Столица Новой республики - Париж. Филипп Клебер ожидал Бернара в уютной кондитерской на Сен-Оноре. Не в «Далойо», конечно. «Далойо» хороша для туристов, поэтому в ней вечный шум и суета. А в самом конце улицы, подальше от суеты, расположилосьтихое, уютное местечко: «Три с половиной». Меню в «Трёх с половиной» самое традиционное и содержит, в числе прочего, ответ на вопрос о странном названии заведения: любое блюдо в кафе стоит ровно три с половиной франка и ни сантима больше. Бернар опоздал буквально на пару минут, но Клебер, судя по внушительной стопке блюдец и батарее кофейных чашек, оккупировал столик минимум час назад. - Закажите «Ла ролижьёз»[2], – посоветовал он после того, как они обменялись рукопожатием. – Здесь она просто великолепна. - Благодарю, – сухо ответствовал Бернар, демонстративно поглядывая на часы. – Честно говоря, я крайне ограничен во времени. Здесь можно говорить? - У меня в кармане подавитель сигнала, – буднично ответил Клебер[3] и щёлкнул пальцами, подзывая официантку. - Моему другу латте и «Ла ролижьёз», – попросил он подошедшую девушку с оливковой кожей и ярко-алыми, по последней моде, губами. - Вы же понимаете, я попросил вас прийти не прихоти ради, – проронил он, когда официантка отправилась выполнять заказ. – Наши партнёры довольны тем, как развиваются события. То, как вы провернули избрание в комиссию по военным делам достойно аплодисментов. - Могли бы обойтись поздравительной телеграммой. Зачем было встречаться лично? Месье Клебер отломил кусочек печёного яблока, лежавшего перед ним, отправил в рот и прикрыл глаза, смакуя. - Вам нравится меня бесить? – раздражено спросил Бернар. Клебер не открывая глаз, отрицательно покачал головой, подняв указательный палец. - А вы разве ещё не почувствовали? - Что я должен был почувствовать? – насторожился Бернар. Клебер запил сладость глотком крепкого чёрного кофе. - У вас изменились гастрономические пристрастия? - Не замечал, – неохотно ответил Бернар. – А почему вы так решили? - Значит, вы от природы сладкоежка, – подытожил Клебер печально. – А я вот терпеть не мог сладкого. Просто на дух не выносил. Пока не обзавёлся… попутчиком. Вы ведь понимаете, о чем я? Граф Д’Эвре почувствовал, как где-то в животе шевельнулся отравленный комок. Нервы, нервы… кто бы мог подумать, что они у него есть? - Им тоже надо чем-то питаться, – как ни в чем не бывало, продолжил Клебер. – Сомневаюсь, что они усваивают углеводы напрямую из нашей пищи, но факт остаётся фактом. Я уже полгода сам не свой до сладкого. - Нет, у меня такого нет… – прислушиваясь к собственным ощущениям, произнёс Бернар. – Может быть, это просто совпадение? - Возможно… – рассеяно помешивая гущу в чашке, согласился Клебер. - Так что хотят мне передать через вас наши… партнёры? Кстати, я был уверен, что та штука, которая во мне… - Называйте его попутчик, так будет проще, – предложил Клебер. - Хорошо, попутчик. Я думал, он играет роль агента связи. Вернулась официантка, поставив перед депутатом сиреневое пирожное и чашку с кофе. Клебер подождал, пока она отойдёт, и продолжил. - Я не знаю всех его возможностей. По большей части он ограничивается наблюдением. И подаёт сигнал, если они желают со мной встретиться. - И вас это устраивает? – не удержался от колкости Бернар. - Так же, как и вас, – парировал Клебер. – Наши друзья умеют мотивировать сотрудников. Бернар не нашёлся, что ответить и только кивнул, опасливо пробуя сиреневое пирожное. Ванильно–смородиновое с каким-то неуловимым тропическим ароматом. Действительно, вкусно. - Что ж, перейдём к делу, господин граф. – Клебер