– Мне нужно, чтобы вы кое-что передали мистеру Ларссону, – вежливо попросил киллер, разделавший людей, подобно мяснику, расправлявшемуся со свиной тушей. – Не тому, который туповат, а тому, что мой зять, – на всякий случай уточнил Эванс, прекрасно игравший в игру на сером поле, и проследил, чтобы сведения не ушли в неверном направлении. – Вы весьма доходчиво изъяснитесь, мистер Эванс, – уклончиво отвечал Крис. – Можете и самостоятельно ему втолковать, – и напомнил Атласу о его прошлой встрече с зятем, после которой Крис и Седрик вынесли Лиама на руках, а пыл Эванса охладил прилетевший ему по темечку огнетушитель. – Что верно, то верно, доктор Оулли, – Атлас правильно истолковал его намек и самодовольно улыбнулся, а судя по заигравшим бликам мышьяковых призм в серых глазах, с удовольствием бы повторил то общение. – Но вначале он должен понять серьезность моих намерений и осведомленность о его планах, – неожиданно и весьма открыто заявил Эванс. – Вы же понимаете, доктор Оулли, – шум ветра вокруг Криса усилился. Загудел в ушах трясущимися кронами деревьев, поднял с земли опавшие прошлогодние листья и срывал со стволов засохший лишайник. – Вы же Кристофер Томас Оулли, верно? – переспросил Эванс, и сознание Криса начало мутнеть. Ускользать в шуме вездесущего северного ветра. – Вы Кристофер Томас Оулли. Вы доктор наук. Работаете в Larsson Industries на должности заместителя начальника Управления по сопровождению научных проектов. Вам тридцать два года, – без остановки шептал он. Слова слышались нарастающим гулом и мелкими ядовитыми пылинками просачивались в голову, и, соприкасаясь с любой, даже самой простецкой мыслью, парализовывали ее, как только та зарождалась. Сознание подернулось пеленой. Вытравленной, вычищенной, серой. Оно стало холстом, на котором северный ветер рисовал мазками и дождевыми каплями, смазывающими мышьяковую пыль в только ему понятную картину. – В этом доме тридцать два окна, у вас во рту тридцать два зуба, вам ровно тридцать два, – голос невидимой кистью проходил по мыслям Криса. – Мы с вами стоим на Тридцать Второй авеню, – теперь Крис слышал его голос где-то на задворках сознания, в переулках между реальностью и вымыслом, явью и сном. – Доктор Оулли, вы слышите меня? – вопрошал к нему сгустившийся сигаретный дым с привкусом мышьяка, – Вы же Кристофер Томас Оулли? Крис слышал. Он глубоко дышал, пока легкие пропитались дымом, голова становилась очень тяжелой. Внезапно все закончилось рванувшей с гор борей, что налетает внезапно и стихает, унося вперед поток ледяного воздуха. Схлынуло ветром от серой глади заводи журчавшей горной речки. Мир вокруг приобрел четкие очертания, только когда Крис выдохнул и обнаружил себя посреди пустого переулка с раздавленным сигаретным фильтром под ногами. Отметив, что возраст берет свое, и пора бы уже начать высыпаться, на ватных ногах он поплелся к метро. Скоро, перелетая с ветки на ветку, пташка опять окажется возле своей Принцессы. Почему-то Крису очень хотелось закурить, будто он еще не выкурил с утра ни одной сигареты. Вернувшись в больницу, он не мог сдвинуться с места, хотя точно знал, куда ему следует идти. Крис замер в углу холла и смотрел, как Адам разговорил с Эванс. От вида подруги Оулли захотелось сбежать куда-нибудь в Мексику или еще южнее. Неважно куда, но лишь бы там не было холодного северного ветра. Крис видел, как за Мией закрываются двери лифта, а сам ждал сам, не зная чего, пока внутри будто не сорвало какой-то рычаг. Ноги сами понесли его по коридору к палате, в которую он ввалился, не удосужившись предварительно постучать. Стряхнув туман из тяжелой головы, Кристофер осмотрелся и сощурился от излишков белого цвета, окружавшие его, Лиама, и, к большому удивлению Криса, Фрея Лориана. По виду Лориана с его бледностью, изможденностью и усталостью на лице, он мог легко побиться с Лиамом за звание