- У вас нет разрешения на такую съёмку… суд… ни один прокурор не примет эту запись! Бернар рассмеялся. - Вы действительно воображаете, что дело дойдёт до суда, советник? Очнитесь. Вас придушат в подземелье, как крысу, и всё. Вы же не только что пробудились и не хуже меня знаете, как поступают в таких случаях. Оскар Жерве знал. Про себя он тихо подвывал от ужаса, уже ощущая на шее жёсткую удавку. Граф бесстрастно наблюдал за ним, попивая кофе из маленькой чашечки. «Он же бывший пилот, – вспомнил советник. – Говорят, корабли сбивал пачками, как уток на охоте. Садист, маньяк! Такому убить человека, всё равно, что высморкаться!» Бернар выдержал паузу, давая заместителю директора прийти в себя. И вновь не ошибся. Жерве, хоть и с видимым трудом, взял себя в руки. «С другой стороны, если бы он хотел меня погубить, – лихорадочно соображал советник, – мы бы здесь не разговаривали. Я бы уже сидел в подвале дознавателей, на очной ставке с директором. Похоже, Д’Эвре от меня что-то нужно». В глазах советника мелькнула искорка надежды. - Но ведь мы можем найти какой-то выход, господин граф? – вкрадчиво спросил он. – Как-то разрешить этот… эту неприятную ситуацию? - Выход есть. Иначе бы я не стал тратить на вас время. Как только советник понял, что намечается какая-то интрига, он сразу же изменился. Куда девался испуганный, загнанный в угол зверёк? Перед Бернаром сидел опытный игрок, прикидывающий свои шансы при плохой раздаче. Но Бернар не собирался давать советнику передышку. Достаточно того, что парализовавший чиновника ужас прошёл, и он мог воспринимать информацию. - Мне нужна ваша контора, месье Жерве, – без обиняков заявил граф. – Вся, с потрохами. И это – единственный выход для вас и для вашего шефа. - Наша контора?… – обескураженно переспросил месье Оскар. – Простите, я не совсем понимаю… Что вы хотите этим сказать? Бернар объяснил. - Значит, вы хотите прибрать всё к своим рукам? – усмехнулся советник, выслушав условия Бернара. Усмешка вышла кривой, как у паралитика. – Смахивает на диктат, господин граф. - А это и есть диктат, советник. – Бернар решил додавить собеседника прямо здесь. – Вы с вашим директором не в камере только потому, что мне выгоднее использовать вас, чем искать подход к новой администрации. Но если вы откажетесь, то потеряете для меня всякую ценность. Тогда я с лёгким сердцем сдам вас костоломам службы безопасности. Уверен, ваши преемники учтут ваш печальный опыт и будут сговорчивее. Таким образом, всё зависит от вас, месье Жерве. Времени у меня немного. Решайте прямо сейчас. Или вы работаете на меня, или прямо отсюда отправляетесь к дознавателям, а за господином директором высылают мобиль. Бернар демонстративно набрал номер и картинно задержал палец над опцией «позвонить». - Но позвольте, господин граф! – взвыл заместитель директора, всплеснув руками. – При всём уважении, но так дела не делаются! Вы не даёте мне собраться с мыслями! Я должен подумать, всё взвесить. - Не с вашими картами, месье Жерве. Не испытывайте моё терпение. Поверьте, у меня его до обидного мало. Жерве поломался ещё пару минут, даже попытался ставить условия, но, убедившись, что Бернара не сдвинуть с места, согласился. - И вот ещё что, – добавил Бернар, отчаянно блефуя. – Если вы попробуете схитрить, я узнаю и сотру вас и вашего шефа в порошок. Вы видели, как я умею добывать информацию. Жерве совсем сник. Запись, которой депутат взял его за горло, была сделана в кабинете директора, считавшемся защищённым от любой прослушки! Как, каким образом, кто на него работает? Просто невероятно… И мало того, граф прозрачно намекнул, что это – не единственная улика, имеющаяся в его распоряжении. После увиденного у советника не было никаких причин считать его слова пустым бахвальством. «Нет, ну что за человек! – сокрушался советник, возвращаясь в родной офис, разом переставший быть безопасной гаванью. – Кто так делает дела? Где тонкость, где искусство переговоров? И это – граф? Что случилось с нашей родовой аристократией?!». Спустя неделю, в малом зале совещаний ассамблеи