– И лишить себя такого зрелища? – с напускным предвкушением в голосе говорил Крис. – Лежи, я все сделаю, – наказал он чересчур активному для пробуждения полупокойнику. – Я сейчас не в форме, Крис, – отшутился Лиам. – Может позже, если я не сдохну, – с тем же фальшивым предвкушением отвечал Ларссон, сплюнув на больничную рубашку последние остатки сгустков горьковатой желчи. – О! – оживился Крис, вздернув бровь, и вытер Ларссона полотенцем. – Я смотрю, тебе совсем полегчало, – звучало немного скептически, но Лиам четко расслышал в голосе Кристофера облегчение. – Может сгонять за травкой, чтобы аппетит проснулся? – Оулли шутил так же натянуто, как и Лиам. На грани. На той грани, которую Лиам едва не перешагнул совсем недавно. – Крис… – Лиам вмиг стал серьезным. – Ли, – Кристофер покачал головой, поднимая спинку койки в вертикальное положение. – Не надо, – отмахнулся он. Седрик был прав. Они с Оулли не друзья Лиаму. Они его бывшие, отношения с которыми перешли в плоскость какой-то ненормальной зависимости, причем сразу с обеих сторон. Пташки зависели от своей Принцессы ровно настолько, насколько она нуждалась в них. – Мы все ждали, когда ты придешь в себя, – Крис утирал его лицо от рвоты и поднес ко рту стакан с очень желанной сейчас водой. – Мелкими глотками, Ли, – поправлял его Оулли. – Мелкими, черт! – выругался Оулли, подставляя Лиаму больничную утку. Конечно же, Ларссон его не послушал. Залпом выпил половину стакана, которая сразу же попросилась наружу, а потом вышла не спрашивая вместе с желчью. – Че ты? Те жалко чтоль? – скуксился Ларссон, отплевываясь. – Я вообще-то чуть не умер! – применил Ли новый убойный аргумент, но только на Крисе он не работает. У него иммунитет, и поэтому он здесь. – Ты теперь всем так будешь говорить, если тебе откажут? – Оулли осуждающе качал головой и опять попытался напоить Лиама. – Мугу, – промычал Ли, мелкими глотками допивая оставшуюся половину воды. – Круто придумано, правда? – оживился совсем еще свеженький недотруп. И если горбатого исправит могила, то Ларссон точно им не был. Его даже путешествие на тот свет не сделало хоть на йоту серьезнее. Оулли впору бы отвесить ему подзатыльник, а он лишь расслабленно улыбается и треплет Лиама по слипшимся от пота волосам. – Закурить дашь? – с надеждой спросил Ларссон, но Крис отрицательно покачал головой. – На пол тяги, честно! – торговался обольстительный засранец, которой даже с порога смерти выглядел чересчур привлекательно для простых смертных, но только не для пташек. У них, опять же, иммунитет, и поэтому они здесь. Расселись по жердочкам в коридоре, чтобы их Принцесса не сделала и шагу без их ведома. – Кто-то вкатил тебе убойную дозу седативного и обезболивающего ночью, – Крис повертел в пальцах шарик на трубке капельницы. – Если бы не она, ты бы обрадовал нас немного раньше, – на слове о радости Оулли скривился, ехидно выговаривая его. – Кто бы это ни был, спасибо ему, – Лиам быстро догадался, каких лап мелкой мышки это дело, но опустил этот момент. – Видеть ваши сонные рожи – то еще удовольствие, – закрыв глаза, Ларссон откинулся на подушки, чувствуя, как боль постепенно отступает. – Вы и так-то не букет роз, знаете ли, ай! – подскочил он на постели, когда Оулли ущипнул его за бедро. – Чувствительность в норме, – рапортовал Кристофер с невинным выражением лица. – Хотя я не понял, дай еще проверю, – и расплылся в улыбке, от дерганий Лиама по кровати в попытке убежать. – А теперь серьезно, сладенький ты мой, – прозвучало настолько поучительно, что Лиам и подумать не мог о каком-то там подтексте при упоминании сладкого. Наверное, тем, кто перешагивает порог тридцатилетия, серьезность вкладывают в паспорт вместе с желанием использовать купоны на скидку. – Сейчас сюда придет твои мать и сын, – наставлял его Крис. – И будь добр, – от тона его голоса, Лиаму казалось, что сейчас его попросят вытянуть билет и ответить на экзамене. – Будь с ней помягче, – на этом месте рядом с Оулли стало немного темнее, ведь нагнетать Крис умел мастерски. Не самое главное его достоинство, но сейчас оно очень пригодилось. Ли хотел было возразить, что с его матерью «помягче» – понятие за гранью. Лиам ее плюшевый мишка, страдавший от излишней опеки. Резиновый пупс, которого купили, только чтобы играть в дочки-матери и наряжать в красивые одежки. Материнский инстинкт Софии, не полностью реализованный с независимым и самостоятельным Адамом, компенсировался на Лиаме, что с возрастом его все сильнее раздражало. – Никаких возражений, Ли, – покачал головой Оулли, и, зная всю подноготную, прервал его речь протестующим жестом. – Она твоя мать. Она чуть не потеряла ребенка. Представь себя на ее месте, а потом уже осуждай, – и слова Кристофера возымели эффект. Ли выпустил воздух через ноздри и насупился, как ребенок, которому не включили мультики. Грудь под рубашкой осела от глубокого выдоха, а Ларссон по обыкновению надул щеки и губы, насупившись, но кивнул. Оулли был прав. София чуть не потеряла ребенка. Лиам и представить не мог себя на ее месте, да и представлять особо не хотел. – Ладно, – смирился Ли с перспективой принять объемную порцию концентрированной материнской заботы. – Сделаешь для меня кое-что? – заискивающе спросил он Криса, но тот только вздернул бровь и поправил очки. – Сейчас? – округлил глаза Оулли, то ли пугаясь, то ли восхищаясь от просьбы. – Это плохая идея… От действия седативных Ли не мог похвастаться высокой скорость мышления и не сразу сообразил, как Оулли истолковал его слова. – Нет, черт, Крис! – замотал он головой и очень зря. Мир быстро закружился и перешел в режим скоростной съемки. – Я не об этом! – возмущался Лиам, быстро прикинул, стоило ли возмущаться, но затем сразу же отмел эту мысль, в виду своих последующих намерений. – Где мои вещи? – постарался сосредоточиться он, когда мысли начали скакать с одной на другую. – Телефон, бумажник, где это все? – требовал он их у Криса. – Зачем они тебе? – ужаснулся Крис, но указал кивком на шкаф в углу палаты. – Давай сюда быстрее! – с непонятным энтузиазмом просил его Ли, подгоняя ритмичным похлопыванием себя по ноге. – На, только успокойся, пожалуйста, у тебя пульс подскочил, – Крис вытряхнул ему содержимое пакета поверх одеяла, на которое вывалились часы, кошелек, телефон, ключи и зажигалка. Ларссон рылся в ворохе вещей, вынимая нужные. Разблокировав телефон, обрадовался, что тот еще работает, и батарея не села окончательно. – Мне нужно вот это! – развернул он экран Крису. У Оулли от природы было ужасное зрение. Он уже решил, что ему показалось. Шутки ли, две ночи без сна, оба глаза на минус четыре, и не ел он нормально уже давно, но приблизившись к экрану, Крис убедился, что нет, черт возьми, не почудилось. – Эмм, Ли, ты уверен? – глядя на Ларссона, уточнил он, и не уверен был только Крис, а вот в уверенности Лиама по его виду сомнений не возникало. – Крис, давай быстрее, пока кто-нибудь не пришел и не вкатил мне еще одну убойную дозу снотворного, – очень многозначительно взглянув на капельницу, добавил Лиам, и Крис понял, кивнув. – Все сделаю, – выхватил он протянутую кредитку. – Но помни, будь лапочкой, – щелкнув пластиковой картой по носу Лиама, Крис направился к двери, и, распахнув ее, столкнулся с миссис Ларссон, ее недовольным взглядом и Николасом, рванувшим к отцу мимо Криса. – Пап! – обрадовался ребенок и схватил Лиамеля за руку. – День добрый, я пойду, – Оулли не стал накалять обстановку и просочился между Софией и дверью. – Хей-хей, разбойник! – Ли попытался привстать и обнять ребенка, но вышло сковано из-за боли в теле, которую Лиам был готов перетерпеть, и трубок катетера, опутавших его, как марионетку. Мерзкий писк кардиографа, отмечающего участившее сердцебиение, раздражал, но