– Или, как вариант, сделаешь ей сиськи, а то она весь вечер на Юлькины с жадностью смотрит, – следом подхватывает Павел, и два брата пожимают друг другу руки, мол, дай пять, бро,– шутка удалась. Если до этого я считала, что вечер безвозвратно испорчен, то я глубоко ошибалась. Его апогей случился сейчас, когда в зоне моего декольте после слов близнеца пасутся, кажется, все глаза этого стола. Но самый обжигающий взгляд, который я успеваю поймать, принадлежит моему другу детства. Он тоже смотрит на мою грудь, а потом переводит внимание на веселящихся младших братьев. – Ну-ка рты закрыли! Оба! – рявкает дядя Леон так, что мурашки, возникшие от взгляда Степы, вмиг разбегаются, расталкивая друг друга. – Иначе вылетите из-за стола! – Да мы прикалываемся, па. Она все равно не понимает, – ржет один из близнецов. А Сара действительно не понимает и поочередно переводит внимание на каждого, с немым вопросом: «Что здесь происходит?». Должно быть, это очень сложно – чувствовать себя глухонемой среди галдящей толпы. Я сочувствую ей. Искренне. Агата отвешивает подзатыльник рядом сидящему с ней близнецу: – Засранец! – Да за что? – возмущается, кажется, Миша, почесывая затылок. – Это он сказал, а не я, – кивает на брата. – Передай тогда ему, – скалится тетя Агата и кивком подбородка указывает на второго близнеца. – Держи, просили передать! – Миша хлопает по лбу брата, и оба начинают дурковать за столом, шутливо раздавая друг другу лещей. Богдан ржет. Он мало говорит, зато много смеется. Дядя Леон обречённо качает головой, глядя на младших детей. Тетя Агата выглядит так, будто узнала, что снова беременна. Моя мама улыбается, но не искренне, потому что, я уверена, у себя в голове она каждому сидящему за столом уже давно выставила неутешительные диагнозы. Мой папа тоже улыбается, но искренно и ободряюще всему этому творящемуся балагану. У Софьи застыло на лице выражение, подобное Агате, и только единственному человеку за столом, кажется, вообще всё по фану – это Степану. Откинувшись на спинку стула, он лукаво почесывает правую бровь и поглядывает на веселящихся близнецов. Мне это не понятно. Почему он не защищает свою девушку? Почему позволяет подшучивать над ней? Ну и что, что она ничего не понимает. Ему же должно быть за нее обидно и неприятно? Или я слишком наивна? – Степа, а как вы познакомились с Сарой? – мама вновь пытается спасти этот вечер и увести разговор в иное русло. Я расправляю уши. Глядя себе в тарелку, обостряюсь в слух и замираю, потому что мне тоже жутко интересно, как это произошло. Я не смотрю на Степана, чтобы он не понял, насколько жадно я буду хватать сказанные им слова. Но Степан не торопится отвечать. Его молчание заставляет меня поднять лицо и посмотреть на парня. И то, что я вижу, поражает меня с новой силой: Степа сидит и, прикрыв глаза, а рот – кулаком, потрясывается мелким бесшумным смехом. Да что такое? Шумно выдохнув, парень открывает глаза и, словно собравшись с духом, изрекает: – На приеме. – М-м-м?! – мама заинтересованно выгибает бровь. – А я думала, вы вместе учились. – Нет. Сара не медик. Она работает на фирме у своего отца. – Вон как. Интересное знакомство, – любезничает мамуля. – Сара пришла на прием, а ее встретил такой красивый молодой врач, – мама поигрывает бровями. Степа улыбается, являя этому позднему вечеру блеск своих белоснежных зубов. – Примерно всё так и было. Только я пока не врач. Стажер, – поясняет Степан. – Я в тебя верю, – подмигивает ему мамуля. – А че за прием? – встревает в разговор, кажется, Паша. Степа переводит внимание на него и широко