От окружавшей обстановки, больше напоминавшей дешевый ситком с выключенным закадровым смехом, Анне показалось, что еще немного, и она блеванет прямо на тротуар всей той безкофеиновой бурдой, которую успела в себя влить. Может тогда концентрация пригорода в ней поуменьшится, и ей наконец-то станет хоть немного легче дышать спертым воздухом с запахом печенья и бабушкиного шкафа. Запихнув в рот палочку со спасительной ядовитой отравой, Маркес уже приготовилась вдохнуть родной канцерогеновый смог, как вдруг над ухом: – Ганс Гримм слушает, – произнес мужчина поодаль. Маркес замерла с зажженным пламенем перед сигаретой, не прикурив. Самого мужчину можно было бы не заметить, но только не его голос: холодный, резкий, режущий без ножа и в то же время глубокий и ровный. «Ганс Гримм», – произнесла про себя Маркес, оценивающе осматривая мужчину со спины. Анна семь лет в полиции. Пять из них в следаках, два в ОБН и три у Моргана в особом отделе. Ей приходилось слышать много имен, слепленных на коленке фальшивых личностей и читать их биографии, и на липу, как и на деньги, у Маркес была все та же чуйка. Ганс Гримм – звучало, как имя главного злодея из низкобюджетного блокбастера. С фантазией должно быть совсем беда, если он сам придумывал такой псевдоним. Пламя на зажигалке давно потухло, а корпус успел нагреться и обжег кожу на руке Маркес, сжавшей зажигалку. Ганс Гримм. Только отбитые на всю голову формалисты могли поставить два этих слова рядом друг с другом. Маркес насторожилась. Официально Лэнгли молчало, но ничего не мешало им прислать сюда другого спеца «подобрать концы». И если бы человек был засланным агентом спецслужб, то это имя идеально бы ему подошло. Маркес ставила значок на кон. Какой-то упоротый клерк, писавший несуществующие жизни несуществующим личностям, точно читал на ночь детям сказки, а на утро родил нового человека с вымышленным именем. Маркес невольно усмехнулась. Настолько простое имя, что его забудешь и не вспомнишь, как и человека перед ней. Среднего телосложения, рост немногим выше среднего. Мысленно она поставила рядом Упоротого Лиса, и оберни Уэста в ту же обертку, разницы бы не заметить со спины. Настолько обычной виделась внешность подозрительного мужчины. Пригород Чикаго. Их со всех сторон окружают зажравшиеся богачи, рванувшие сюда за спокойной жизнью. Кроме той дамочки на углу, судя по рассказам – она и, правда, та еще шлюха. Внешний вид мужчины был ничем не примечателен. Портфель за пару тысяч, костюм и пальто тянули на десятку, а увидев под задравшимся манжетом часы, Анна присвистнула. Их стоимость была запредельной даже для пригорода, где все открыто демонстрировали свои доходы, перебивая планку соседей. Пусть человек и выглядел как обычный бизнесмен, но этот экземпляр точно был не местного производства. Если судить по его холеному внешнему виду, мужчина к тому же посещал специфические заведения «с заботой о красоте», за сеанс в кресле которых девчушки из старшей школы выцарапали бы друг другу глаза. Невольно заинтересовавшись чужеродным объектом среди столь скучного и жизнерадостного пейзажа, Анна все же донесла зажигалку до сигареты и прислушалась к его разговору. Разговор был коротким. Грубо оборвав собеседника, мужчина не стал дослушивать его слова, и да, этот человек точно не из Buffalo Grove. Слишком уж родным ветерком потянуло от него, как только мужчина развернулся к участку, расправив плечи, и уверенно вошел в него с гордо поднятой головой. Анна не могла не отметить, что, возможно, скука и паранойя играют с ней злую шутку. В отсутствие бодрящего кофе с кофеином и спокойных перекуров инстинкты следака притупились, но она здесь уже сколько? Больше суток? Это единственный человек, привлекший ее внимание. Конечно, кроме той дамочки из дома на углу, которая та еще шлюха. Рассказы о ней хоть немного скрасили пребывание Маркес в этом захолустье. Окинув взглядом ряд