– Девушки, скучаете? – мужской голос привлекает мое внимание, выдергивая из фарша перемолотых мыслей, с которыми сорок минут делаю вид, что загораю под утренним безопасным, как сказала Ди, солнцем. Поднимаю голову и рассматриваю парня, загораживающего своей фитнес-фигурой это самое безобидное солнце. Он в ультра-розовых плавках и с голым торсом, а его улыбка – страх дантиста остаться без работы, потому что она безупречна. Делаю ладонь козырьком – его белоснежные искусственные зубы ослепляют. На шезлонге слева от меня загорает Диана. На ней – ярко-желтый купальник, полагаю, самый скромный из того, что у нее есть, и шляпа, поля которой возмещают нам отсутствие солнцезащитного зонта. Она рассматривает парня с нескрываемым выражением отвращения, на несколько секунд задержавшись на его розовых трусах. – Не настолько, – оценив экземпляр, Диана равнодушно откидывается на спинку лежака и скрещивает ноги в лодыжках. Справа хихикает Оля Юдина, а у меня взмывают брови наверх, потому что смех нашего кадрильщика такой же поставленный, как его челюсть. – А с тобой прикольно будет пообщаться, красавица, – присаживается рядом с лицом Ди на корточки, – не против? – Да? – она приподнимает поля своей гигантской шляпы. – А с тобой приятно прощаться. Так, на чем мы остановились? – Диана демонстративно отворачивается от парня, обращаясь ко мне. – На том платье? Растерянно смотрю на подругу. Мы ни на чем не останавливались, я, кажется, вообще не слушала, о чем она говорила, потому что сорок минут я мыслями ни здесь. Я все утро не могу свои мысли упорядочить и, глядя сейчас на Диану, я искренне ей завидую. У нее все легко, конкретно и упорядоченно. Ну кроме вещей в чемодане. Я уверенна, в ее голове полный и четкий конструктив, она трезво и ясно понимает, что хочет от этой жизни, а когда не хочет – ей никто не указ. Согласно киваю и, сконфуженно поджав губы, смотрю на молодого человека, походкой от плеча уходящего к своим соратникам, выглядящим точно так же, как он, но в других по цвету трусах. Ну вот… Отшила она, а виноватой себя чувствую я. Я вообще себя чувствую виноватой во всем! За чужое поведение, косяки и слова я каждый раз беру ответственность на себя. Может, у меня проблемы? С головой, например. – Все нормально? – Ди приспускает очки и обводит овал моего лица обеспокоенным взглядом. Снова киваю. Кажется, это всё, на что я сегодня способна, но с превеликим трудом натягиваю для подруги вымученную улыбку, потому что ни черта не нормально. И если бы не она, я бы не вылезла из своего номера до самого обеда. И то не уверена, что смогла бы сесть за стол, за которым сегодня соберутся две породнившиеся семьи, несколько близких друзей и он. Вместе с Сарой. Со своей девушкой. Все остальные гости разъехались. Остались только еврейские родственники, мы и Юдины. Юра тоже уехал, но его деликатно попросили. Об этом мне рассказала Дианка, когда час назад постучалась ко мне в номер. Я думала, это пришел он… Не знаю для чего и зачем. Попрощаться, извиниться, объясниться… не знаю! Я ничего не знаю!!! Я не знаю во сколько он ушел. Ушёл или сбежал. Убежал… В груди давит саднящий булыжник. В душе полный бардак, и только мое тело без претензий и ему наплевать, что творится у меня в голове. Ему впервые было столько внимания, сколько я ему не уделяла за всю свою жизнь. Я впервые чувствовала себя маленькой в больших мужских ладонях. Я впервые не думала, куда мне забросить руки, куда заткнуть ноги. Я впервые чувствовала! – Сегодня вечером обещают фантастическую дискотэку, – поигрывая бровями, Диана вращает плечами, пританцовывая. – У меня есть очушительный сарафан для этого случая! – заговорщицки подмигивает, подавая зашифрованные сигналы. – Эй! – закрывает лицо руками, когда до нас долетают брызги. Пашка, подтянувшись за бортик бассейна, с довольным прищуром выползает из воды. Он все время крутится около нас, с разбега ныряет в бассейн и исполняет в воздухе немыслимые вращения. Эти спецэффекты специально для Оленьки, на которую они явно производят ожидаемое парнем впечатление: девчонка смущенно отводит лицо в сторону, когда спортивная фигура близнеца проходит мимо неё. – Ты тупой или да? – скалится на брата Диана. – Из-за тебя телефон теперь мокрый, – демонстрирует айфон, заходящийся мелодией. – Да?! – чиркает по нему пальцем, принимая входящий звонок. – Привет, – хмурится, – подожди, не