Бернар счёл необходимым вмешаться, пока старший сын, впервые баллотирующийся в Национальное собрание планеты, не наговорил лишнего. - Люка, Анаис твоя сестра. Я прошу тебя выбирать выражения. Атмосферу, как всегда, разрядила умница Ирен. - Давайте начнём смотреть без них? Я просто сгораю от нетерпения. А им мы всё равно потом покажем запись, ведь так? - Вот! – приободрился Люка. – Именно это я и хотел предложить! Жаклин тепло улыбнулась старшей дочери. Ирен, в отличие от Анаис, не пошла по стопам матери и предпочла миру искусства обыкновенную медицину. Но эмоции людей она считывает куда тоньше, чем младшая сестра. Может, поэтому критики так сдержанно оценивают картины Анаис? Конечно, она профессионал, у неё идеальная техника, но разве это главное? Картины Анаис не дышат. Они безжизненны и потому неинтересны. Жаклин это видела, но не знала, чем помочь младшей дочери. И это её угнетало. Бернар вывел на середину столовой большую общую сферу. Он бы ни за что не признался, что и сам с замиранием сердца ждёт голосования. Слишком многим он пожертвовал ради этого мига. Цена, которую он заплатил, неслыханна, противна самому человеческому естеству. Но он пошёл на эту жертву – не ради себя даже, а во имя будущего человеческой республики. Вот что на самом деле лежит на чаше весов. Не обычное депутатское кресло в ассамблее. Что кресло? Чушь, мелочь. Речь идёт о судьбах десятков миров. Жизнях миллиардов людей. Тут есть, из-за чего волноваться. Но граф Д’Эвре не подал вида. К своим пятидесяти семи годам, пройдя горнило звёздных войн, закалившись в их огне, он научился в совершенстве контролировать эмоции. Ирен уютно устроилась на диване, подобрав ноги и накинув сверху лёгкий плед. Люка, приняв на себя обязанности дворецкого, разлил вино по бокалам. Рене они отпустили: выборы сугубо семейное дело, и Д’Эвре не желали, чтобы при этом событии присутствовали слуги. Бернар расположился в своём любимом кресле, которое служило семье Д’Эвре уже три поколения. Жаклин, по обыкновению, расположилась на подлокотнике. Кресло оценило распределение веса, изменило форму и подрегулировало центр тяжести. Жаклин положила изящную головку на плечо мужу. - Не волнуйся, – шепнула она, прильнув губами к его уху. – У тебя всё получится. - Я и не волнуюсь… спасибо, Люка. Бернар принял у сына бокал. Ординет включил поток, совместив трансляцию республиканских и планетарных выборов. В правой части сферы появилось трёхцветное знамя республики, в левой – синий с красным флаг столичной планеты. До начала голосования оставалось несколько минут. Воспользовавшись паузой, Люка вывел на экран результат последних экзитполов и сдавленно чертыхнулся. Он шёл третьим. - Не расстраивайся, Лю, – немедленно среагировала Ирен. – Это всего лишь экзитполы. Они никогда не бывают точными. - Я отстаю на целых семь процентов. А погрешность экзитполов не больше четырёх, – возразил Люка, отставив бокал. В волнении он, как в юности, принялся ломать пальцы. Суставы похрустывали. Жаклин поморщилась, но промолчала. - Даже если ты проиграешь, третья позиция для начала очень и очень неплохой результат, – поддержал сына Бернар. - Тебе легко говорить. Ведь ты победил с первого раза! – У Люка горели уши. Верный признак злости. Ирен тревожно посмотрела на отца. Только бы папа не принялся сейчас за воспитания виконта. Но граф и сам видел, что Люка сейчас не до его сентенций. - Ты прав. Но мне повезло. Я только-только вышел в отставку. Тогда моё имя ещё было на слуху. - Ну да. А я всего лишь руковожу крупнейшим концерном на северном материке. Я даю работу двум миллионам человек, которые, представь себе, даже не думают за меня проголосовать! Зато они готовы голосовать за Рафаэля Лашанса, который обещает им манну небесную. И где же тут справедливость? - Ты ждёшь справедливости от политики? – не удержался от сарказма Бернар. – Тогда тебе стоит заняться чем-нибудь другим. - Папа, может, хотя бы сегодня обойдёмся без твоих нотаций? – воздел руки к потолку Люка. Ирен