Я кивнула. – Мне нужно было увидеть тебя. Он засунул руки в карманы. – Что же, я здесь. Хочешь что-то сказать мне? Я целыми днями думала о том, что скажу, когда появлюсь у его двери, однако теперь, стоя всего в двадцати футах от него, я не знала, с чего начать. Гриффин, поскрипывая подошвами по гравию, сделал несколько шагов ко мне. Он вытащил что-то из кармана и поднял руку вверх. – Я получил твое письмо. – Знаю. Я отследила его доставку, ты расписался за его получение. Он покачал головой. – За него расписался Стикс. Не я. – Твой барабанщик? – Я напился и вырубился в своем номере. Номер Стикса был рядом с моим, и он, услышав, как управляющий отелем стучит в мою дверь, взял письмо вместо меня. Увидев обратный адрес, он решил, что общение с тобой нужно мне меньше всего на свете. Он помолчал. – Ты здорово подвела меня, Лука. Мне показалось, что у меня в горле застрял теннисный мяч, и, как бы я ни старалась глотнуть побольше воздуха, избавиться от него не получалось. Гриффин подошел еще ближе и протянул мне письмо, которое я ему написала. Оно осталось нераспечатанным. – Ты… ты не открыл его? Гриф медленно покачивал головой из стороны в сторону. – Я ехал в аэропорт, когда Стикс решил отдать его мне. Я не хотел, чтобы то, что ты написала в нем, изменило мое решение, поэтому не стал читать. Я наморщила лоб. Я подвела его, но тем не менее он сейчас был здесь, даже не прочитав моего письма. – А куда ты собирался, когда он отдал тебе конверт? – Сюда. – Но… но почему? – Я злился на тебя. Я был в бешенстве. Я устал от бессонницы. Я не хотел петь очередную гребаную песню, если в ней нет твоего имени. Я был чертовски раздражен. Но факт остается фактом: все равно, каким бы злым, взбешенным, уставшим, раздраженным я ни был, я хочу ежесекундно быть с тобой. Поэтому мне плевать на то, что в этом письме. Я здесь и не уеду до тех пор, пока мы во всем не разберемся. Три месяца мне не нужно никуда ехать, поэтому, если ты не позволишь мне остаться, тогда, твою мать, мой новый навороченный кемпер, который стоит больше, чем мой дом в Калифорнии, будет долго торчать у твоего дома. О боже! Круг замкнулся. Я так много лет назад перестала читать его письма, а теперь он сам держал в руках мое нераспечатанное письмо. Я совершила безрассудный поступок, рискнув припарковать кемпер перед его домом, а теперь он был готов припарковаться перед моим домом ради того, чтобы дать нам шанс. Взяв письмо из рук Гриффина, я распечатала его и начала читать низким и дрожащим голосом. Дорогой Гриффин! Восемь лет я боялась темноты. Восемь лет я боялась расслабиться. Восемь лет я боялась угодить в западню. Восемь лет я боялась пожара. Восемь лет я боялась попытаться жить дальше. Твоя любовь заставила меня понять, что на самом деле я боялась не темноты, а того, что прячется в темноте. Я боялась отпустить ситуацию, я боялась принять то, что уже произошло. Я не боялась попасть в ловушку, я боялась стать свободной. Я не боялась пожара, я боялась сгореть. Я не боялась сделать попытку, я боялась, что мне станет больно. Следующие несколько строчек я знала наизусть, поэтому опустила руку с письмом и заговорила, глядя в глаза Гриффину. – Я не говорю, что мне легче от того, что передо мной долгая дорога. Но я устала уступать страху, позволяя ему управлять моей жизнью. Я пришла в ужас от того, что полюбила тебя, Гриффин. Я была в ужасе от того, что могло бы случиться, если бы я позволила себе полюбить тебя, а потом потерять. Подняв голову, я увидела, что на глазах Гриффина навернулись слезы. – Но я еще в большем ужасе от того, что буду жить без твоей любви, поэтому я хочу рискнуть. Прошу тебя, прости меня. Я напортачила и, вероятно, напортачу еще. – Я протянула ему руку. – Пожалуйста, забери меня обратно, Гриффин. Моя любовь к тебе больше, чем все мои страхи, вместе взятые. Гриффин внимательно смотрел на меня. – Как ты назовешь известного британского двадцатипятилетнего рок-певца, который встречает девушку своей мечты, написавшую ему письмо во втором классе, и едет к ней домой после того, как она бросила его? Я засмеялась. – Не знаю. Импульсивным? Гриф обхватил мое лицо ладонями. – Домой. Ты, наконец, позовешь его домой. Глава 33 Гриффин Войдя в дом, я бросил ключи на стол. – Я вернулся, и я принес журнал, любимая. Лука что-то писала, а я провел утро, бегая по ее поручениям. Уже несколько месяцев я бездействовал, проводя время с ней перед началом европейского этапа турне. Мы планировали, что на время моего отсутствия она останется здесь, в Вермонте. После моего возращения мы собирались рискнуть поехать вместе на запад в купленном мной доме на колесах. А потом проводить время то в Калифорнии, то в Вермонте, то в пути. Я бросил журнал на кровать. Лука взяла его и стала рассматривать обложку. Там была наша фотография, на которой я обнимал Луку и оба мы улыбались в камеру. Подпись гласила: «Коул Арчер: встреча с Настоящей Лукой». – О боже, я выгляжу такой отфотошопленной. – Она провела ладонью по своему лицу на обложке. – Мне это даже нравится. Она засмеялась. – Ты выглядишь прекрасно, не важно, отфотошопленная или нет. С другой стороны, я выгляжу как задница Гортензии. – Ты думаешь, мы поступили правильно? Я имею в виду, что теперь назад дороги нет. – У нас нет другого выбора. Милая, если ты хочешь, чтобы пресса оставила тебя в покое, нужно пресечь все на корню, взять ситуацию под контроль. Нужно дать им то, чего они хотят, на твоих условиях, тогда им нечего будет вынюхивать. Она пролистала журнал. – Ты читал? – Читал. Я должен был убедиться, что там нет никаких сюрпризов, прежде чем дать прочесть тебе. Они хорошо поработали. Полагаю, этому способствовало то, что я пригрозил им юридическим преследованием, если они изменят хотя бы одно слово в нашем тексте. Мы продали права на всю историю нашей любви, рассказанную от начала до конца, авторитетному американскому журналу. Фотография на обложке принесла нам три миллиона долларов, которые мы пожертвовали в память об Изабелле госпиталю, где проходят лечение жертвы пожаров. Если Лука действительно собиралась стать частью моей повседневной жизни, я понимал, что не смогу спрятать ее. Люди должны были узнать, кто она, нравилось мне это или нет. Если я хотя бы чему-то научился за многие голы общения с журналистами, так это тому, что от них не стоит бегать. Нужно бежать к ним, давать им то, чего они хотят, прежде чем они даже поймут, что хотят этого.