части! Я ничего не поняла! – настороженно смотрит на меня. – Где ты? – переспрашивает. – В аэропорту? – замолкает, вслушиваясь. – Что сказать? – снова смотрит на меня, когда мое сердце готово выпрыгнуть из слитного купальника. – Так она рядом. Может… – не договаривает и непонимающе всматривается в темный экран. – Что случилось? – врезаюсь в ее лицо обеспокоенно. – Ничего не поняла. Степыч в аэропорту… – поджимает губы подруга. Глава 35. Юлия – Как… – сглатываю, – в аэропорту? – с трудом делаю вдох. Мне резко становится тесно в купальнике, который стянул мою грудную клетку как резинка. – Я не знаю. Мой телефон сдох, – крутит в воздухе темных экраном. Диана выглядит обеспокоенно. – Но он попросил передать тебе, чтобы ты себя не накручивала. Не накручивала. Он издевается? Кажется, именно так говорят, когда что-то случается, и если Игнатов хотел меня добить, то ему это, черт возьми, удалось! – А еще… – смотрю на Ди с надеждой, которую не стараюсь спрятать, – он сказал что-то еще? – Не успел, – подруга виновато стискивает губы. – Блин, – забирается на шезлонг с ногами, – не знаю, как так я прогнала с зарядкой. Оль, – кликает Юдину, – дай позвонить! А черт, – прикладывает ладонь ко лбу, – я не помню его «еврейский» номер. Засада! – сокрушенно выпячивает нижнюю губу. – А как он в аэропорту-то оказался? – спрашивает меня, когда я сама не могу найти этому объяснение. – Разве он сегодня должен был уехать? Я не знаю! Я ничего не знаю! И от этого мне тошно. От предположений, которые мне подкидывает мое ни к месту развитое воображение. – Не знаю, – мямлю, отворачиваясь к бассейну. – Мне он ничего не говорил. Вероятно, и не собирался. А всё, что было ночью – всего лишь пьяная ошибка, ну а я – дура. Беспросветная дура, влипшая в лучшего друга детства. – Ты куда? – Дианка перехватывает мой локоть, когда встаю с лежака. – Слушай, правда, не накручивай, – смотрю сверху вниз на Ди. – Может, он кого из родственников повез в аэропорт, – скептически предполагает подруга и сама же не верит в эту полную чушь. – Черт, ладно, – отпускает мою руку. – Я не знаю, что произошло, но ты ему небезразлична. Ее слова как удар по рёбрам. Я ему безразлична! Это он мне небезразличен, а я для него – всего лишь подруга! – Ну что ты так смотришь на меня? – нападает. – Словно я открыла Америку. Да у него с детства слюни на тебя текут, и с тех пор ничего не изменилось. Юль, очнись! – У него есть девушка, – устало падаю обратно на шезлонг. Опускаю лицо в ладони. – Однако, ни тебе, ни ему она вчера не мешала, – она про наш со Степой поцелуй. И она безусловно права, но сказать мне ей нечего. Если только о том, что пальцы ее старшего брата этой ночью побывали во мне. – Прости, но вы два идиота. Не знаю, что забыл в аэропорту мой братец, но я очень надеюсь, что вы оба найдете в себе смелость и поговорите друг с другом как взрослые люди. *** Он просил не накручивать себя! Но именно этим я занимаюсь, сидя в ресторане за длинным столом, за который поочерёдно подтягивается народ. Надеюсь, своим бледным лицом я не привлеку к себе лишнего внимания, потому что большинство выглядит хуже, а у Богдана, помимо невыспавшегося помятого лица, разбит нос, на который Софи любовно прилепила девчачий пластырь с сердечками. Кажется, что отсутствие Игнатова младшего никто не замечает, кроме меня. Вяло приветствуя друг друга, никто не видит, что Степы и его девушки за столом нет, и этот факт, тоже кроме меня, никого не волнует. Я сижу с огромными расправленными ушами, чтобы не пропустить от подошедших к столу родителей Степана хоть какую-то информацию, которой, возможно, они владеют. Может, произошло что-то срочное, и поэтому Степа убежал от меня не разбудив. Может, это срочное я, от которого ему так стремительно нужно было сбежать, когда, проснувшись утром, понял, какую глупость совершил, завалившись ко мне среди ночи. Или Саре потребовалось незамедлительно вернуться на родину, или она его просто-напросто увезла, потому что здесь на него стала претендовать подруга из детства. Я не знаю! – Всем доброго дня! Шалом! – голос, который меня ночью ласкал, гремит прямо надо мной. Натягиваюсь в струну, глядя прямо перед собой. Если мне мерещится, я смирюсь. Я могла накрутить себя до шизы, и если это она, то что поделать? – Я успел? – Привет, дорогой! Ты как раз вовремя! – отзывается Агата, а, значит, мне не мерещится. Он здесь.