припаркованных машин, Маркес не нашла ни одного автомобиля представительского класса, а судя по его часикам, тачка у этого фраера должна была быть именно из разряда «luxury». «Ну конечно», – догадалась она, увидев единственную машину с рекламой салона аренды авто, стоявшую на противоположной стороне улицы. Ганс Гримм взял тачку напрокат и засветил в конторе липовый паспорт с дебильным именем. И вот это уже совершенно не совпадение. Детектив Маркес невольно улыбнулась, выпуская струйку дыма крепких сигарет в воздух, пропахший нафталином и пончиками. – Мэм, – окликнул ее все тот же полный патрульный, хотя может быть это был другой офицер, но выглядел он абсолютно так же, как и его коллега. – Здесь нельзя курить, – резиновой дубинкой, от вида которой Маркес опять закатила глаза, он указал ей на место под знаком, где еще секунду назад стоял мужчина, примерявший на себя имя Ганса Гримма. Нельзя не согласиться, оно ему шло. Маркес выбросила сигарету в урну и не стала препираться с местными копами, не желая получить штраф и провалить контору из-за пустякового повода. Правда, не такого уж пустякового. У них же даже кофе и тот без кофеина! Вот где обманщики, офицер. Через дорогу торгуют пончиками. Их нужно срочно упрятать в обезьянник, так что схватите их, офицер! Их, и, конечно же, еще Ганса Гримма, но с ним Анна разберется сама как-нибудь. Не приведи Иисус и Дева Мария, местным патрульным придется расчехлить шокеры. *** – Синичка, мы приехали, – ласково позвал он задремавшую на сиденье девочку. – Ты познакомишь меня с Кэт? – распахнув огромные оленьи глаза на детском личике, спросила его Мэл, едва проснувшись. – Мне жаль, милая, но не сегодня… – извиняясь, ответил Атлас. – Когда-нибудь – обязательно, – и погладил девочку по щеке, успокаивая, и заметил, как задрожала нижняя губка, и из грустных распахнутых глаз в обрамлении густых ресничек непроизвольно полились слезы. Мэл еще совсем маленькая. Вчера она играла в куклы в своем доме, а сейчас там пепелище. У нее не осталось никого из живых родственников. У нее никого нет. Никого, кроме него, а он – так себе вариант для воспитания ребенка. Если не брать во внимание сам образ жизни наемника, то психическое состояние Атласа вряд ли создаст в доме, где подрастает неокрепшая умом личность, здоровую для взросления атмосферу. Все же не стоит забывать, о его серьезных отклонениях в психике от нормы. Четкое осознание Атласом проблемы его неустойчивого душевного равновесия, а точнее его полного отсутствия, никак не способствовало ее решению. Перекладывать столь тяжкий груз на плече ребенка, Эванс был не готов. Как не готов был бросить девочку совсем одну. Он не бросил ее пять лет назад в притоне с матерью, не бросит и сейчас. И обняв рыдавшую навзрыд девчушку, одной рукой Эванс набрал номер на телефоне, бросив короткое: «Мы приехали». – С кем ты говорил? – всхлипнула Мэл и отвлеклась от рыданий, недоверчиво посматривая из-под растрепанных кудрявых локонов. Девочка была чересчур сообразительная для своего возраста. Этим она не в Элли, да и не в Ричарда. Скорее уж в Атласа, но только он в зачатии Мэл никоим образом не участвовал, что совершенно не определяло его отношение к дочери Ричарда, как к своему ребенку, которому нужна нормальная семья. Мэл ее заслужила. Выстрадала за свои неполные шесть лет жизни. – Мэл, детка, – вздохнул Атлас, сжимая руль. – Ты опять уйдешь, да? – ребенок снова разревелся, поджав губки. Маленькими ладошками Мэл вытирала слезы с лица и терла глаза, вздрагивая от плача. «Да чтоб меня!» – выругался Эванс, который теперь не знал, куда ему податься, чтобы успокоить плачущую девочку. В его арсенале был только один способ заставить человека успокоиться, и здесь нож у горла точно не сработает. – Мэл, – серьезно позвал ее Атлас, – Мэл, посмотри на меня, – ловя взгляд девочки, он медленно и аккуратно надавил на ее сознание голосом. Постепенно, будто