тихонько вздохнула. - Мальчики, давайте всё-таки подождём результатов, – предложила Жаклин. – Поругаться вы всегда успеете. - Дорогая, мы и не думаем ругаться. - Вот и отлично. Люка только дёрнул плечом. «Всё-таки зря он полез в политику, – подумал Бернар, искоса поглядывая на старшего сына. – Моя вина. Надо было послушать Тео и не вводить мальчика в совет директоров. Власть вскружила Люка голову и вот, пожалуйста, результат. Но ничего, ничего. Некоторым холодный душ только на пользу. Надеюсь, поражение его немного отрезвит». В центре сферы появился таймер. Значит, до голосования осталась одна минута. Сейчас у всех граждан республики оживают ординеты, выводя в приватном режиме меню голосования. Исключение составляют недееспособные, преступники, молодые люди, пробуждённые менее двух лет назад, а также лица, находящиеся в момент голосования при исполнении жизненно важных для общества задач. Десять секунд до начала голосования. Пять. Две. Одна. Таймер исчез, его место заняли диаграммы, показывающие распределение голосов. Пока они ещё пусты. Придётся подождать. По закону, на голосование отводится десять минут. Затем пятиминутная итоговая проверка на случайные сбои и теоретически возможный взлом системы голосования, и только потом – окончательные итоги. Проголосовав, Люка вскочил с места и принялся метаться по столовой, дёргая себя за ухоженную острую бородку. - Не понимаю, для чего нужно тянуть целых пятнадцать минут! – бормотал он. – Просто не понимаю! Только нервы людям мотают. Как будто так трудно проголосовать сразу… -Может и трудно. Может, кому-то сложно разобраться в списке. – Ирен поднялась с дивана и налила себе ещё вина. - Если человек не может разобраться с простейшими действиями, как можно позволять ему влиять на исход выборов?! – возмутился виконт. – Я считаю, что таких идиотов нужно лишать права голоса. Мы же не позволяем голосовать психически неполноценным! Ирен всплеснула руками. - Но позволь, Люка, между обыкновенной глупостью и психическим заболеванием нет ничего общего! Я тебе это говорю как врач. - Дети, перестаньте спорить, а то останетесь без сладкого! – тоном учительницы первого круга произнесла Жаклин, стянув губки в куриную гузку. Ирен немедленно рассмеялась и даже Люка через силу улыбнулся. Бернар послал жене благодарный взгляд. Только истерики разочарованного юнца ему сейчас и не хватало. Хотя какой уже юнец? Люка уже тридцать. Пора бы научиться сносить удары судьбы. - Жалко, что Дидье не приехал, – вздохнула Ирен. – С ним всегда так весело. - Потому что твой любимый Дидье безответственный шалопай, – немедленно вспыхнул Люка. Ирен очень хотелось напомнить старшему братцу, что это он получил от папочки место в совете директоров компании, а «безответственный шалопай» Дидье создал свою фирму с нуля. Но Люка выглядел таким несчастным, что она решила обойтись без колкостей. Тем более, что Дидье действительно шалопай, каких мало. Ведь знает, как важно для отца это голосование! Мог бы и приехать. Или хотя бы подключиться в голографическом режиме, если обстоятельства вынуждают его остаться в офисе. «Голосование окончено, – Возвестил ординет. – Идёт проверка результатов». - Так! – возбуждённо воскликнул Люка, обкусывая ухоженный ноготь. По сфере заскользили цифры статистики: общее население республики, количество имеющих права голоса, число проголосовавших. - Интересно, – спокойно заметил Бернар. – В этот раз число не проголосовавших выросло на двенадцать процентов. Похоже, кто-то опять взялся пропагандировать отказ. - Папа! Как ты можешь думать о таком сейчас! – простонал измученный неизвестностью Люка. Наконец, словно сжалившись над виконтом, ударил финальный гонг. В сфере появилось лицо ведущего. Солидный мужчина средних лет: именно такой типаж вызывает наибольшее доверие у аудитории. Густо напомаженные волосы ведущего жирно блестели в свете софитов. - Жиль Моро, – мгновенно узнал корреспондента Бернар. – А это уже интересно. Теперь ждите представления. «Дамы и господа, граждане Французской республики! – умело играя своим сочным баритоном, провозгласил Моро. – Выборы в тридцать третий состав Национального собрания республики и планетарные органы власти признаны состоявшимися». Бернар поднял бокал, насмешливо салютуя ведущему. Люк замер, словно изваяние, не сводя глаз со сферы. «Сейчас вы можете увидеть результаты голосования. Напомню, что для этого…» Бернар небрежно смахнул ведущего в сторону, попутно отключив звук, и вывел в обе части сферы окончательные данные. - О дьявол! – побледнев, простонал Люка. В левой полусфере высветились безжалостные цифры: Париж-1, третий избирательный округ. Люка Д’Эвре – четвёртая позиция с девятью процентами голосов. Победитель: Рафаэль Лашанс – пятьдесят один и три десятых процента голосов. Оказывается, экзитполы оказались слишком добры к виконту. - Четвёртый, – повторил Люка мёртвым голосом. – А негодяй Лашанс победил в первом туре. Ха! Вот видишь, Ирен, я же говорил – идиотов нужно лишать права голоса. - Но это же не последние выборы, Лю, – умоляющим тоном произнесла девушка. – Ты ещё станешь депутатом, вот увидишь! - Да, но первые выборы я продул, – убито констатировал виконт. – Это же надо. Девять процентов голосов. Просто не представляю, с какими глазами я покажусь завтра в директорате. - С обычными глазами. – Бернару решительно не нравилось настроение сына. – Сегодня ты проиграл. И что с того? Ты сделал шаг вперёд. В отличие от членов директората, довольных тем, что имеют, ты попытался. И будешь пытаться дальше, пока не победишь. Ты – Д’Эвре. Мы всегда добиваемся своего – рано или поздно, но добиваемся. И только Жаклин понимала, что на самом деле гнетёт виконта. Вечный второй. Да, он тоже служил в армии, но гражданским, вольнонаёмным. И, конечно же, не пилотом, как отец, а тыловым офицером связи. Да, Люка честно заработал свои две скромные медали. А Бернар был героем войны. Кавалером ордена Почётного легиона. Легендой. И теперь история повторилась. Конечно же, Бернар прав: Люка станет депутатом, тут нет никаких сомнений. У виконта хватит и ума, и настойчивости. Но он уже никогда не пройдёт в планетарный сенат с первой попытки и в первом туре, как когда-то Бернар. Он снова проиграл отцу в их соревновании через десятилетия. Бедный мальчик. Но он неплохо держится. Как и положено истинному Д’Эвре. Люка действительно взял себя в руки и даже почти искренне улыбнулся, взглянув на правую половину сферы. - Поздравляю, папа. Ты прошёл во второй тур. - Не спеши с поздравлениями. Я ещё не победил, – заметил Бернар. В первом туре он набрал тридцать четыре процента против тридцати шести у Жана-Мари Андре, поднявшегося за счёт голосов, прежде принадлежавших Мартинесу. Формально Андре, в прошлом популярный ведущий республиканских новостей, стал лидером гонки, но Бернара это не беспокоило. Все домохозяйки, млеющие от улыбки Жана-Мари, уже отдали ему свои голоса и ничего не смогут добавить во втором туре. А вот у самого Бернара остаются перспективы. Третью позицию с восемнадцатью процентами голосов занял Ален Лантье. Его правые взгляды популярны у представителей среднего класса. Андре, баллотируется от социалистов, а значит консервативный средний класс его не поддержит. Следовательно, эти восемнадцать процентов голосов отойдут к Бернару. Итого во втором туре он может рассчитывать на пятьдесят два процента. А значит, на кресле в ассамблее республики скоро появится его фамилия. - Голоса Лантье твои, – словно подслушав его мысли, сказал Люка. – Это же ясно. Можно сэкономить время и вообще не голосовать. Бернар похлопал виконта по плечу. - Давай всё-таки подождём результатов. И, кстати, Рене обещал оставить нам бутерброды. И где они, спрашивается? - Сейчас принесу, папа! – мгновенно снялась с дивана Ирен. Они приканчивали вторую бутылку бордо, запивая терпким вином тосты с перепелиным паштетом, когда по итогам второго тура голосования граф Бернар Д’Эвре стал депутатом Национального собрания Французской республики.