наиболее больного. Бессонница окончательно измотала парня. Молодой человек выглядел сегодня на все свои годы, если не старше них, что было весьма непривычно. По другим дням в более свежем, невыжатом досуха молодом человеке редко угадывался его возраст, сегодня же он читался в нем без труда. Лориан сидел на табурете возле койки. Когда Крис без предупреждения потревожил их, правая рука молодого человека, тут же соскользнула с руки Лиама, державшую левую руку Фрея и прижимавшая ее к одеялу. Рей попытался выдернуть руку, но Лиам не стал так сразу выпускать его, позволив Крису рассмотреть их и вникнуть в суть неподходящего для его визита момента. Выдергивая руку из ослабевших пальцев, Лориан все же освободился от назойливого внимания Лиама, и спрятал руку в карман пиджака. Крис опять не придал этому никакого значения, как и смущенному взгляду Фрея, и вопросительному взгляду Лиама. Смело шагнул вперед, ничуть не смутившись. – Фух, ну и задачку ты мне задал! – слова сами срывались с языка, и Крис не контролировал речь. Не понимая того, он говорил согласно собственной воле, а не вопреки ей, отчего слова давались ему легко. – Полгорода обегал! – говорил вроде бы спокойно, а мысли внутри головы метались пташкой, запертой в клетке, той самой, которую шахтеры унесли в забой. – Купил? – обиженно и с нажимом спросил нахмурившийся Ларссон, сжавший в кулак теперь уже пустую руку с больничным браслетом на кисти. – Спрашиваешь! – оскорбившись, воскликнул Крис. – Был бы я тогда здесь? – и подошел к койке с некой уверенностью, готовностью, решимостью. В голове все гудело, как при срыве пожарной сирены. Гул и звон в ушах нарастали при приближении к Лиаму. Руки Криса затряслись, но словно подчиняясь чьему-то неведомому приказу: – Вот! – Крис с гордостью вытряхнул содержимое белоснежного пакета и, оценив взглядом выпавший предмет, с гордостью посмотрел на Лиама. На лицах Ларссона и Фрея отразился ужас вперемешку с отвращением. Оба сжали зубы, рассматривая покупку. Рей разомкнул сцепленные зубы, намеревался что-то сказать. На лице его прослеживался гнев. Синий океан в глазах почернел от злобы. Ли быстро поймал его руку своей и отрицательно покачал головой. Сжал его пальцы успокаивающе, мягко. Фрей непонимающе переводил взгляд с Лиама на Криса, а потом уставился на вытряхнутую из пакета покупку, и его темно-синие глаза стали еще темнее. – Что не так? – голос Криса осип и хрипло вырывался из пересохшего горла. – Все, как ты и просил, – он только пожал плечами и сложил руки на груди, придав себе недовольный вид нахохлившегося от утреннего и прохладного ветра щегла. – Все просто восхитительно, Крис, – отвечал отчего-то бледный Лиам и сильнее сжимал руку Фрея, опешившего и разозленного. – Спасибо тебе, я рад, что ты с нами, – он вымученно улыбнулся, а Лориан стал бледнее полотна. – Рей, не проводишь Криса в кафетерий? – невзначай обратился Ли к Лориану. – И попутно зайдите на пост медсестры, мне нужно новое судно, – Лиам многозначительно поднял брови и покосился на простыню. – Ли, ты уверен… – начал Лориан, отнекиваясь, вертевший головой. – Я уверен, Фрей, – уверенно оборвал его причитания Ли. – Крис очень устал, – постепенно нажимал голосом Ларссон. – Сходите перекусить, – вроде бы диктуя условия, просил одними губами и умоляющим взглядом. – Пожалуйста, – почти по слогам говорил Лиам совсем беззвучно. – Хорошо, – Фрей согласился, но было видно, что неохотно. Он поднялся с места и не стал спросить. – Был рад повидаться, – попрощался он, ощущая некую неловкость, сквозившую в их общении с самого начала. – Позвони, если что-то понадобится, – Лориан не отрывал взгляд от лежавшей на простыне мертвой пташки, что никогда уже не запоет, и совершенно забыл, что Лиам крепко держит его руку. Дождавшись, когда Рей развернется, чтобы уйти, Лиам, собрав последние оставшиеся силы, потянул его к себе