Смотрю на Софи, которая, уткнувшись носом в колени, всхлипывает. Что за ерунду она говорит? Опускаю букет на комод, туда же отправляю свои вещи. Присаживаюсь рядом с подругой. – Сонь, – осторожно касаюсь спутанных мокрых волос. Подруга вздрагивает, и ее новый всхлип отзывается во мне сочувствующей болью в груди. – Ой блин, – уперев руки в бока, вздыхает Диана. – Может, твою маму позовем? – поворачивается ко мне (1). – Я не сошла с ума! – вскрикивает Соня и смотрит на сестру красными, отекшими глазами. – Отстаньте от меня! Я не знаю конкретно что именно, но я понимаю Соню. И готова разделить с ней её переживания. – Диан, тёть, а можно нам с Соней остаться наедине? – прошу. – У нас мало времени. Его практически нет, – возмущается Ди. – Скоро придет фотограф, – смотрит на часы в телефоне. – Пойдем, дочка, – понимающе улыбается Агата и берет дочь под локоть, увлекая за собой. С ними уходит и девушка-стилист. Когда за всеми закрывается дверь, сбрасываю кроссовки и забираюсь с ногами на постель. Придвигаюсь ближе и обнимаю Соню за плечи. – Ну ты чего? – шепчу, целуя подругу в макушку. – Я… – всхлипывает. – Я не знаю, Юль. – Чего ты боишься? Соня молчит, подрагивая. Глажу ее по голове, по влажным волосам, успокаивая, баюкая, сочувствуя, но ни в коем случае не осуждая и не высмеивая. – Может, мы поторопились? – внезапно поднимает зареванное лицо. – А вдруг он меня не любит? А если я его не люблю? – Сонька округляет глаза и впивается в меня ими, словно я должна подтвердить сказанные ею слова. У меня трясутся руки. Замираю и прекращаю дышать, боясь своим дыханием спугнуть Софи, выглядящую так, будто она намеревается сигануть в форточку с собственной свадьбы. Я смотрю на подругу и не могу поверить в то, что передо мной Софья Игнатова. Боевая девчонка с тяжелым нравом сейчас кажется беззащитным одуванчиком. Я не по части психологии, и, быть может, Диана права в том, что стоило бы пригласить мою маму, но я делаю глубокий вдох и предлагаю: – Соня, а давай представим, что мы сейчас с тобой собираемся и уезжаем отсюда. – Как это? – шмыгнув носом, Софи слизывает с губ слезы. – А вот так: Богдан не любит тебя, а ты его, – деланно равнодушно пожимаю плечами, гася в себе дрожь от своих слов, от которых противно даже мне. – Зачем мучать друг друга. Ты найдешь себе другого парня. Он – девушку. Женится на ней, и она нарожает ему кучу детей. Сонька хлопает глазами и смотрит на меня так, словно не узнает. Потом отправляет стеклянный взгляд в стену и неожиданно начинает выть, пугая непредвиденной реакцией: – Мне не нужен другой парень, – ревет. – Я Богдана люблю. Стискиваю губы, чтобы не выдать улыбки. Я рада. – А он тебя. Видишь, как всё просто. Соня, – беру подругу за руку, переплетая наши с ней пальцы, – я была сейчас у Богдана. Он дико нервничает. Даже носок второй потерял, так торопится к тебе. – Правда? – хохотнув, спрашивает Сонька. Киваю. – Богдан тебя очень любит и никуда не собирается убегать. Поверь, когда он на тебя смотрит, в его глазах светится неподдельное обожание. Вы будете счастливы вместе. – Думаешь? – Уверенна. Сонька закусывает губу. – Ладно, – забирает ладонь и вытирает кулачками слезные дорожки. – У меня нос опух. – Поправимо, – уверяю, чувствуя, как давящий комок в груди постепенно рассасывается. – И глаза красные. – Нужно успокоиться. – Ты права. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, а потом начинает смеяться. Хохочем, выплескивая каждый свою внутреннюю истерику. Я-то тоже не каждый день выдаю замуж лучшую подругу! – Я люблю тебя, – Сонька подается ко мне. – И я тебя, – обнимаю в ответ. Раскачиваемся из стороны в сторону, крепко сжимая друг друга в объятиях. – Ты обязана стать самой красивой, умопомрачительной, сногсшибательной невестой, – целую Соню в щеку. – Так давай сделаем это? – подруга выгибает бровь, получив от меня положительный кивок. – Мам, Ди, Татьяна, все сюда! – кричит. (1) – мама Юли по профессии психолог. Ее история в книге «Выбор» Глава 24. Юлия – Давай расправим по плечам, – свадебный агент Виктория что-то делает с моими волосами. – Нет, – где-то на периферии замечаю, как, отстранившись, она недовольно качает головой, – все-таки оставим, как было, – перебрасывает копну волнистых волос на одно плечо. – Юля! – повышает голос, принуждая меня обратить на себя внимание. Я смотрю, но вижу её лицо словно через мутное стекло. – Где ты летаешь? – чихвостит. – И платье перестань комкать, – одергивает мою свободную руку, ладонь которой я обтираю о ткань своего наряда. – Богдан, – переключается на жениха, и я, наконец, выдыхаю. Ощущаю себя дикаркой, вышедшей из леса. Или первоклашкой на линейке. Или кем-то средним между ними. Меня колотит, и я даже чувствую, как стучат зубы друг о друга. Нас троих: Богдана, меня и Юру выставили у свадебной арки, потому что через пятнадцать минут начнется церемония. Тот мандраж, который присутствовал у меня с утра, не имеет ничего схожего с тем, что я ощущаю сейчас, когда стою тут перед всеми, и на нас троих обращены взгляды гостей, которых… Мамочки! Я даже не берусь говорить о том, сколько здесь народа. А они всё тянутся и тянутся, занимая белоснежные кресла в двух рядах, разделенных между собой проходом. Букет в моей правой руке подрагивает. Обхватываю его второй ладонью и держу будто свечу в часовне. Я не знаю куда приткнуть свои руки и глаза, бегая ими по лицам первых двух рядов, на которых сидят близкие родственники Богдана и Сони. Замечаю, как ободряюще мне машет мама. С трудом растягиваю губы в ответной полуулыбке и неожиданно моргаю, получив щелчок прямо перед моим лицом. Я его уже боюсь. Фотографа. Он появляется как черт из табакерки. Непонятно откуда. И к этому я до сих пор не привыкла несмотря на то, что мы с Соней и Дианой провели с ним больше часа, фотографируясь в немыслимых позах тогда, когда шнуровали платье Софи, обували её в лаковые лодочки и делали еще что-то, что прошло словно в тумане. Меня трясет мелкой дрожью. Я волнуюсь и мои ладони потеют.