- Ты выразил ему соболезнования? – усмехнулся в бороду старик. - Боюсь, что нет. Он прозрачно намекал на дружбу, но, похоже, я его разочаровал. - Мда. – Каро поскрёб бороду могучей пятерней. – Надо же было тебе схлестнуться именно с Мартинесом. Он ходил у Готье в любимчиках. Теперь у Антуана на тебя зуб. - Это его проблемы, – отрезал Бернар. Но старый офицер не разделял его оптимизма. - Не сбрасывай Готье со счетов. Он, конечно, ведёт себя как паяц, но это не означает, что он безобиден. Готье умён, коварен и умеет добиваться своего. Здесь с ним считаются. Немного найдётся людей, которые осмелятся с ним враждовать. Большинство предпочитает не сердить этого типа. - И вы тоже, Моисей? Бородач нахмурился. - Не пытайся поймать меня на слове, мальчик! Готье – серьёзный игрок, но и мы не из последних. С нашей компанией он предпочитает не пересекаться. - Ваша компания - это та самая «старая гвардия», о которой вы мне рассказывали? - Они самые. И кое-кто ещё. Пойдём, я вас познакомлю. Перезнакомившись с друзьями Каро, Бернар с сожалением заключил, что эта гвардия действительно стара. Несомненно, это были львы. Но львы полинявшие и траченные молью. Когда-то они были могучими борцами, но сейчас предпочитали проводить время в уютных креслах, наблюдая за схваткой со стороны. Старая гвардия провела в Сенате не менее трёх каденций - вечность по политическим меркам. И теперь мечтала только об одном: спокойно досидеть ещё одну, для большинства из них последнюю. Правда, нашлись среди ветеранов и те, кому годы не остудили кровь. Прежде всего –сам Моисей Каро, играющий роль спикера этого неформального объединения, и Казимир Мортемар, из герцогов Мортемар. Казимир был третьим усыновлённым и не унаследовал титула. Но повадки аристократа, к счастью, не зависят от титула. Казимир, полный тёзка своего знаменитого предшественника с Древней Земли, генерала Мортемара[3], был породист, как пудель, но обладал хваткой волкодава. Несмотря на приличный возраст, (а Казимиру стукнуло семьдесят шесть), его спина была ровной как доска, а подбородком можно было колоть орехи. До избрания Казимир сделал блестящую карьеру в министерстве внутренних дел. Его лебединой песней стало подавление бунта Великого Алжира, который вознамерился диктовать условия метрополии. Казимир не стал ввязываться в драку. Вместо этого он принялся мутить воду и сумел насмерть рассорить вождей мятежа. Те принялись сводить счёты, делая это с такой целеустремлённостью и страстью, что Казимиру осталось только добить немногих уцелевших. В Сенате старый интриган не мог действовать так же свободно, как когда-то в своём министерстве, но и тут ему удалось, оставаясь за кулисами, отправить в отставку немало зарвавшихся коррупционеров. - Наконец-то среди нашего антиквариата появился кто-то помоложе, – обрадовался Казимир. – С вами, господин граф, мы разбередим это болото. - Остынь, приятель, – пробасил Моисей, шутливо оттирая Казимира в сторону. – Это моя добыча. - Брось, Мойше, – алчно потёр руки Мортемар. – Парень силен, как бык. Что ты за него хочешь? - Господа, господа! – Бернар счёл необходимым вмешаться. – Я бы тоже хотел принять участие в аукционе. Старики расхохотались. Они даже смеялись по-разному. Привыкший к просторам плаца Моисей Каро разражался гулким, бухающим смехом, а кабинетный манипулятор Казимир Мортемар негромко, ехидно подхихикивал. - Простите за этот спектакль, милейший граф, – повинился Казимир. – Я в курсе ваших с Мойше планов. Увидите, мы всё устроим в лучшем виде. Слова хитрого старика подтвердились после перерыва, когда зашла речь о назначениях в комиссии сената. Бернару требовалось прорваться в комиссию по военным делам и обороне. Каро не удивился выбору бывшего подчинённого. Он и сам, став депутатом, занимался делами армии. В прошлой каденции он занял пост председателя комиссии и не собирался его никому уступать. После импровизированного обеда парламентарии, наконец, занялись делом. Назначения в комиссии по строительству, промышленности