Меня не было десять минут. Всего. Десять. Минут! Гашу в себе адреналиновый ураган и давлю для Филатовой ободряющую улыбку, но, глядя на Юльку, у которой такой вид, будто за время моего отсутствия она узнала, что до столкновения Земли с астероидом остались считанные минуты, мои старания можно смело спустить в унитаз. Я не знаю, что случилось конкретно у нее, но мое настроение можно отправить туда же, однако, я героически достаю из-за пазухи самообладание и беру себя в руки. То, что волнует ее, меня заботит куда больше, чем такой ерундовый пустяк, как звонок отца Сары, номер которого я не планировал когда-либо лицезреть на экране своего телефона. До сегодняшнего вечера мы ни разу с ним не созванивались, и вводить подобную традицию я не планировал тоже. Я даже не помню, откуда в моей телефонной книжке его номер. Пока пытался вспомнить, попутно узнал о том, какой я – подонок, оскорбивший любимую, единственную дочь, и приобрел в его лице новоиспечённого врага. Я не спорил. Ответственно выслушал, даже не стараясь огласить свою позицию, ведь она ему точно была не нужна. Ну окей. Я готов остаться мерзавцем в глазах семьи Сары, обещающей мне серьезные проблемы. Вообще-то, сегодня я готов быть кем угодно в глазах и наших семей тоже, если вдруг отец Юли решит натянуть мои же яйца мне на лоб после того, как я осведомлю собравшихся родственников о том, что на Филатову у меня серьезные планы, но, глядя на взволнованный, бегающий взгляд Юли, я теперь вообще ни в чем не уверен. – Что случилось? – спрашиваю в лоб. – Дед Мешулам напугал тебя историей знакомства с моей прабабушкой? – выгибаю бровь и растягиваю губы в улыбке. Эта история весьма забавна, но по выражению лица Юли понимаю, что до истины я далек как до Китая раком, но всё же стараюсь разрядить воздух, поскольку от Филатовой пышет напряжением. Она выпутывается из моих рук, отталкиваясь от груди. Мне не хочется ее выпускать, но моя интуиция подсказывает, что спорить с ней в конкретный момент – чревато последствиями. Юля отходит от меня на несколько шагов. Обрисовывает мою фигуру взглядом, от которого холод по коже. Смотрит, буравя меня тугим молчанием. Смиренно выдыхаю. – Юль, я не умею читать чужие мысли. На них мне до фонаря. Но конкретно твои меня волнуют. Потому что они волнуют тебя. Давай ты не будешь молчать, а я не буду гадать, где облажался? Чувствую, что в ее голове снова вязкая каша. Когда она так молчит, можно несколько раз словить инсульт или язву желудка, потому что, блть, ты понятия не имеешь, какая потрясающая очередная чушь родилась в ее красивой головке. – На какое число у тебя обратный билет? – требовательно впивается в глаза. Мне необходимо время, чтобы перестроиться с разговора с отцом бывшей девушки на вопрос, который конкретно сейчас не стоял на повестке дня. Филатова обводит языком губы и будто не дышит. Очевидно, она ждет от меня ответа, который может ее убить. Я же ни хрена не вижу в этом вопросе криминального, отчего стоило бы так нервничать. – У меня его нет, – сую руки в карманы. Это так. Я даже не заглядывал на авиасейлс и вообще не в курсе, что там по стоимости и по числам, потому что собирался обсудить этот вопрос с Юлей чуть позже. Но если ей важно знать об этом прямо сейчас – без проблем. – Ты не покупал обратный билет? – щурится, словно мои слова полны лжи. – Нет, – непринужденно пожимаю плечами. – Хотел с тобой обсудить наш отъезд немного попозже. Ее глаза моментально вспыхивают. Взгляд сверкает, но это не тот блеск, который появляется тогда, когда я свечу перед ней в чем мать родила, это искры негодования, и от этого меня подкашивает. – Наш отъезд? – переспрашивает, будто я сморозил дерьмо. – Да. У тебя на этот счет… – осекаюсь, переводя внимание на выход из