покончил со своим яблоком. – Военная комиссия у вас в кармане. Мы рады, что ею снова руководит старина Каро. Это существенно упрощает дело. Бернара передёрнуло от подобной фамильярности. - Моисей Каро мой старый друг, месье Клебер. И я настоятельно прошу вас говорить о нём с подобающим уважением, – отчеканил он. На Клебера такая отповедь, как и следовало ожидать, не произвела ни малейшего впечатления. - Эх, месье Д’Эвре, о чём вы говорите... Какие могут быть друзья у таких, как мы с вами? Скажите по совести, что сделает ваш старый друг Моисей Каро, если узнает, о вашем попутчике? - Давайте кое-что уясним раз и навсегда. – Едва сдерживая раздражение, процедил Бернар. – Я согласился за определённую плату оказать ряд услуг нашим партнёрам. Но дружба с вами в эти услуги не входит. - Каждый раз, когда мы встречаемся, вы пытаетесь меня оскорбить, – ничуть не смутившись, ответил Клебер. – Такое впечатление, что вы считаете меня виновным в том, что решили заключить этот договор. Может вы, дорогой граф, и считаете себя доктором Фаустом, да только я никакой не Мефистофель. Я всего лишь человек, который передал вам послание. Так почему же вы вините меня в том, что согласились? - Выкладывайте, Клебер, что там вас попросили передать на этот раз. Меня ждут. Филипп вздохнул. - Ваша задача – установить контакт со службой внешней разведки флота. Затем вы возобновите связи в главном разведуправлении республики. - Это всё? – саркастично уточнил Бернар. - Пока да. - И как вы себе это представляете? – поинтересовался Бернар. - Я? Со всем уважением, господин граф, но подсказки вам не входят спектр моих услуг. Бернар понял, что действительно перегнул палку. Филипп Клебер не виноват в том, что Бернар пошёл на сговор с чужой расой. И не Клебер вынудил его осквернить своё тело чужаком. По сути, Клебер так же не виновен в происшедшем, как не виновен нож, перерезающий горло какому-нибудь бедолаге. - Вы правы, Филипп, – признался Бернар. – Я был слишком резок, приношу свои извинения. Вы с этой штукой, с попутчиком... вы с ним уже давно. Пообвыклись, наверное. А я от силы месяц. И я… - Обескуражены. Смущены. Озлоблены. Чувствуете себя осквернённым, – неторопливо принялся перечислять Клебер. – Я через всё это проходил. И через многое другое. С одним только отличием. - Что они вас спасли? – предположил Бернар и ошибся. - Мне, в отличие от вас, не с кем было поделиться. - А вы не боитесь такое говорить? – стараясь скрыть смущение, Бернар уцепился за очевидный вопрос. – Ведь попутчик, если я не ошибаюсь, нас слышит? - Слышит, – согласился Клебер. – Но ему наплевать. Мы с вами – одинаково информированы и можем быть друг с другом откровенны. Наши отношения совершенно не заботят партнёров. Сомневаюсь, что они вообще придают значение человеческим чувствам. Думаю, для них наше чувство голода не слишком отличается от смеха, печали или, скажем, похоти. - Наверное, вы правы. – Бернар невидящим взором уставился на тонкую пелену холодного дождя за окном. В кондитерской было тепло, сухо, уютно пахло корицей и кофе. «А у нас всё наоборот, – думал граф. – Снаружи – благополучие. А внутри идёт ледяной дождь. – Он вспомнил изменчивые, блестящие фигуры живых манекенов, сотканных из мириад компонентов мозаики. – Чёрный ледяной дождь». - Знаете, Филипп, давайте-ка мы с вами как-нибудь просто посидим. Поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить, – предложил Бернар, вставая. - О да. – Клебер тоже вежливо приподнялся, пожимая протянутую Бернаром руку. – Нам точно есть о чем говорить. - Значит, договорились. Приложив карту к счётному