через тонкую скорлупу, надавливал, стараясь не вломиться в разум девочки слишком грубо. Атлас никогда не сюсюкался с ней. Ричард сюсюкался, и чем ей это помогло? Теперь ребенок остался совершенно один и был слишком мягок, чтобы встретить превратности судьбы, и слишком доверчив, что еще больше пугало. Полуволки не лучшие кандидаты, чтобы к ним привязываться, и Атлас не оставит девочку рядом с собой. Это слишком опасно. – Скажу тебе правду, как говорил всегда, – он установил зрительный контакт с девочкой, полностью завладев ее вниманием, и удерживал взгляд заплаканных глаз своим. – Я не могу остаться с тобой, но я нашел тебе семью. Это хорошие люди, – внушал он девочке посредством гипноза, так как не нашел иного способа ее успокоить. – Им можно доверять, – теперь Эванс говорил это себе – вечно сомневающемуся, недоверчивому и подозрительному одиночке, нежели ревущей пятилетке. – Ты обещал, – всхлипывала Мэл, постепенно переставала плакать, когда гипноз подействовал. – Я помню, детка, я помню, – коротко ответил Эванс, – но так будет правильно, – убеждал он и себя и ее. Безопасность Мэл превыше всех его желаний походить на нормального человека, и Атлас отдает ее в надежные руки. В самые надежные, какие он только знал. – Привет, – дверь пассажирского сиденья машины открылась, прервав повисшее молчание, и по салону разлился шелковый голос, в котором трепетали крылья миллионов разноцветных бабочек. Атлас неодобрительно фыркнул, заметив, как Мэл сразу же сморгнула его внушение и перевела взгляд на новый объект. Не ему разбрасывать камни по поводу применения фамильных способностей дело и не в дело, но мать тоже не стала рисковать и нарываться на истерику и сразу же ударила по девочке флёром. – Ты должно быть Мэл, – от ее голоса несуществующие бабочки взлетели все разом, обдали их теплым потоком, и голос Шарлотты проходил по коже шелковыми лентами. – Я Шарлотта, – мило улыбнулась она ребенку, протягивая руку. – Идем, я познакомлю тебя кое с кем, – к концу короткой беседы внимание девочки было полностью рассеяно, а маленькая ручка потянулась к ладони совершенно незнакомой женщины. – Спасибо, мам, – шепнул Атлас одними губами, чтобы не разрушать ее наваждение на Мэлоди и не раздражать сознание ребенка. – Не за что, – так же тихо ответила миссис Эванс, беря ребенка за руку. – Ты молодец, – подбодрила его Шарлотта едва слышно. Миссис Эванс вела девочку за руку через дорогу, рассказывая ей что-то, и Мэлоди осторожно ступала вперед, перебирая брусчатку ножками в цветных резиновых сапожках. Сейчас девочка ни о чем не беспокоилась. Ее взгляд был пустым и стеклянным. Шарлотта хорошо знала свое дело. Сознание ребенка она не выпустит, пока сама паучиха этого не захочет. В этом Атлас был уверен так же хорошо, как в тех, к кому привез девочку. Он вышел из машины и смотрел Мэл и матери вслед. Так будет правильнее всего. Ребенку не место рядом с ним. Никому не место рядом с ним. Там о Мэл позаботятся. Скоро она забудет его, и заживет спокойной жизнью, где ей никто и ничего не будет угрожать. У нее будет дом, где ее любят, счет в банке, которого хватит до старости, и целая жизнь, которую она проживет уже без него. В какой-то момент Атласу стало немного жаль, что он больше ее не увидит, зато теперь Эванс теперь уже старший был уверен, что хоть что-то в своей жизни он сделал правильно. – Тысяча тридцать два булыжника, Мэл, – шорох крыльев бабочек над головой стал почти осязаемым и густым. – Смотри, их ровно тысяча тридцать два, – щебетала Шарлотта. – Давай пересчитаем их вместе, Мэл, тебя же зовут Мэл, верно, детка? – она без труда удерживала уставшего ребенка в трансе, пока вела вдоль покореженной от времени изгороди по мощеному брусчаткой тротуару. – Их тысяча тридцать два. Видишь? На доме тоже так написано, – Шарлотта указала на табличку с номером дома, и глаза ребенка медленно моргнули и окончательно осоловели.