Лиам ничего не мог с собой поделать, глядя на радость сына. Ради этой улыбки он был готов на все, и даже больше. Умереть и вернуться с того света, только бы радость не сходила с детского личика. Прижимая к себе ребенка, Лиам еще раз убедился, что сделал правильный выбор. Да с реакцией у Лиама беда, и Николас тому подтверждение, но, черт возьми, не ошибается, тот, кто ничего не делает, а что не делается, все к лучшему. – Папочка, ты заболел? – Ник испугался, услышав странный и частый писк прибора. – Ничего страшного, это на пару дней, – Лиам не позволил боли взять верх над разумом и отыгрывал человека, очень довольного и жизнью, и ее наличием. – Ты и не заметишь, как я буду дома с тобой, малыш, – он обнял ребенка одной рукой, целуя куда дотягивался, и в очередной раз осознавая, какой же он идиот. Все эти годы счастье было прямо перед ним, а он его не видел. Искал его в беспорядочных связях, в алкоголе, в наркотиках, где угодно, но только не оглядываясь по сторонам и не ища его рядом с собой. «Поторопись, Крис», – думал Лиам, вдыхая запах детского шампуня, напоминавшего смешанные запахи ванильных кексов и жевательной резинки. – Бабушка сказава, что тебе очень-очень плохо, – Ник округлил глаза и смотрел на отца, когда он отстранился. Кажется ребенок немного испугался его вида, но страху не подавал, чтобы не расстраивать заболевшего отца. – Сейчас мне намного лучше, – ответил он Нику, подставив щеку матери для поцелуя. Женщина поцеловала сына и не вмешивалась в их с Ником общение. Миссис Ларссон, уняла свою радость, понимая, что они и так редко видели друг друга, и дала обоим насладиться моментом. – Бабушка все преувеличивает, – вымученно улыбнулся Ли и откинулся на спинку кровати, писк кардиографа сразу же начал смолкать, и обеспокоенный взгляд матери сменился на оценивающий. – Ли, – мать потрепала его по голове. – Доктор сказал, что тебе нужно поесть, затем прием лекарств, и желательно не откладывать, – София хоть и была матерью Лиамеля, но доктор и без практики доктор, и плевать, что она акушер-гинеколог. Четкие инструкции даже для тех, кто в ее специализацию не входит за неимением органов, предполагающих ее лечение. – Мам, я уже большой, я смогу поесть, – Лиам сжал зубы, чтобы не устраивать сцен при сыне, да и Крису он вроде как обещал. Медсестра поставила перед Ларссоном поднос с больничной едой по прописанной ему в курсе лечения диете, и от вида пищи аппетита у Лиама поубавилось, пусть и есть хотелось, будто не ел неделю. – Фу, пап, как ты будешь это есть? – Ник в точности, как и Лиам, нагнулся над тарелкой с какой-то аморфной субстанцией. – Сам я не смогу, сынок, – обреченно ответил Ларссон, качая головой. – Придется тебе меня кормить, – развел он руками, и София с Николасом громко рассмеялись. В нетерпении Ник схватил ложку и щедро зачерпнул хлюпающую жижу и уже через секунду с усердием запихивал в Лиама клейкую массу. Большая ее часть, конечно, не доходила до рта Лиамеля и падала на одеяло, на больничную сорочку и на поднос, но Лиам был этому только рад. Не каждый день он вот так завтракал с сыном, более того, он не помнил, когда вообще завтракал с ним в последний раз. Кажется, Ник тогда еще не умел говорить и с удовольствием слушал о паровозике, который ехал прямо в ротик. Иронично, что Ник ел в тот раз такую же отвратительную на вид и на вкус затирку для стен. Прожевав первую ложку, Лиам крепче в этом убедился. У еды не было совершенно никакого вкуса. В нее даже соли не положили. Никакой интриги. Но даже скучная на вид и безвкусная масса была многим интереснее разговоров матери. София что-то рассказывала о новостях и репортерах, щебеча над ухом, а все внимание Лиама занимал смеющийся Никки. – Отец не сможет приехать, – выхватил Ли из одинаковых по смыслу и звучанию слов матери и только ехидно хмыкнул. – У него дела в мэрии, – София оправдывала