состоялось первое заседание подкомиссии по разведке. По такому случаю Моисей Каро уступил председательское кресло Бернару, а сам уселся рядом с заинтригованным Казимиром Мортемаром. Старики блаженно жмурились, как два кота, умыкнувшие с хозяйского стола жирного лосося. С левой стороны стола расположились представители военной разведки: генерал Реми Пепен в сопровождении майора Симоны Робер. Позицию справа занимала делегация Службы Наблюдения – директор Жан-Луи Левек и советник Оскар Жерве. Старым соперникам было не впервой встречаться в высоких кабинетах. Военный министр время от времени собирал все ветви разведки в тщетной надежде примирить конкурентов. Директор и генерал обменивались дежурными любезностями, уверяли министра, что наладят плодотворное сотрудничество, что вот уже прямо сейчас готовится к работе совместная комиссия, которая выработает критерии, по которым… Разумеется, все эти обещания так и оставались в кабинете министра. На этот раз всё было по-другому. Коварный нацдеп[4] вытащил их за шкирку и швырнул сюда, за стол переговоров, как нашкодивших щенков. Они могли сколько угодно ненавидеть Д’Эвре, но перечить не смели. Им оставалось только мечтать о том, что когда-нибудь этот мерзавец совершит ошибку, которой можно будет воспользоваться, чтобы сравнять счёт. Совещание продолжалось три часа и закончилось именно так, как хотелось Бернару. Изнемогая от бессильной злобы, гордые руководители спецслужб принесли графу вассальную клятву. - Ну что ж, господа, – подвёл итог встречи Бернар, – я чрезвычайно рад, что мы нашли общий язык. Уверен, мы с вами прекрасно сработаемся. Вы меня ещё поблагодарите, вот увидите. - Не сомневаюсь, – процедил генерал. - Обязательно, – скрипнул зубами директор. Ещё до совещания старые интриганы обменялись информацией и с сожалением убедились, что капкан расставлен идеально: другого выхода, кроме сотрудничества, Д’Эвре им не оставил. И, что особенно обидно, даже ликвидация графа ничего не решит: он ясно дал понять, что при первом же признаке двойной игры документы, открывающие руководителям разведслужб прямую дорогу на эшафот, будут доставлены по назначению. Испив чашу унижения до самого дна, высокие начальники удалились. Вскоре вслед за ними направились по своим делам и Моисей с Казимиром. Старики явно о чем-то догадывались, но допытываться не стали. То ли ожидали, что Бернар сам расскажет им секрет своего неожиданного успеха, то ли, скорее, рассчитывали докопаться до всего самостоятельно. Моисей Каро напоследок похлопал Бернара по плечу железной лапищей и пророкотал: «Надеюсь, тебе не пришлось продавать душу дьяволу». Бернару стоило немалого труда улыбнуться и сострить что-то в ответ. Сам того не подозревая, старый вояка попал в точку. Если бы он только знал, какую цену заплатил Бернар за этот успех! Который, по сути, и успехом-то не был. Так, рабочий момент, выполнение инструкций Мозаики. Бернару не хотелось идти домой. Придётся улыбаться Жаклин, детям… Шутить, держаться победителем. На всё это у Бернара просто не осталось сил. Ему хотелось побыть одному. А ещё лучше, поговорить с кем-то, кому можно хоть немного приоткрыть душу. Ни Теодор Леру, ни, тем более, Поль Жюно, старые друзья, на эту роль не годились. Пропитавший тело чёрный конгломерат, словно каинова печать, отделил его от всего человечества, встав непреодолимым барьером между Бернаром и всеми, кто ему дорог. Оставался единственный, очевидный вариант. Бернар нажал вызов. - Филипп? Вы сейчас заняты? - Честно говоря, да. Что-нибудь срочное, Бернар? - Нет, ничего. В другой раз. Попрощавшись с Клебером, Бернар разочарованно отрубил вызов. А с чего он, собственно, взял, что Клебер днями напролёт сидит у ординета, ожидая звонка от графа Д’Эвре? Клебер не его подчинённый. У него свои дела. Возможно, даже личная жизнь. Почему-то мысль о личной жизни Клебера показалась Бернару совершеннейшим нонсенсом. Как будто месье Клебер и сам был обманкой, Мозаикой, а не человеком из плоти и крови. Как будто ему не нужно было, как всем прочим, есть, пить, дышать. «А