сектору стола, Бернар кивнул миловидной официантке, на всякий случай ответившей статному красавцу, оставившему приличные чаевые многообещающей улыбкой, и вышел наружу. Он едва успел подняться к транспортному потоку, когда его настиг панический звонок Жаклин. Дюранд исчез. Последний час стал для Жаклин настоящим испытанием. Разумеется, она не восприняла всерьёз отказ Фредерика воспользоваться мобилем. «Мальчик просто стесняется», – решила она и послала в космопорт машину с одним из слуг, снабдив его фотографией и гражданским идентификатором[4] Дюранда. Слуга оббегал всю зону прибытия, но не нашёл никого, хотя бы отдалённо похожего на Дюранда. Получив нагоняй от хозяйки, он обратился в службу учёта прибывших. Выяснилось, что среди пассажиров, прибывших на ежедневном пароме с Сен-Сира, Фредерик Дюранд не значится. Вот тут-то Жаклин и забеспокоилась. А забеспокоившись, немедленно связалась с мужем. Сначала Бернар отмахнулся от тревог жены. Подумаешь! Может, парень застрял по дороге к стойке регистрации. Может, у него понос. Но Жаклин была не из тех, кто останавливается на половине пути. Сдавшись под напором супруги, Бернар послал запрос в космопорт Сен-Сира. Фредерик Дюранд не значился в списках пассажиров парома. - Дорогая, ты уверена, что он прибывает сегодня? Может, ты спутала дату? – спросил он, когда ординет соединил его с особняком Д’Эвре. К тому моменту, как Жаклин закончила высказывать всё, что она думает по поводу мужского шовинизма, Бернар трижды пожалел, что спросил. По словам Жаклин, Фредерик позвонил ей загодя и сообщил, что прибывает сегодняшним паромом. Не желая зарабатывать, подобно Мартинесу, инсульт, Бернар решил проверить слова жены, запросив увольнительную Дюранда в самой академии. И убедился, что жена совершенно права. Курсант-сержант Фредерик Дюранд покинул расположение части в восемь ноль две утра. Но в космопорте так и не появился. Бернар был в этом уверен, потому что проверил через знакомых все камеры слежения небольшого зала отправления космопорта Сен-Сира. Будь Дюранд другим человеком, Бернар заподозрил бы, что тот на радостях осел в каком-нибудь баре да и напился до полной бессознательности. Но всё, что он знал об этом юноше, говорило, что тот не поступит подобным образом. Тогда что же… И тут его осенило: Мозаика! Кому ещё мог понадобиться его наследник, пусть ещё и не принятый формально в семью? Недаром антрацитовые истуканы так настаивали на курсанте со специализацией в биологии! Бернар представил, как ни в чем не повинного парня хватают оперативники Мозаики – послушные исполнители с внедрёнными внутрь гадкими тварями, которых Клебер стыдливо называет «попутчиками». Как они привозят мальчика на какую-то тайную базу и вкалывают ему эту страшную, чёрную, поблескивающую миллионами граней чёрную жижу, которая сделает его ещё одной марионеткой Высшей расы. «Всё сходится, – в бешенстве думал Бернар, закладывая крутой, как в былые времена, вираж. – Клебер специально выманил меня из дома именно сейчас. И отвлекал меня своими дурацкими разговорами, пока парня кромсали». Он молил только об одном: чтобы Клебер ещё сидел за столиком в «Трёх с половиной». Ведь, судя по его виду, он не собирался уходить. Так и оказалось. Когда мобиль, сверкая проблесковым маячком высшего приоритета, опустился на свободную стоянку напротив кафе, Бернар сквозь аквафобное стекло витрины разглядел фигуру Клебера, склонившуюся над столом. Бернара словно пружиной выбросило из мобиля. Пнув не успевшую вовремя открыться дверь, он шумно ворвался в «Три с половиной», вызвав недоуменные взгляды посетителей.