улыбается. – Консультация, – неопределённо отвечает Степан. – Консультация по поводу увеличения сисек? – вклинивается второй близнец, и этот вечер вибрирует под взрывом хохота братьев. Близнецы отбивают друг друга «пять» и скрючиваются в истерическом припадке смеха. – Вышли отсюда! – не сдерживается дядя Леон и ударяет ладонью по столу, отчего мы с Сарой подпрыгиваем. – Оба! – Ну всё, кабзда! – ржет Паша и тянет за локоть своего брата, вставая из-за стола. Богдан стирает слезы из глаз. А я … мне нужно выстирать все свои вещи, которые надеты на мне, потому что от всего этого я взмокла. И пока у дяди Леона валит дым из носа, близнецы, не переставая ржать, покидают нашу идиотскую компанию. Мне жаль Сару, но сейчас я искренне рада, что она не понимает нашего языка и не слышит всего этого безумия, иначе бы решила, что все те, кого не обошел стороной Чернобыль, собрались за этим столом. – Надо выпить, – подает голос папа, и это самое правильное, что прозвучало за весь этот вечер. Мой родитель берет на себя полномочия дяди Леона и наполняет фужеры, пока крёстный приводит себя в чувства. Когда очередь доходит до меня, папа отставляет бутылку вина и наливает мне компот. Но сейчас я не отказалась бы от чего-то покрепче. – Юль, а ты че? – Богдан, жених Сони, выглядывает из-за ее плеча и кивает на мой компот. – Воздерживаешься? – Я не пью, – пожимаю плечами. – Совсем? – удивляется Бо. – Совсем, – подтверждаю и ощущаю на себе пристальный пронизывающий взгляд. Это смотрит не Сара. У нее взгляд колючий, а этот… другой. Поднимаю голову и вижу глаза Стёпы. Замерев на моем лице, он прищуривается. Мои ладони становятся влажными, а его мысли я читаю в его взгляде. Он… помнит? Последняя капля алкоголя во мне была шесть лет назад. С того самого дня я больше ни разу не притронулась к спиртному. – Похвально. Трезвая свидетельница на свадьбе – залог ее успеха, – философствует Богдан, выдергивая меня из ушата, полного моего стыда. Поворачиваю голову к жениху Сони, но торможу на ней. Подруга задумчиво меня рассматривает, а потом также задумчиво смотрит на Степу, чему-то усмехнувшись. – Кстати, на счет свадьбы, – тетя Агата ставит локти на стол, а на сцепленные пальцы укладывает подбородок. – Соня, – обращается к дочери, – вечером звонила Диана. Она взяла билет на среду. – Как? – удивляется подруга. – У меня в среду девичник, она обещала приехать во вторник. – Она прилетит утром. Ничего криминального в этом не вижу. – Степ, – Богдан смотрит на Игнатова, – пока девчонки будут размазывать сопли под «Грустный дэнс», оторвёмся на мальчишнике в среду? – смеется и получает тычок в плечо от Софьи. – Э-ээ! – нахмуривает брови подруга. – Я тебе потом тоже кое-что оторву, – угрожает. – Да шучу я, Сонь. Мы с мужиками в церковь сходим, свечку поставим, всё прилично будет, – смеётся и вновь уворачивается от Сонькиной оплеухи. – Вот и прекрасно, – продолжает Агата. – Степан пойдёт на мальчишник, а Сару девочки с собой возьмут на девичник, да? И пока у нас с Соней мозг обрабатывает слова тети Агаты, откуда-то из-за наших спин доносится низкий баритон: – Ну всё, всем кабзда! *Сегодня нас ждет горячая ночка, правда, малышка? – с иврита Глава 6. Юлия Кожа под джинсами взмокла. Герман, лежащий у меня на коленях, как грелка, но он так вкусно спит, что мне жалко его сгонять. Врезаюсь пальцами в его толстую шкурку, массируя парня. Он похрюкивает, а я, как идиотка, смотрю на Степу и Сару. Мы переместились к бассейну. Здесь прохладней и брызги, долетающие от ныряющих в воду помилованных близнецов, приятными каплями оседают на разгорячённой коже.