[11] Индивидуальная насечка наносится на шары для петанка для изменения его сцепления с поверхностью а также для того, чтобы отличить шары одного игрока от шаров другого. Глава 25 Система жёлтого карлика НС76А-3. Париж. Прогулка с Ирен превратилась в настоящую пытку. Фредерика совершенно не интересовали воздушные шары – глупые, надутые горячим воздухом цветастые пузыри, в гондолах которых гражданские поднимали себе уровень адреналина. Но даже если бы вместо воздушных шаров Ирен пригласила его на лучшее шоу республики, даже оно его бы не заинтересовало. Фредерик почти ничего не видел и не слышал. Он переживал утренние впечатления. Колетт не обманула. Они позавтракали в чудесном маленьком кафе в центре. Названия заведения Фредерик, конечно же, не запомнил. Они провели в кафе никак не меньше часа, но Фредерик под дулом пистолета не смог бы описать цвет его стен. Единственное, что он запомнил – это забавный хромой старикан, то ли владелец, то ли управляющий кафе. Да и тот остался в его памяти только потому, что Колетт обратила на него внимание. Зато Фредерик мог совершенно точно описать цвет её помады, форму бровей, каждую чёрточку милого лица. Он смаковал каждое её слово, каждую интонацию. Вспоминал, как мило она пофыркивала, когда ему удавалось её развеселить. Они так чудесно беседовали! Она понимала его с полуслова, могла закончить за него предложение, задавала правильные вопросы, и только о себе говорила мало и неохотно. - Ну что интересного может быть в моей жизни? Утром репетиции, вечером спектакли. Иногда, когда становится совсем невмоготу, выхожу в свет… Ну, это ты знаешь. Они и на «ты» перешли легко и непринуждённо, как будто были давними знакомыми, расставшимися много лет назад и теперь, к радости обоих, случайно встретившимися посередине людного города. Фредерика так и подмывало рассказать Ирен о том чуде, которое с ним произошло, но он никак не мог решиться. Его смущало то пренебрежение, которое выказал к Колетт Дидье в тот удивительный вечер, когда жизнь Фредерика так разительно изменилась. - Да что с тобой сегодня? – не выдержала, наконец, Ирен, когда он в очередной раз ответил невпопад. – Ты хорошо себя чувствуешь? - О, просто великолепно, дорогая сестрёнка! – нежно ответил Фредерик. Сейчас он был готов любить весь мир. – Ты даже не представляешь, как чудесно я себя чувствую! - Погоди-ка… – Ирен всмотрелась в его блаженную физиономию. – Малыш Фред, ты, случайно, не влюбился? Фредерик запнулся. Только что ему хотелось всё рассказать Ирен, но вот она произнесла эту фразу вслух, и на него словно напала немота. «Нет уж, – подумал он в смятении. – Ирен, конечно, замечательная сестра, о такой можно только мечтать. Но мои отношения с Колетт – это только моё». - Смотри, какой смешной шар! – воскликнул он, указывая на медленно поднимающийся ввысь чёрный шар с зелёными нарисованными глазками, стоящими торчком кошачьими ушками и проволочными усами–вибриссами. Больше Ирен к этой теме не возвращалась. Наверное, забыла. А вечером Фредерик, опасаясь новых расспросов, пораньше улизнул в космопорт, наскоро попрощавшись с родными и с трудом отвертевшись от мобиля с водителем. Сидя в кресле экспресса Париж – космопорт Ле Бурже, он тихо мурлыкал какой-то мотивчик. Перед глазами стояло лицо Колетт, а в голове крутились обрывки разговора. Подумать только, ей с ним интересно! И она сама, первая предложила пообедать с ним в следующий раз! Надо же, как быстро продвигаются их отношения: в прошлом увольнении она всего лишь позволила угостить себя коктейлем, в этот – согласилась позавтракать вместе… Скорее бы уже следующее увольнение! Вылетев из вакуумной трубы, экспресс опустился на резиновые катки и мягко вплыл в здание космопорта на минус седьмом уровне. Пассажиры