к Гюставу? Нет. Где случилось? В шале. Рассказывай в деталях. Будь точен. Лаконичен. Лабарт описал – с минимумом деталей – все, что случилось накануне: визит норвежки – якобы архитектора, приход полицейского – накануне я видел его в гостинице, – который все вынюхивал и высматривал. Он не признался, что они затащили женщину на чердак и дали снотворное Гюставу. В первый раз идея принадлежала Авроре, сам он был против. У него кровь застыла в жилах при одной только мысли, что будет, если Гиртман узнает. Жена, как обычно, поступила по-своему. Без паники. Все нормально. Нормально? А если они заинтересуются Гюставом? Они это и делают. То есть как? Они приходили из-за Гюстава. И из-за меня. С чего вы взяли? Я знаю. Лабарт мысленно чертыхнулся. Иногда Хозяин действовал ему на нервы. Что нам делать? Будьте начеку. Наблюдайте за ними. Ведите себя как ни в чем не бывало. Как долго? Они не начнут действовать, пока я не покажусь. А вы собираетесь появиться? Излишний вопрос. Вы ведь знаете, что можете полностью нам доверять. Ответ пришел с некоторой задержкой. Полагаете, в противном случае я бы доверил вам Гюстава? Продолжайте. Действуйте так же. Конечно. Ролан Лабарт ничего не успел добавить – его собеседник закрыл чат. Через несколько секунд их разговор самоуничтожится без следа. Если только «Телеграм» не хранит зашифрованные послания на серверах без ведома пользователей, в чем его обвиняет некоммерческая правозащитная организация «Фонд электронных рубежей», занимающаяся разработкой и развитием новых законопроектов для защиты гражданских прав пользователей. * * * Швейцарец убрал телефон и поднял глаза. В нескольких метрах от него Марго Сервас гуляла по крытому шумному и ароматному рынку Виктора Гюго, останавливалась у прилавков с фруктами, рыбой, сырами. Вся снедь такая красивая и аппетитная, что рот наполняется слюной. Девушка смотрела, трогала, покупала и шла дальше, а в трех метрах позади следовал полицейский в штатском. «Неправильно действует, – думал Юлиан Гиртман, попивая кофе из стаканчика у круглого столика. – Нужно следить за тем, что делается вокруг». Он расплатился и продолжил свой путь. Марго застыла перед витриной мясных деликатесов Гарсиа. Он прошел мимо нее, обогнул трехсторонний прилавок и остановился рядом с хозяином, нарезавшим бесценный иберийский хамон pata negra [105]. Дорогущий, но несравненно вкусный. Швейцарец заказал двести граммов высшего сорта, то и дело поглядывая на Марго, которая складывала продукты в корзину. Он находил ее очень красивой. Даже в зимней куртке она выглядела свежей, как рыба на льду, и нежной, как окорок от Гарсиа. Щеки ее разрумянились и блестели, напоминая самые чудесные яблоки. «Мартен, мне нравится твоя дочь, – думал он. – Увы, тебе такой зять вряд ли подходит, я прав? Ну хоть на бал разрешишь ее пригласить?» * * * Сервас наблюдал за шале, а Кирстен застряла в ванной из-за неукротимой рвоты. Майор гадал, чем ее траванули супруги Лабарты. Норвежка почти ничего не помнила и не смогла ответить ни на один его вопрос. Зазвонил телефон. Сыщик посмотрел на экран и тихо чертыхнулся. Марго! Из-за последних событий он напрочь забыл о дочери. «Сейчас получу очередную выволочку…» – расстроился Мартен. – Папа… – Голос девушки звучал расстроенно. – Мы можем пообщаться? В этот момент Кирстен что-то сказала ему через дверь – видимо, на родном языке, потому что он ни черта не понял. Пришлось извиняться перед Марго: – Конечно. Я перезвоню через пять минут, хорошо? Дай мне пять минут, не больше. Кирстен продолжала что-то бормотать, но мысли майора были заняты другим. – Мартен! – Дочь звонила… – сообщил он, не оборачиваясь. – Всё в порядке? – Не знаю. Спущусь позвонить. Заодно подышу… Он пошел к двери. Поймав вопрошающий взгляд напарницы, спросил: – Что? – Купишь мне лекарство? – Какое? – Он почувствовал себя беспамятным идиотом. – У въезда в деревню есть аптека, до нее метров триста, не больше. Спроси у провизора что-нибудь от тошноты, – терпеливо объяснила Кирстен. – Да, конечно. – Спасибо. Сервас осознал, что напарница, скорее всего, повторила просьбу несколько раз, а его мозг не принял запрос. Его пробил холодный ужас: неужели это последствия комы? Или он стареет и становится рассеянным? Что, если отказал малюсенький участок (пара-тройка клеток серого вещества – ха-ха!) мозга? Он не помнил, случалось ли с ним такое до ранения… В полном расстройстве чувств Мартен вошел в лифт и достал телефон. На сей раз все пропущенные сообщения и звонки были от Марго. Она много раз звонила в течение прошлой ночи, а последнюю эсэмэску написала только что: