносит в космос. Потому что ужасная правда состояла в том, что Элис не нравились никакие мамины работы, но она никогда не станет настолько жестокой и бесчувственной, чтобы сказать ей об этом. * * *