Я ревную Игнатова! Я ревную Игнатова и готова повыдергивать наращенные белокурые пакли блондинки, когда она игриво прикасается к его плечу, словно смахивая пылинки, а потом, наклонившись вперед так, что ее третий размер упирается ему чуть ли ни в нос, мерзко заливается смехом. Игнатов поджимает губы и поворачивается ко мне. Невозмутимо выгибает бровь в ответ на мое вопрошающе перекошенное лицо. Он еще спрашивает?! Я собираюсь применить к его достоинству свои недостатки! Я не вру! – Она его сейчас изнасилует, – звенит на периферии Ди. Оборачиваюсь и вижу подругу, которая смотрит мне за спину. Соня и Богдан смотрят туда же – на Игнатова и белобрысую стерву. Подрываюсь с места на инстинктах. Мне плевать на то, что подумают друзья, когда я напролом пру в сторону Степы. Я сама просила временной дистанции между нами, но если Игнатов решил мне преподать урок таким способом, – прекрасно, я его уяснила! Пока я расталкиваю толпу, Игнатов не упускает меня из виду, и по мере моего приближения его лицо приобретает заинтересованный вид. Он разворачивается всем корпусом, складывает руки на груди и облизывает мои ноги наглым, горячим взглядом. Подхожу и встаю рядом с воркующей парочкой. Натягиваю дружелюбную улыбку, которой можно убить. У меня нет плана. Я просто хочу забрать свое. – Потанцуем? – игнорируя блондинку, обращаюсь к Степе. Совсем недавно он меня также выдернул из-за стола. Значит, и мне можно. Игнатов невозмутимо укладывает локоть на стол, а потом делает задумчивый вид, будто действительно раздумывает над моим предложением. Это адски унизительно. С учетом того, что блондинка тоже ждет его ответа, уверенная в своем превосходстве. Мне плевать. Пусть думает, что угодно. – Если только по дружбе, – лениво отвечает. – А то мало ли… – кивает мне за спину, – не так родственники поймут. Стискиваю кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Технично. Очень точный удар. Принять поражение надо с честью. Я никогда не проигрывала, но сегодня проиграть – дороже победы. – Хорошего вечера, – Игнатов спрыгивает с высокого барного стула и елейно улыбается блондинке, лицо которой покрылось маской негодования. Подставляет мне локоть. Как барышне на балу. Делаю глубокий вдох. Ладно. Еще один урок. Ведет меня туда, где извиваются тела под электронную музыку, и, если он сейчас поведёт меня в вальсе, клянусь, я устрою ему ура-кен*. Но он поступает хуже: Игнатов укладывает мои руки себе на плечи, свои – мне на талию, отходит от меня на шаг так, как я с одноклассником танцевала на уроке хореографии в первом классе. – Ты прикалываешься? – стараюсь переорать музыку. – А что нет так? – деланно удивляется. – Чтобы никто не спалил. В его глазах пляшут веселые черти, а мне не смешно. Я хочу, чтобы он меня касался. Везде. Время, которое я просила у него в номере, – мне кажется чушью. Чушь – и моя убежденность в том, что я смогла бы притворяться. Я не смогу притворяться. Мне необходимо его трогать как воздух. Сбрасываю руки с его плеч и обхватываю Степу за крепкий торс. Прилипаю как стикер, вжимаясь носом в мужскую шею. Его тело потрясывается. Он ржет надо мной, ну и пусть. – Ты очень красивая, – слышу у мочки ушка, а потом чувствую, как хрусталик сережки исчезает между его горячих губ. Я покрываюсь мурашками. Они прокатываются по мне волной, оставляя после себя кожу гореть. Шаловливый язык очерчивает раковину моего ушка, губы снова втягивают в рот прозрачный камушек, доводя меня до помутнения рассудка. – И пахнешь… – ведет носом по скуле, – ревностью и ромашками, – опускаю веки как кошка, обожравшаяся валерианой, – ммм, убийственный коктейль. Стоп. Какими ревностью и ромашками? А как же бальзам с феромонами? Открываю глаза и впиваюсь ими в поплывшее лицо Игнатова. Если его дурманит так от меня, то я согласна пахнуть чем угодно, чтобы ему нравится. Ну и пока он такой, решаю добить, отвечая провокацией на его недавнюю манипуляцию: – Я без белья, – сообщаю с вызовом. Степа замирает, нахлобучивая брови на нос, а потом выдыхает раскаленным воздухом, опаляя мне губы: – Пфф, – шипит и протискивает между нами руку, поправляя брюки спереди. – Вообще? – уточняет, опускает взгляд мне в декольте в то время, как вторая бесцеремонно ползет под платье, вероятно, чтобы проверить наличие нижней части комплекта. – Степ, – отдергиваю его руку и озираюсь по сторонам, прикусывая губу. – Согласен, – утыкается лбом мне в висок, тяжело дыша, – не здесь, – отстраняется и переплетает наши пальцы. Размашистыми, торопливыми шагами буксирует меня сквозь толпу. Мне смешно, и я возбуждена. Краем глаза замечаю, как нас провожают взглядами друзья, и не чувствую, кроме дичайшего, острого желания к парню, в чьей руке зажата моя, ровным счетом ничего: ни стеснения, ни дискомфорта, ни чувства неловкости. Ничего. Обогнув бассейн, оказываемся у корпуса, который расположен рядом с нашим. Резко дёрнув за угол, Степа вжимает меня в стену здания, укладывая ладони по обеим сторонам от лица, сковывая в кольцо. Улыбаюсь, вздернув нос. Я знаю, что он хочет, глядя на мои губы. Я хочу тоже. – …у меня первый спортивный разряд по кикбоксингу. В миллиметре от губ друг друга замираем. Одновременно поворачиваем головы на знакомый голос. Смотрим в темноту. Там беседка, тускло подсвеченная одним низким ландшафтным плафоном. – Мишка? – тихо спрашивает Игнатов. – … если хочешь, можешь 30 августа прийти ко мне на соревнования.