- Ирен уже вернулась? – спросил граф. – Без неё Анаис будет совершенно неуправляема. Дидье свернул сферу. - Тебе не мешает быть повнимательнее к домашним, папа. Анаис уже неделю ни на кого не срывается. По-моему, этот рекорд стоит отметить. Бернар почувствовал укол совести. А ведь и правда, с этими делами совершенно забыл о доме. Сенат, Военная комиссия…. Но он прекрасно понимал, что всё это – отговорки. Главная причина, которая заставляет его сторониться родных, скрывается внутри. Чёрная, как ночь, причина. Вот почему ему приходится заставлять себя улыбаться, болтать о пустяках, когда хочется спрятаться от всех в кабинете и завесить зеркало, чтобы не отражало вместо графа Бернара Д’Эвре гнусную личину, вместилище чужой псевдожизни. Неужели теперь так будет всегда? Этак и свихнуться недолго… Клебер говорит, что это ощущение постепенно уйдёт. Да, решено, надо будет встретиться с ним, посидеть, поговорить… спросить, как он умудряется жить с…со всем этим. - Папа, ты слышишь? Бернар вздрогнул. Нет, надо как-то заканчивать с рефлексиями. Что за женские штучки? Да, он в партнёрстве с расой Высших. Тут радоваться надо – такая честь, такое доверие… Радоваться не получалось. - Да, извини, сын. Задумался. Так что ты говорил? - Тебе стоит зайти в мастерскую Анаис. Мне кажется, у неё проснулось вдохновение. - В самом деле? – удивился Бернар. - Позавчера Рене задел её мольберт, а она только улыбнулась и попросила быть поосторожнее. - О! Тогда, пожалуй, и правда, загляну. Бернар уже успел основательно проголодаться и втихую таскал со стола канапе. Дидье тоже нет-нет, да и косился на стол, сглатывая слюну. - А он точно доедет? – лениво поинтересовалась Анаис, привольно расположившись на тахте, – Он вообще читать умеет? - Наис, милая, я тебя умоляю! – театрально заломила руки Жаклин. - Я помню, помню мама. Я – примерная младшая дочь. Просто наши мужчины сейчас начнут падать в голодный обморок. Люка поморщился. Ирен прыснула. - Вот как? – вспыхнула Жаклин. – Хорошо. Пожалуйста! Да, прошу вас! Если только мне одной нужно, чтобы наш дом произвёл на мальчика благоприятное впечатление, пожалуйста. Садитесь за стол, ешьте, сколько угодно. А Фредерика я накормлю на кухне. А потом повешусь от стыда. - Ну, раз ты так ставишь вопрос… – пробормотал Дидье, но под тяжёлым взглядом Бернара тут же осёкся и сделал вид, что его страшно заинтересовало что-то за окном. Люка вообще помалкивал, всем своим видом показывая, что он считает эту затею блажью матери, но ради семьи готов потратить пару часов своего драгоценного времени. Наконец, Рене, выряженный по такому случаю в парадную ливрею, распахнул дверь в столовую и торжественно провозгласил: «Месье Фредерик Дюранд!». Дидье издал радостный стон. Дюранд в реальности оказался ещё более забавным, чем на фото. Какое-то время наследники семьи Д’Эвре и юный биолог остолбенело рассматривали друг друга. Первой спохватилась Жаклин. - Ты так быстро приехал! – воскликнула она с самой безмятежной улыбкой, на какую была способна. – Мы едва успели накрыть на стол. Сейчас познакомишься с семьёй, и будем обедать. - Я - Дидье, – скороговоркой представился бывший младший, а теперь, вполне вероятно, средний сын. – А ты Фредерик. Очень приятно. Маман, я уже представился, можно мне за стол? Жаклин рассмеялась. - Не обращай внимания, Дидье у нас известный трепач. В отличие от Люка. - Добро пожаловать. – Соблаговолил промолвить виконт. Фредерик едва успевал неуклюже поворачиваться и отвешивал забавные поклоны. «Изабелла у нас уже есть, – подумала Ирен, подавая новоиспечённому родственнику руку. – А теперь будет и свой Капитан. Впору открывать домашний театр».