заспешили наверх. Но Фредерик не торопился. До отправления шаттла к парому, стоящему на низкой орбите, оставалось целых три часа. Будущий биолог намеревался провести их, сидя в уютном баре, потягивая полынную настойку и предаваясь приятным воспоминаниям. Но на этот раз помечтать не удалось. Стоило ему расположиться за небольшим столиком у прозрачной стены, раскрывающей величественную панораму взлётного поля, как его прервали самым невежливым образом. - Как ты можешь пить эту гадость? – спросил Дидье, присаживаясь к столику Фредерика с чашкой пряного индийского чая «масала». - Не знаю… мне нравится. Присаживайся, не стесняйся. Кого-то встречаешь? - Провожаю, – коротко ответил тот. - Да? Кого? – Фредерику совершенно не интересовало, кого может провожать Дидье. Он бы предпочёл посидеть без свидетелей, для того и удрал из особняка. - Тебя, – серьёзно сообщил Дидье, отпивая курящийся ароматным сливочным паром чай. Фредерик насторожился. Дидье не примчится в космопорт просто так. - Что-то случилось? – спросил Фредерик. - Случилось. – Обычно весёлый и разговорчивый Дидье был собран и даже, похоже, сердит. Он открыл сферу, установив доступ на себя и Фредерика. Посторонние видели лишь чёрный непрозрачный шар, зависший над столом. - Вот, полюбуйся. В сфере краснел аршинный заголовок: «Д’Эвре пал жертвой чар певицы варьете». Фредерик сглотнул. Что за чертовщина? Откуда они узнали? - Я же предупреждал тебя, Фредерик, – с досадой смахнул заголовок Дидье. – Я же говорил, не связывайся с Колетт. Фредерик возмутился. - Я, конечно, всего лишь условно усыновлён, но это не даёт тебе права указывать мне, как… - Я тебе не указываю. – Дидье поставил чашку на стол. – Но я не хочу, чтобы ты влип в историю и поставил в неудобное положение папа. Как ты думаешь, о ком сразу подумает читатель, увидев в заголовке фамилию Д’Эвре? Думаешь, о курсанте Фредерике Дюранде? Черта с два. Они будут убеждены, что папаша Бернар ходит от жены на сторону. И что теперь, бегать за каждым и доказывать, что это не так? - Но ведь это неправда! На них можно подать в суд! - Ну да, только этого и не хватает! Для газетчиков это станет настоящей находкой: «Граф Д’Эвре судится с сетевым таблоидом! Раз его так заело, значит, виноват!» К тому же, дальше в тексте говорится уже о тебе, но кто читает мелкий шрифт? Так что они просто сменят заголовок и дело с концом. Точнее, уже сменили, я им устроил… - Тогда в чем проблема? – Фредерику стало неловко, но он не хотел выказывать слабину. В конце концов, он свободный человек и может встречаться с кем хочет! Он так и заявил Дидье. - Свободным бывает только падение, братишка, – резко парировал Дидье. – Чем ты сейчас, собственно говоря, и занимаешься. Падаешь сам и нас за собой тянешь. Пойми, мы живём не в вакууме. Вокруг люди, общество. Хочешь не хочешь, а с этим приходится считаться. Хотя бы из уважения к чувствам людей. - Высшие! – простонал окончательно смутившийся Фредерик. – Ну почему они не могут просто оставить меня в покое? Какое им дело до того, с кем я встречаюсь? - Да конечно никакого! – терпеливо разъяснил Дидье. – Ты для них – пустое место. Информационный повод. Важно только, что ты носишь фамилию Д’Эвре. С твоей помощью… невольной помощью, они увеличивают индекс просмотров и цитируемость. А кроме того, уж не знаю, думал ты об этом или нет, но, пройдя в парламент, папа многих оставил с носом. Эти люди с удовольствием заплатят за любую возможность выставить нашу семью в дурном свете. - Но что дурного в том, что я встречаюсь с девушкой? Да, она певица в варьете! Но вчера я был там… Не знаю, что ты там себе вообразил насчёт Колетт, но, на мой взгляд, она не какая-нибудь... Она поразительная девушка! - Ты влюблён, Фреди. Естественно, она