и экономике не заботили Бернара. Вполголоса обсуждая с Каро стратегию битвы за пост в военной комиссии, Бернар внезапно уловил прозвучавшую фамилию Готье. Сидевший по левую руку от графа Казимир с ухмылкой пояснил. - Готье курирует профсоюзы строительной отрасли. - Говори прямо, они у него в кармане, – буркнул Каро. - Верно. Стоит Готье свистнуть, как профсоюзы объявляют забастовку. Даже крупные компании предпочитают решать дела с Готье миром, не нарываясь на неприятности. Уверен, этот проходимец коррумпирован, но мне никак не удаётся схватить его за руку. Наконец, зашла речь о комиссии по внутренней безопасности. Казимир оживился и, переглянувшись с Моисеем Каро, предложил кооптировать в состав комиссии «молодого и инициативного» депутата от центрального округа Бернара Д’Эвре. Вот тут-то и началось. - Слова по предложению просит депутат Готье, – провозгласил спикер. – Есть возражения? Возражений не последовало. Бернар отрегулировал громкость. Готье, не торопясь, встал, расправил грудь и внушительно прокашлялся. - Уважаемый господин спикер, господа депутаты. Я, безусловно, наслышан о талантах господина Д’Эвре. Но глядя на его биографию… поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что у господина Д’Эвре маловато опыта в делах внутренней безопасности. Лично мне кажется странным, что наш дорогой коллега Мортемар пытается ввести в состав такой важной комиссии человека, мягко говоря, несведущего. - Все мы когда-то начинали! – с места выкрикнул Казимир. Спикер укоризненно покачал головой и Мортемар поднял руки в знак извинения. Готье обвёл зал доброжелательным взглядом. - Коллеги, я хотел бы предложить выслушать самого господина Д’Эвре. Интересно, как он сам оценит свою компетенцию. Думаю, это поможет прояснить ситуацию. - Да, пусть скажет, пусть! – раздались голоса на скамьях социалистов. - Нужно голосовать по предложению депутата Готье? У кого-нибудь есть возражения? – спросил спикер. - Да чего там! Пусть говорит! – раздалось в ответ. Убедившись, что возражений нет, спикер предложил Бернару ответить. Граф поднялся. Пока события развивались именно так, как планировали хитрые старики. - Депутат Готье, безусловно, прав. В прошлом я – солдат. И в планетарной ассамблее занимался вопросами обороны. Но я полагаю, что вопросы внутренней безопасности не слишком отличаются от военной разведки. Если республике решит использовать мои способности на этом поприще, я справлюсь. Бернар вернулся на место. Готье сиял. Очевидно, Бернар сказал именно то, на что тот и рассчитывал. - Я могу отреагировать на слова господина Д’Эвре? – кротко обратился он к спикеру. Тот махнул рукой, соглашаясь. - Видите ли, господин граф. Боюсь, то, что вы нам сейчас поведали, как раз и говорит о вашей некомпетентности. – Готье обвёл рукой зал, словно приглашая всех присоединиться к его выводам. – Даже мне, человеку, далёкому от спецслужб, ясно, что служба внутренней безопасности республики в корне отличается от военной разведки. И то, что вы считаете их схожими, лишь усугубляет мои опасения. Боюсь, если мы допустим вас в комиссию по внутренним делам, вы начнёте вводить в ней армейские порядки. Поэтому голосуя по вашей кандидатуре, мы, фактически, решаем куда более серьёзный вопрос: хотим ли мы жить в условиях военной диктатуры или же предпочтём сохранить достижения демократии, к которой наша Республика так долго шла? Для нас, социалистов, ответ ясен. Надеюсь, что другие фракции разделят наш взгляд на демократические ценности. Союзники Готье разразились бурными аплодисментами. Бернар оглядел зал. Похоже, слова Готье многим пришлись по вкусу. Ну и отлично. Готье, явно наслаждаясь произведённым эффектом, нанёс последний удар, который, по его мнению, должен был окончательно добить наглого выскочку. - Честно говоря, коллеги, я не понимаю: почему бывший военный с таким упорством рвётся в чисто гражданское министерство? На мой взгляд, каждый из нас должен заниматься тем, что ему ближе, и не лезть, прошу прощения за