Я ору и толкаю его в грудь. Я совершенно не ожидаю, как Степа перехватывает мои кисти и поднимает их над головой, притягивая меня к себе настолько близко, что жар его дыхания плавит кожу на лице. Испуганно смотрю в его ореховые глаза. Сейчас я ощущаю себя маленькой, карликом, а не бесконечной дылдой. Он сжимает мои кисти над головой так, что они леденеют от недостаточности притока к ним крови. – А если я не рад? – хрипит мне в лицо. Я мечусь по нему: мои глаза царапаются о его проступившую щетину, проваливаются в маленькой ямочке на подбородке, карабкаются по острым пульсирующим скулам и тонут в глубокой горизонтальной складке на лбу. Он взбешен. Но и я тоже. Не рад? Тогда пусть катится обратно в Израиль! А лучше к чертям собачьим! И я хочу ему об этом сказать, но не успеваю, потому что: – Стэф! Эйфо ата?** Взволнованный голос Сары заставляет напрячься и повернуть головы на исходящий из прихожей звук. С силой выдёргиваю свои руки. Я слышу, как торопливо шлепают по полу стопы девушки и приближаются к нам. Разворачиваюсь и собираюсь убраться отсюда поскорее, но мое запястье перехватывает огромная лапа. Оборачиваюсь. И пока я посылаю глазами парня туда, куда не успела послать словами, он разжимает мой кулак и что-то в него вкладывает. Резко одергиваю руку. – Хан ата!*** – Сара влетает в столовую и замирает в дверном проеме. Мне плевать, что она подумает. Мне плевать и на её придурошного парня тоже! Я проношусь мимо нее ураганом, разве что не задеваю плечом. Сую ноги в балетки, от души пихнув стильные вьетнамки Сары, и выскакиваю за дверь. Я не собиралась с ним воевать. Я просто хотела поговорить. Но если ему ни черта не сдалось наше прошлое, то мне теперь тоже. – Юль, чай будешь? – обращается ко мне мама, когда я пролетаю мимо стола. – Нет. Я домой, – грубо отвечаю маме и не смотрю ни на кого, хотя чувствую, что внимание всех подарено моей персоне. Я знаю, что мама удивлена, поскольку для них с папой я должна была быть трезвым водителем и отвезти нас троих домой. Думаю, не будет проблемы вызвать такси, потому что я собираюсь покинуть место, где «мне не рады». Слышу, как мне в спину кричит Софи, но я хочу побыть одна. Мне это крайне необходимо. За сегодняшний вечер внимания ко мне было слишком много. И когда, выйдя за территорию дома Игнатовых, я подхожу к припаркованной машине, только тогда я выдыхаю и в полной мере могу контролировать свои ощущения и действия. Мои руки, сжатые в кулаки, расслабляются. И я вспоминаю, что всю дорогу что-то крепко стискивала в пальцах. Поднимаю руку и раскрываю ладонь, на которой поблескивает в свете уличного фонаря… конфета? *ёко-гери тюдан – удар ребром стопы в корпус или в голову в каратэ ** Стэф! Ты где? – с иврита *** Вот ты где! – с иврита Глава 7. Степан От автора: в главе диалоги между героями происходят на иврите – Стэф! Не оборачиваюсь. – Стэф! Я с тобой разговариваю. Стой! Перешагиваю несколько ступеней сразу. – Ты ведешь себя отвратительно, – Сара рычит мне в спину, еле поспевая за мной. – Нам нужно поговорить. Я знала, что так будет. Хара,* я тоже! Сдерживаюсь. Собачиться при родителях – долбанное, мать его, неуважение, но я придурок, раз считал, что нас это обойдет стороной. Вхожу в свою комнату. Сара влетает следом. И как только за ней закрывается дверь, оборачиваюсь, складывая руки на груди. – Эта Джулия… – тут же начинает шипеть, – ты мне соврал. Она тебе не кузина. Теперь мне все понятно. Поэтому ты не хотел меня брать с собой, – Сара зеркалит мои действие и встает напротив. Ее глаза горят. Она сама горит и готова взорваться. Я же… я сдерживаюсь. Леазазэль**, я и не думал, что «моя болезнь» из прошлого под названием «Филатова Юлия» устроит мне проблемы практически с того самого момента, как я переступлю порог своего дома. Я знал, что мы с ней увидимся, но не представлял, насколько скоро и при каких обстоятельствах. Моя детская болезнь ворвалась в комнату тем самым смерчем, каким раньше крушила деревянные бруски и мои юношеские чувства. Мы не виделись шесть лет, и я бы предпочел не видеть ее столько же. Возбужденная, приветливая до тошноты – она всем видом кричала, как рада меня была видеть, ну а я… Моя болезнь излечилась, и я был уверен, что не почувствую ничего. Ничего. Это было так давно, что я успел ее забыть. Я заставил себя ее забыть, вырвав каждую улыбку, игривый смех, голос и каждую черточку на ее лице из памяти. Я не думал о ней… чертовых лет пять. А если и думал, то примерно так же, как о любом своем однокласснике. К слову, как с одноклассницей я и собирался с ней общаться на свадьбе сестры. Но Юлия Филатова всегда отличалась непредсказуемостью и накинула мне говна на вентилятор сразу, как только появилась в поле моего нахождения. Я не собирался вести себя с ней как дерьмо. Но повёл. Потому что Сара после того, как пунцовая Филатова вылетела за дверь, устроила то, чем планомерно занималась в последние два месяца – вынесла мне мозг с тщательной изощренностью. Я очуметь какой терпеливый. Я сам себе удивляюсь, и мне кажется, что последние два месяца я терплю Сару и ее нездоровую ревность. Она ревнует меня ко всему, что пишется в женском роде. Она считает, что я трахаюсь с каждой пациенткой, которую веду в медцентре у деда и его брата Натана. Несколько дней назад Сара сказала, что я выбрал специализацию пластического хирурга только ради того, чтобы тискать бабские сиськи, а каждая наша встреча стала начинаться с её слов: «Сколько сисек ты облапал сегодня?».