Мерзавец, конечно же, не понял, откуда взялась зловещая тень, набросившаяся на него, когда он следующим вечером, шатаясь, возвращался домой. Грубияну сломали несколько ребер, свернули челюсть, выбили плечо и вывихнули три пальца на правой руке. Он наверняка до сих пор гадает, кто его так отделал. Всё, хватит! Кирстен надела сапоги, куртку, шапочку и вышла прогуляться по свежему снегу, продолжая думать о Мартене и ночи, которую они провели вместе. Она не просто поддалась физическому влечению, в ее душе в тот момент родилось чувство. Какое? Кто знает… Интересно, что ощутил он? * * * – Что будем делать? – спросила Аврора Лабарт. – В каком смысле? Женщина бросила на мужа измученный взгляд. Было девять вечера, она только что уложила Гюстава, и в шале воцарилась тишина. – Ты разве не заметил, как он посмотрел на нас в больнице? – изумилась она. – Он вернется. И покарает нас. Ролан Лабарт побледнел, у него задрожал подбородок. – Что значит – покарает? – Ты долго будешь изображать попугая?! – осадила она мужа и отвернулась к окну, проигнорировав его взгляд. – Нужно смываться! – Что? – Мы должны успеть, пока он не появился. – Но зачем? Зачем… ему это делать? – Ролан начал заикаться. Тряпка! Слабак! – А ты как думаешь? У него мания величия. Он одержим желанием казнить и миловать. Ты – его биограф и должен был бы понимать это. – Аврора издала горький смешок. – Мы провалили дело. – Ты провалила, – поправил жену Лабарт. – Ты предложила дать мальчишке наркотик и совершила первую ошибку. Второй было сказать ему об этом. – Думаешь, интерн промолчал бы? Перестань ныть! Может, ты от страха уже и в штаны наложил? – Не хами, Аврора. – Закрой пасть! У нас есть один-единственный выход: собрать все, что сможем, и бежать. – А как же мальчик? – Как только окажемся достаточно далеко, позвонишь Гиртману, скажешь, чтобы приехал, взял ключи из выхлопной трубы моей машины, разбудил Гюстава и забрал его. – Но куда мы поедем? – Далеко. На другой конец планеты. Купим новые документы, денег хватит. – А университет? – Забудь! – Хочу напомнить, что этот дом мы купили благодаря моей работе и… Они замолчали, услышав шум мотора. Аврора повернула голову к окну, и Лабарт впервые увидел на лице жены страх. По снегу медленно ехала машина; ее фары светили, как два мощных солнца. – Это он… – Что же делать? – То, что не успели с норвежкой. Потом убьем его… после того как развлечемся… Аврора посмотрела на мужа, и он похолодел – таким жестоким был ее взгляд. * * * Кирстен смотрела, как он поднимается по заснеженному крыльцу. Юлиан. В одном из окон второго этажа появилась Аврора Лабарт. Ее лицо выражало озабоченность, хитрость, коварство и свирепое желание выйти победительницей из схватки с опасным противником… Кирстен насторожилась: Лабарты явно что-то замышляют! Аврора наверняка понимает, что они в опасности, но и Гиртман не наивный простак. Мысли норвежки омрачились, будто гигантский осьминог плюнул ей в лицо черными чернилами посреди океана. Что делать? У нее даже оружия нет, а Мартен наверняка в дороге. Она набрала его номер и попала на голосовую почту. Дерьмо! * * * Аврора Лабарт облачилась в атласный черный пеньюар с красными басонами [112], который всегда нравился Гиртману, но на этот раз тот не оценил ее выбор. – Добрый вечер, Аврора, – сказал он, глядя ей в глаза. Тон его голоса был ледяным, как ночь в горах. По спине женщины пробежала дрожь; ей показалось, что кто-то провел костлявым пальцем вдоль позвоночника, от шеи до крестца. «Что с его носом?» – подумала она, заметив ватные тампоны в ноздрях швейцарца. – Здравствуй, Юлиан. Входи, пожалуйста, – пригласила Аврора, отступив в сторону. Гиртман не сделал попытки наброситься на хозяйку дома прямо на пороге и последовал за ней в гостиную. Аврора представила, как трясутся руки у ее слабака-мужа, пока он смешивает коктейли на кухне. Только б не ошибся с дозой… Юлиан прошел в комнату, и она против воли ощутила привычную пьянящую смесь возбуждения и страха. Гиртман напоминал зверя – он принюхивался, посапывал, приглядывался и оценивал, был уверен в своей силе, но держался настороже и мог в любой момент начать действовать. Аврора потуже затянула пояс пеньюара и подошла ближе. Из кухни появился Ролан, и она сразу поняла, что муж для храбрости глотнул виски. Он поставил поднос со стаканами, почтительно поклонился и сделал приглашающий жест. – Садитесь, Хозяин, прошу вас. – Перестань идиотничать, Ролан. Швейцарец снял промокшее под снегом пальто и бросил его на софу. В толстых стеклах его очков отражалось пламя камина, взгляд выражал ледяное высокомерие. Лабарт покорно кивнул, не глядя на Гиртмана, и поставил перед ним белый пенистый коктейль. – «Белый русский» [113], как обычно? Швейцарец кивнул, и Лабарт передал Авроре коктейль с шампанским. Себе он сделал «Олд фэшн» [114]. Коктейли были еще одной страстью Ролана, которая не раз «помогала» гостям дома раскрепоститься и вступить в игру. – Я не рассказывал вам о моих русских корнях? – спросил бывший прокурор, поднимая бокал. Ролан пялился на его коктейль как зачарованный, и Авроре хотелось крикнуть «Отвернись, идиот!» – но ее внимание отвлек швейцарец, не донесший бокал до губ. – Русские и аристократические, – продолжил Гиртман. – Мой дед по матери был министром Временного правительства. Семья жила в Санкт-Петербурге, на Большой Морской, в двух шагах от Набоковых. Он сделал глоток «микстуры» со взбитыми сливками, задумался, глотнул еще. – Восхитительно, Ролан. Идеальный вкус. Гиртман поставил бокал, и Лабарт бросил незаметный взгляд на Аврору. Он добавил в «Белый русский» почти три грамма «колпачка» [115], гигантскую дозу, которая должна была подействовать через несколько минут. Настроение швейцарца изменится, появится эйфория, двигательные функции ослабеют, страх и паранойя исчезнут. Он станет более легкой добычей, но не надо заблуждаться – этот человек опасен в любом состоянии. Аврора села напротив Гиртмана, намеренно широко разведя колени, и на сей раз в глазах швейцарца появилось вожделение. – То, что вы сделали, непростительно… – Тон был острее опасной бритвы. У Ролана душа ушла в пятки, Аврора перестала дышать и подумала об оружии, лежащем сейчас в приоткрытом ящике комода, за спиной гостя. – Вам не стоило… Это… Вы меня… очень разочаровали… Его голос – медовый, нежный, как ласка, – напоминал ватный тампон, которым врач протирает кожу пациента перед уколом. – Юлиан… – начала было Аврора. – Заткнись, мерзавка.