кажется тебе поразительной. И мне бы на твоём месте так казалось. Тем более, Колетт прекрасно умеет себя подать и…. Его слова заглушило объявление, приглашающее пассажиров парома на Шартр пройти к шестнадцатому выходу для посадки на шаттл. - Что ты хочешь этим сказать? – переждав, пока затихнет эхо, спросил Фредерик. – Что значит – умеет подать? - Она хотела привлечь твоё внимание, и ей это удалось. Она манипулирует тобой, – терпеливо пояснил Дидье. - Перестань! Я тоже хотел привлечь её внимание, и что – я ею манипулирую? Что за ерунда? - Ну хорошо… Я не хотел, чтобы до этого дошло, но раз ты не хочешь понимать очевидных вещей, мне придётся сказать тебе всё в лоб, – вскипел, наконец, Дидье. – Неужели ты думаешь, что Колетт все эти годы сидела на стульчике и ждала тебя одного, красавца-мужчину её мечты? - Я не считаю себя красавцем, но знаешь… мы действительно понимаем друг друга с полуслова. Это удивительно! - Колетт – кокетка, ей просто приятно, что за ней ухлёстывает кто-то из самих Д’Эвре, неужели это так трудно понять? – Дидье уже не скрывал раздражения. Но и Фредерик тоже завёлся. - Конечно, понятно! – рявкнул он так, что сидевшая за соседним столиком пожилая дама испуганно вздрогнула и что-то пробормотала себе под нос, с осуждением глядя на молодых людей. - Конечно, понятно, – повторил Фредерик, понизив голос. – Если бы Бернар меня не усыновил, я был бы ей неинтересен. Но пойми и ты. Да, она посмотрела на меня только из-за титула. Но я смогу доказать ей, что я – это не просто фамилия Д’Эвре. Мне есть, чем гордится помимо звонкой фамилии, как и тебе, и остальным. Разве не так? Дидье уже взял себя в руки и теперь слушал юношу с лёгкой, беззлобной усмешкой. - Ты хороший малый, Фред. Честное слово, ты мне нравишься. Ты всем нам нравишься. Но ты какой-то… совсем наивный. - Скажи прямо – дурак. Ты ведь это имел в виду? – ощетинился Фредерик. - Ничего подобного. Но у тебя совершенно нет опыта той жизни, какой живём мы. Вот ты и попался на первый же крючок. - Не спорю, у меня нет опыта. А оттуда ему взяться, если я всю жизнь провёл в казарме? Но я знаю одно: мне хорошо с ней, а ей – и я это чувствую – хорошо со мной. Так что извини, дорогой брат, но я не отступлюсь от Колетт. И знаешь, что она мне сегодня сказала? - Ну, что? - Что рядом со мной она чувствует себя совсем другой. Ты понимаешь? Я смогу вытащить её из этой ямы! Можешь улыбаться, можешь не верить, но я тебе скажу – любовь может всё. И если ты не чувствовал этой силы, этого могущества любви, то мне жаль тебя, Дидье. Со всеми вашими титулами и аристократическими замашками вы потеряли самое главное – свежесть чувств. Знаешь что? Почитай что-нибудь классическое о любви. Хоть того же Мопассана. - Который скончался в сорок три года от сифилиса. Чудесный пример. - Ты просто придираешься к словам, потому что тебе нечего возразить по сути. - Мне есть, что возразить по сути. Но сейчас я не хочу этого делать. Ты взвинчен, ты не хочешь ничего слушать. Для тебя каждый, кто критикует твою Колетт – враг. - Я этого не говорил. Брат какое-то время смотрел на Фредерика, словно взвешивая какое-то важное решение. Фредерик демонстративно смотрел на лётное поле. Наконец, Дидье пришёл к решению. - Давай поступим так. У тебя будет время подумать. Я прошу тебя только об одном. Когда ты приедешь в следующий раз, не несись сломя голову к Колетт. Давай сначала встретимся и спокойно, без спешки поговорим. Я и ты. Согласен? Фредерик обрадовался, что Дидье наконец-то от него отвяжется и с радостью согласился. - Но при одном условии, – спохватился юноша. – Пока меня нет, ты не станешь отговаривать Колетт. И папа тоже не станет. - У папа полно своих дел. Хорошо, договорились. Надеюсь, ты сможешь взглянуть на вещи трезво.