прямоту, в чужую епархию. Зала вновь разразился аплодисментами. Бернар покосился на Каро. Бородач был невозмутим. Глаза Казимира сияли, хоть он и скрывал свою радость под маской разочарования. Захоти Готье, он бы всё равно не смог бы сделать расчётливым старикам большего подарка. И Бернару – тоже. Разумеется, кандидатуру Д’Эвре с треском провалили. Это было не слишком хорошо с точки зрения статуса, но вполне укладывалось в разработанную старыми политиканами стратегию. Финансовая комиссия вызвала ряд коротких, но яростных перепалок. Бернара они не касались, и он совершенно спокойно наблюдал за новоявленными коллегами, переводя взгляд с одного ряда на другой и привычно выделяя знаковые фигуры, чьи слова вызывали наиболее серьёзные словесные баталии. Получалось, что из почти шести сотен депутатов реальным влиянием обладают не более двух – трёх десятков, стоящих во главе неформальных фракций и партийных объединений. В этот раз силы либералов и консерваторов оказались примерно одинаковы, хотя либералы и получили небольшое преимущество. Такое случается с завидной регулярностью. После жёсткой политики консервативного правительства народ неминуемо склоняется в сторону популистов, вроде покойного Мартинеса, обещающих избирателям все возможные блага. Воцарившись в коридорах Матиньонского дворца[4], либералы пускаются в социальные эксперименты, результаты которых мало отличаются от последствий орбитальной бомбардировки. Неудачи, разумеется, списываются на «наследие буржуазной экономики». Вволю порезвившись и доведя экономику до ручки, левые получают вотум недоверия и с облегчением удаляются, оглашая воздух жалобами на то, что правые, вступив в сговор с реакционными капиталистами, не позволили им довести реформы до конца. После этого несколько каденций горе-реформаторы отсиживаются в стороне, пока республика выправляется и обрастает жирком. Потом история повторяется сначала. У народа, как у худой кошки, короткая память. Последние годы у руля было правое правительство, и теперь, судя по всему, республика созрела для очередной смены фаворитов. От этих невесёлых размышлений Бернара отвлёк голос спикера. Депутаты, наконец, добрались до комиссии по военным делам. Граф подобрался. Сейчас станет ясным, сработала ли хитрость поднаторевших в политике стариков. Как и ожидалось, главным и фактически безальтернативным кандидатом на пост руководителя комиссии стал Моисей Каро. Тот какое-то время отнекивался, ссылаясь на старость и проблемы со здоровьем, что было чистой воды кокетством. Достаточно взглянуть на его широченные прямые плечи, на которые так и просится мундир, на крепкие ладони и молодецкую грудь, чтобы понять – этот дуб ещё постоит! Моисей из той породы счастливых мужчин, которые с годами обретают монументальную стать. Депутаты настаивали на его кандидатуре. Каро был им хорошо известен и поэтому предсказуем. Они знали, чего от него ждать и не хотели рисковать, делая ставку на серую лошадку. Бернар ничуть не удивился, когда Моисей пошёл на попятный. Поднявшись во весь свой внушительный рост, он поднял руку. Шум на обеих трибунах затих. Каро уважали левые и любили правые. - Я благодарю членов Ассамблеи за доверие. Но я не кривлю душой, говоря, что в мои годы тяжело тащить на себе такую ношу в одиночку. «Ну да, тяжело ему, как же. Старый рыжий лис», – с удовольствием подумал Бернар. Во флоте Моисея Каро прозвали Лисом не столько за огненно-рыжую кудрявую шевелюру, сколько за тонкий, изворотливый ум. - Поэтому я соглашусь вновь принять этот пост при одном условии, – продолжил Каро. – Мне потребуется помощник, молодой, сведущий в военных делах, на которого я смогу переложить повседневные заботы. - Ну так и берите себе этого Д’Эвре! – крикнул кто-то с трибуны консерваторов, и Бернар мог поклясться, что Казимир посмотрел в ту сторону за долю секунды до самой реплики. По залу прокатился одобрительный шум. Но самого Бернара больше интересовала реакция Готье. Бросив быстрый взгляд в сторону Антуана, он с удовлетворением