банкетного зала, из которого по очереди начинают высыпаться люди. В один бодрый шаг оказываюсь рядом с Юлей и, обхватив девчонку за локти, сдвигаю нас в сторону, освобождая проход выходящим. – Обсудим наш отъезд позже и в другом месте? Давай вернёмся за стол? Сейчас наш уход будет выглядеть как минимум неуважительно, – шепчу ей куда-то в висок. Юля сжимается в комок, но спустя пару секунд обмякает. Согласно кивает. Это разумно, и мы оба это понимаем. – Все нормально? – веду носом по точеной скуле и следом целую. Филатова поднимает голову, скромно улыбается и оставляет на моем подбородке легкий поцелуй. Вот так. Именно так и должны решаться возникающие вопросы: без пены во рту, договариваясь и слыша друг друга. Мы возвращаемся за стол вместе, и до нас снова нет никому никакого дела. Остаток вечера проводим, слушая байки деда, и за непринуждёнными разговорами наших семей. И у меня получилось бы расслабиться, если бы каждым миллиметром своей кожи я ни чувствовал от Филатовой напряжение. *** Двух стуков в дверь достаточно, чтобы убедиться, как меня ждут. Юлька распахивает дверь и уходит вглубь комнаты. Следую за ней, прежде сбросив кроссовки. Пока я усмирял перебравшего пейсаховкой деда Мешу, Юлька удрала вперёд и успела переодеться. На моей сладкой девочке надета моя футболка, с которой я с удовольствием распрощался, поскольку на ней она сидит круче. Похотливо облизываю ее загорелые длинные, оголенные ноги, когда малышка забирается на кровать, обнимая себя за щиколотки. Пфф. Взъерошиваю волосы. В комнате полумрак и пахнет сексом. Постель раскурочена – мы уходили впопыхах, и от вида смятых простыней и Юлькиных голых ног вся моя кровь устремляется в пах. Чертово волшебство, но этого достаточно для прелюдии, потому что у меня стоит в полный рост. Дергаюсь вперед, хватаю Юльку за ножку и выпрямляю для себя, успев укусить за розовую пятку. Филатова брыкается и одаривает взглядом, от которого у меня падает. И в трусах, и надежда. Надежда на то, что этот вечер еще можно спасти, перенести разговор, скажем, на завтра и заняться более приятным времяпрепровождением. – Ммм, – устало мычу и заваливаюсь на спину, накрывая ладонями лицо. Дышу в них несколько секунд, а потом задираю башку, глядя на свою мучительницу. – Юль, нам обязательно делать это сейчас? – уточняю страдальчески. – Что именно? Прояснить то, что мы должны были сделать раньше? – А мы куда-то торопимся? – переворачиваюсь на бок, подперев щеку кулаком. – А разве нет? – выгибает бровь. Стряхиваю запястьем свободной руки и наигранно смотрю на смарт-часы: – ЗАГС откроется только в 9 утра, – улыбаюсь. Но Юлька не разделяет моего веселья, вскакивает, нависая надо мной грозовой тучей: – Степ, я сейчас не шучу. – Так я тоже! – Тебе уезжать скоро. – Нам, – уточняю. – Нам? – Мы едем вместе. – Да? А кто это решил? – Так вроде это не обсуждается. Юлька выжимает из себя истерическую усмешку, отчего по позвоночнику прокатывается холодок. Неприятный и адски колючий. Мой позитивный настрой утекает сквозь пальцы, но я упрямо цепляюсь за его крупицы, сжимая себя в кулак. – Это обсуждается, Степ. У меня вплоть до середины ноября все пятницы и субботы расписаны, – говорит жестко. – У меня есть работа, за которую я несу ответственность, и я не могу по щелчку пальцев взять и всё бросить. В конце концов, наши родители даже не в курсе того, что мы вместе. То есть я просто должна поставить их перед фактом, что уезжаю в другую страну? Так? Ты что-то сам за нас решил, не потрудившись посоветоваться со мной! Сажусь на край постели и поворачиваюсь к Филатовой. Мне крайне необходимо видеть ее лицо, потому что у меня не вяжется то, что она сейчас выдала своим ртом с тем, что мы творили с ней в этой комнате в последние два дня.