[2] Неизвестно, что посулил или чем припугнул Рене поваров, но они превзошли сами себя. Очевидно, считая, что молодому организму курсанта требуется много калорий, повар презрел обычно подаваемый к столу прозрачный консоме, приготовив в качестве первого блюда такой наваристый буйабес, что ложку в него приходилось погружать с ощутимым усилием. Исходя из тех же соображений, на второе была подана говядина по бургундски с густым винным соусом. Всё свободное место на столе занимали салаты, страсбургские пироги и волованы из слоёного теста. Рене, раздувшийся от самодовольства, обносил всех винами из подвалов особняка. Ирен налегала на говядину наравне с Дидье – у неё выдалась тяжёлая смена, и за весь день она едва сумела выкроить минуту на чашку кофе. Люка ел лениво, словно делая окружающим одолжение. Анаис равнодушно грызла яблоко. А Жаклин удовольствовалась тем, что с удовольствием ела глазами свою увеличившуюся семью. Пока застольный разговор шёл, с её точки зрения, в самом благоприятном направлении. Но долго это продолжаться не могло. - Скажите, Фредерик, как вы относитесь к дивизионизму[3]? – невинным тоном спросила Анаис. - Боюсь, дорогая, в академии курсантам некогда следить за новыми веяниями в искусстве, – поспешно ответила Жаклин. - Вы правы, мадам Д’Эвре, – бесхитростно подтвердил её слова сам Фредерик. – Эстетику нам читают по сокращённому курсу. Всё время занимают научные дисциплины… Анаис скорчила гримаску, но Дюранд ещё не закончил. - Но мой научный руководитель, профессор Филирр, постоянно проводит аналогии между неоимпрессионизмом и стохастикой наследственности. На мой взгляд, довольно смелая параллель, вы не находите? – и он любезно улыбнулся опешившей Анаис. Ирен рассмеялась и захлопала в ладоши. - Вы умница, Фредерик. Думаю, вы у нас приживётесь. - Буду рад, – скромно ответил биолог. День прошёл незаметно. Фредерик побеседовал с Люка о перспективах развития ксенобиотики в применении к бизнесу и провёл крайне познавательный час в экскурсии по особняку в сопровождении Бернара и Жаклин. Дидье похвалился своим гаражом, милостиво простив Фредерику незнание моделей спортивных мобилей, а Анаис снизошла до того, что за кофе нарисовала на салфетке шарж на курсанта. У Фредерика голова шла кругом от впечатлений и он, улучив момент, улизнул на балкон – подышать влажным, холодным воздухом Парижа. Но не тут-то было. Рядом, откуда не возьмись, появилась Ирен. Фредерик подвинулся, освобождая ей место под раскидистыми ветвями, покрытыми густой хвоей. Здесь было сравнительно сухо. - Это Sciadopitys, зонтичная сосна, – зачем-то пояснил он. – Нечасто её встретишь. У неё ложные иглы растут, как спицы зонтика. Отсюда и название. - Действительно, похоже на спицы зонтика. – Ирен сорвала тоненькую веточку. –Как вы помните все эти факты, Фредерик? - А как вы помните побочные эффекты от сотен лекарств? Ирен улыбнулась. «Интересно, он действительно настолько бесхитростен, или это игра на зрителя?» - Скажите, Фредерик, почему вы не полетели на пароме? Дюранд вздрогнул. - Откуда вы знаете? - Все знают. Маман вас потеряла. Послала машину в космопорт, чтобы вас встретить, а вас там нет. Ирен тихонько рассмеялась. Длинное лицо Фредерика вытянулось ещё больше. - Что тут было, вы себе не представляете! Дюранд потупился. - Мне жаль, что так вышло, – сказал он. – Ужасно неудобно получилось, правда? - Ну… в какой-то степени да. Так что же с вами случилось? Дюранд помолчал, глядя на смутно виднеющийся сумерках город. Потом повернулся к Ирен. - Я в затруднении, Ирен. Мне бы хотелось рассказать вам, но я боюсь, что вы… что вам это покажется глупым. - А вы попробуйте, – посоветовала девушка. - Я был вынужден лететь армейским транспортом, – проговорил Фредерик, запинаясь. Ирен положила свою ладонь на его широкую руку. - Не волнуйтесь. Я же врач. Я умею держать язык за зубами. Фредерик вздохнул, и начал говорить. Разумеется, он не собирался злоупотреблять вниманием этой чудесной девушки, но Ирен действительно умела слушать. И незаметно для себя Фредерик рассказал ей всё. Как он заключил пари с Готьером, как проиграл его и был вынужден выплатить долг. - Так ты банкрот, Фредерик? – улыбнулась Ирен. За время разговора они естественным образом перешли на «ты». - Получается, что так, – согласился тот. Ирен внимательно посмотрела ему в глаза. - Ты странный человек, Фредерик Дюранд, – произнесла, наконец, она, убедившись, что курсант не собирается ничего добавить. - Что ты имеешь в виду? Фредерику было неуютно. Не от холодного, пронизывающего ветра, не такой уж он был и сильный. Ему было неуютно под взглядом этой необычной девушки. Казалось бы, Ирен всего-то старше его на несколько лет, а глаза такие, как будто она прожила уже целую жизнь. - Я видела множество людей, которые лгали, стараясь подать себя в выгодном свете. А ты стараешься выглядеть хуже, чем есть. Зачем?