мужа, что зря. Лиаму было давно плевать на отношение отца к нему. Вся отеческая забота Грегори давно сводилась в регулярном пополнении счета в банке и принципе невмешательства в его личную жизнь. Может, оно было и не плохо, но сравнить Лиаму было не с чем. Метать бисер перед свиньями. Вот как он мог описать все когда-то загубленные на корню старания понравится своему отцу. Конечно, как он мог заполучить его внимание, когда есть Адам – старший сын, гордость семьи и совершенство по совместительству. «Похер», – отмахнулся Лиам и ни капли не расстроился, что отца здесь нет. У Лиама уже есть все, что ему нужно, и одобрение Грегори может идти очень далеко и без навигации. Все, что Лиам хотел, он уже получил. Оно прямо перед ним. Пусть Грегори и дальше подкидывает в воз Адама поленьев, Лиаму давно плевать. Жаль, что понял он это, едва не умерев. И как напоминание о больном слова матери: – Адам уже едет, – и Лиам поперхнулся безвкусной жижей, которую и жевать-то не нужно было. Запихивай в рот, да глотай себе, но отчего-то та встала комом в горле. София тут же утерла сына полотенцем, а Ник не затормозил с новой порцией. – Не стоило, мам, – разлипая рот от безвкусной массы, Лиам с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить матери. – Я уверен, он очень занят, – на этом месте он сделал вид, будто ему тяжело жевать, но следующий паровозик просился в ротик, и Ник подталкивал его с силой проталкивая ложку сквозь зубы отца. – Ох, милый, да он место себе не находил! – всплеснула руками София, и началось очередное воспевание гордости семейства. На этом месте «увлекательной» беседы Ли предпочел отключиться, концентрируясь на стараниях сына, и игнорировал слова матери, вот только ей было уже все равно. Софию понесло, как только имя Адама прозвучало в стенах больничной палаты. – Так переживал, – причитала она. – Спать не мог! – Бедный Адам, – скривился Лиам, но его ехидства София не различила и подумала, что причиной подобного тона невкусная диетическая пища. – И не говори, – мотала она головой с идеально уложенными волосами. – Весь извелся… «Ты обещал, Лиам. Она чуть не потеряла сына», – сжав зубы, Лиам затормозил проход состава в тоннель, и Ник впечатал ложку с кашей прямо в лицо отца. София по старой привычке утерла его лицо, и, не замечая никого вокруг, продолжала петь песнь про очень бедного Адама, у которого в Эдеме столько яблок, а он не может их все съесть. – Как же так, как же так, вот незадача, – ехидничал Ли, но затыкал себя, ловя ложки, подносимые ко рту сыном. – Собаку домой привел, представляешь? – и вот на этом месте Ли затормозил все свой скепсис и прислушался. – Собаку? – недоверчиво поднял он брови и посмотрел на мать. Та, судя по ее виду, была очень недовольна новым жильцом в ее доме, но Адам так настрадался, что ему все можно. – Нашел ее прямо на помойке! – София опять всплеснула руками, взяла в свою руку ручку Ника, сжимавшую ложку, и начала сама руководить процессом кормления, но на этот раз Ли отстранился. – Собаку. На помойке. Адам, – четко произнес он каждое слово. – И привел ее в дом, – подытожил Ли, закипая от гнева. – Беенькая! – радовался Ник, опять пропуская мягкое «л» в слове. – Вся-прився! – восхищался ребенок и всплеснул руками в точности как бабушка, опрокинув ложку с кашей, которая тут же была вытерта Софией с сорочки сына. – Одну минуточку, – Лиам отгородился ладонью от очередного «паровозика прямо в ротик» и оттолкнул ложку. – Чтобы не было недопонимания, – очень не похоже на себя и по-взрослому спросил он. – Адам нашел на помойке собаку, привел ее в дом, и никто ему и слова не сказал? – негодовал Лиам. – То есть ему так можно! – все обещания держать себя в руках были посланы к черту, а ложка каши сжата в кулаке. – Лиам, милый, ну зачем ты так, – сочувственно проговорила София. – Его можно понять, на него столько свалилось….