убедился, что тот беседует с одним из своих соседей, демонстративно не обращая внимания на обсуждение. «Ну да, после заявления, что я должен заниматься своим делом, Готье выставил бы себя последним идиотом, надумай он возражать против моего назначения в военную комиссию». Расчёт старых политиканов оказался верным. Назначение представителя одной из самых уважаемых фамилий Франции на подчёркнуто незначительную должность левые восприняли с энтузиазмом, рассматривая его как обидный щелчок по носу столь ненавидимой ими аристократии. А правые поддержали предложение Каро потому, что прекрасно знали стариков и не сомневались, что у тех есть веские причины обставить назначение Бернара именно таким образом. Так что после того, как спикер выяснил, что сам граф не возражает против назначения, голосование превратилось в чистую формальность: подавляющим большинством голосов депутат Бернар Д’Эвре был введён в комиссию по военным делам. О лучшем варианте Бернар не мог и мечтать. Что же касается кривых ухмылочек, которыми сопроводили его назначение депутаты с левой трибуны, они беспокоили Бернара менее всего. Он прекрасно знал свои возможности и не сомневался, что вскоре исправит сложившееся о нём впечатление и заставит считаться с собой. Бернар был так обрадован этой первой победой в стенах Национальной ассамблеи, что на какой-то миг даже забыл, что решение баллотироваться в эту комиссию исходит со стороны. Но вскоре пришло отрезвление. Графу Д'Эвре поставили задачу и он, как послушный пёс, выполнил её. Только что хвостиком не повилял в ожидании похвалы. Умом Бернар понимал, что делает благое дело, что он – часть великого плана, исполнение которого приведёт к небывалому в истории республики прорыву. Но ничего не мог с собой поделать. Ощущение удавки на шее не проходило. Настроение безвозвратно испортилось. «Да что ж такое?! – вознегодовал про себя Бернар. – Можно подумать, в армии я не исполнял приказы! Исполнял, ещё как! И не чувствовал себя при этом чьей-то собачкой. Так что изменилось-то? Или графская гордость взыграла? Давай, соберись, не раскисай. Всё складывается как нельзя лучше!». - Ну что, выгорело наше дельце! А ты не верил. Бернар вздрогнул. Погрузившись во внутреннюю борьбу, он совсем потерял связь с окружающим. Голос Каро застал его врасплох. Бернар искренне поздравил старика с победой. Радоваться ему расхотелось, но он не подал виду. Прежде всего, чтобы не обижать старого вояку, приложившего столько сил, проталкивая кандидатуру Бернара в комиссию. Кроме того, он прекрасно знал, что Моисей с Казимиром опытные политики, и его странная реакция немедленно их насторожит. Эх, чего бы он только не отдал, чтобы получить возможность поделиться с мудрыми стариками своим знанием! Но условие той силы, покорным исполнителем воли которой выступал граф Д'Эвре, было однозначным: никто, кроме Бернара не должен узнать о соглашении. Ни одна живая душа. И не живая тоже. Этот груз он обязан нести в одиночку. - Вы никогда не ошибаетесь, Моисей, – сердечно сказал он. - Ха! Это я-то? – расхохотался тот. – Вот пообщаешься с Казимиром побольше, так поймёшь, что это его стоит называть лисом. Бернар поддерживал разговор, мечтая лишь о том, чтобы первый рабочий день, наконец, кончился. Ему хотелось забиться в какой-нибудь тёмный угол, побыть одному. Хотя, после роковой встречи с Филиппом Клебером, одиночество превратилось для Бернара в непозволительную роскошь. Отныне он никогда не будет один. В этом его сила. И его проклятие. Всё началось две недели назад, с одного злосчастного визита… [1] Национальное собрание Франции заседает в Бурбонском дворце. ( не путать с одноимённым 7-ым муниципальным округом Парижа). [2] Марианна - символ Французской республики, изображается молодой женщиной во фригийском колпаке. [3] Казимир-Луи-Виктюрньен де Рошешуар, принц Тонне-Шарант, герцог де Мортемар (1787 – 1875) французский военачальник и дипломат. В течение ряда лет исполнял обязанности посла Франции в Российской империи.