что, может быть, так оно и есть? – В сотый раз задался вопросом Бернар. – Возможно, блестящие антрацитовые манекены далеко не единственные человекоподобные формы, которые способны принимать Мозаики? Быть может, эти нелепые подобия людей продемонстрированы специально, чтобы подчеркнуть человеческую природу Филиппа Клебера? А на самом деле Клебер, ответив на мой звонок, растёкся чёрной лужей или взвился в воздух серым вихрем? Кто знает?» Все эти вопросы Бернар задавал себе уже не первый раз, но никак не мог придумать тест, который бы однозначно подтвердил человеческую или же, напротив нечеловеческую природу его контактёра. С другой стороны, так ли важно – человек Филипп Клебер или же имитация, личина, за которой нет ничего, кроме причудливо скомпонованной колонии простейших элементов Мозаики? Важно то, что Бернар скорее даст отрубить себе правую руку, чем доверится Клеберу, какие бы красивые слова тот не говорил. Тем не менее, Бернар всё-таки склонялся к первому варианту. Что-то подсказывало ему, что Филипп Клебер – человек из плоти и крови. Что-то неуловимое: непроизвольная мимика, интонации речи. «Любопытно, – подумал Бернар, вызывая свой мобиль к парадному выходу дворца. – А что думает обо мне Клебер?» У него было неприятное ощущение, что сыщик сунул свой длинный нос в каждую деталь его биографии. Всё обнюхал. И всё принёс в зубах, как пёс брошенную палку, своим хозяевам. Хороший пёсик. Умный. Интересно, что же он разнюхивает сейчас? Хотя, скорее всего, к Бернару это не имеет ни малейшего отношения. [1] Самая мелкая монета, 1/100 франка. [2] Белые лилии во французской традиции - нейтральные цветы, которые можно дарить бизнес-партнерам, не опасаясь быть понятым превратно. [3] Служба Внешнего наблюдения. [4] Краткая форма от национальный депутат – одно из названий членов Национальной ассамблеи Франции. Глава 27 Система жёлтого карлика НС76А-3. Париж. Патрик Савар смотрелся рядом с Филиппом Клебером примерно как молодой дуб возле трухлявого пня. Высок, плечист, светлые кудри золотятся на солнце, здоровый румянец во всю щёку. Красавец! Но достаточно приглядеться, чтобы понять ошибочность такого впечатления. Румяный здоровяк потел, нервничал, мял в руках форменную фуражку. Клебер же был спокоен и уверен в себе. - Вы добыли то, о чем я просил? – поинтересовался сыщик. - Нелегко это было, месье Пьер, – заискивающим тоном пробормотал здоровяк, передавая Клеберу жёлтый конверт и просительно заглядывая ему в глаза. – Пришлось потрудиться. - Не сомневаюсь. – Клебер раскрыл конверт, достал распечатанные фотографии, на которых сплелись в экстазе мужская и женская фигуры. Убедившись, что лица любовников отчётливо видны, он удовлетворённо кивнул и засунул конверт во внутренний карман пиджака. - Кристалл. Здоровяк поспешно передал ему мутный информ-кристалл. - Надеюсь, других копий нет? – Кристалл отправился вслед за конвертом. - Как можно! Вы сказали, я сделал. Исполнил в точности, прошу заметить, месье Пьер! - Вот и хорошо, – равнодушно отозвался сыщик. - Непросто это было, – настойчиво повторил здоровяк, ковыряя носком ботинка песок парковой дорожки. - Зато ставить незаконные камеры в ванных комнатах было просто, – строго глядя на парня, напомнил Клебер. - Так я же убрал! - Подумайте, какой подвиг. Ладно, считайте, долг за моё молчание вы выплатили. Дальше будете работать за деньги. – Клебер поднялся, отряхивая полы длинного пальто: ожидая своего осведомителя он, по обыкновению, кормил голубей крошками багета. Теми, что оставались от сэндвича. Крошек было мало, и голуби разочарованно разбрелись. Но Клебера это не смутило. Когда питомцев перекармливаешь, они начинают гадить тебе на голову – эту простую истину он выучил в юности, только начиная агентурную работу. - Так что мне дальше-то делать? – Парень тоже встал, продолжая мять в руках форменную бордовую фуражку с эмблемой гостиницы «Квазар-де люкс». - Отправляйтесь на службу. Если мадмуазель Лемье появится с кем-то ещё, немедленно сообщите. Если снова с месье Броссо – отметите дату и время.