за запястье. Лориан вмиг потерял равновесие, едва не упал на Лиама, приземлившись свободной рукой на подушку рядом с головой Ларссона, и оказался с ним лицом к лицу. Вымученно улыбнувшийся Ларссон потянулся к его щеке, целуя на прощание. Более неловкую ситуацию сложно было и представить. Крис с врожденным чувством такта и сознательности отвернулся, чтобы не мешать назойливым взглядом и не смущать молодых людей. – Уведи его, быстро, – вместо поцелуя Рей получил лишь испуганный шепот обеспокоенного Ларссона. – Ли, это же… – шепнул ему Лориан в ответ. – Знаю. Уведи его, он не в себе, – сбивчиво говорил Лиам на ухо смущенному столь непривычной близостью Фрею. – Прерывать транс нельзя, – обнимая рукой за плечо, Ли прижался щекой к щеке Фрея, и почувствовал, что та похолодела от ужаса. – Уведи его, я разберусь, – Ларссон умело делал вил, что милуется с новой пассией, пока пассия решала, как к этому относиться. – Кристофер, идем, составишь мне компанию? – Рей отстранился от Ли, улыбаясь. – О, – оживился Оулли. – Я знаю отличное место с мексиканской кухней! – начал припоминать Кристофер. – Ох, нет, – покачал головой Фрей. – Ел я тут как-то ваш местный фахитос… – припоминал Лориан. – Второго промывания желудка я не переживу! – воскликнул он и подмигнул Лиаму на прощание. – Я что-то совсем вымотался, – честно признался Крис, когда они шли по коридору. – Прошерстил весь город пока искал, что Лиам просил и… – он не успел договорить. Медбрат в медицинской маске и со стопкой простыней не заметил Криса, задел его плечом. Оулли незамедлительно оказался на полу, и Фрей бросился к нему. – О, сэр, простите, – подоспел медбрат, бросив простыни на каталку. – Вы в порядке? – пара щелчков перед глазами, и взгляд Оулли прояснился. – Да, вполне, кажется, – растерянно отвечал он, вертя головой и оглядываясь вокруг. – Посмотрите на меня, – снова щелчок слева, а затем справа над головой Оулли, неотрывно следившего за рукой медбрата. – Вы точно в порядке? – санитар перестал щелкать над ним пальцами и, посмотрев в лицо Оулли, помог ему поднять на пару с Реем. – Мда, спасибо, – опершись на Лориана, Крис ловил равновесие, еще нетвердо стоя на ногах. – Крис, поехали домой, ты на ногах не стоишь, – тут же посочувствовал не меньше уставший Рей. – Да, поехали, – закивал Оулли. – Подожди, – он резко остановился и повернулся к Рею, удивленно уставившись на него. – Как ты здесь оказался? – удивился Крис и проговорил, словно припоминая нечто важное: – Лиам просил купить меня кое-что… – Ничего не нужно, Крис, поехали, – Рей не на шутку напугался, и уже буквально тащил Криса под руку вперед по коридору. – Ты победил, но вначале заедем в одно место, я жутко хочу фахитос! – бессвязно лепетал Крис с мечтательным и блуждающим взглядом. Без масти «Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную, заботься о серой, а сам езди на гнедой» Арабская пословица Какую масть вы предпочитаете? Рыжую, вороную, серую или гнедую? Все они условны равно настолько, насколько различаются между собой. Предпочтете ли вы вечно усталую рыжую или вороную с норовом и амбициями. Серую – слабую и умом и здоровьем или гнедую, что выдержит непостижимое для других. Все это вопрос предпочтений и целеполагания. Многие задаются им на протяжении всей жизни, но не находят ответа. Многие находят ответ быстро и сразу, но ожидания порой идут вразрез с действительностью. Рыжие оказываются весьма работоспособными, вороные покладистыми, серые удивляют стойкостью, а гнедые – гордостью. Порой они удивляют нас тем, чего мы от них не ждем, а порой впрягаются в сбрую стереотипов. Лиам, по своему обыкновению, так и не ответил на самый главный для себя вопрос. Он бы, конечно, спросил, можно ли всех посмотреть, но рыжих он отродясь не любил, вороной показал характер и воротил свободолюбивой мордой, серая у Лиама уже была, а последний гнедой жеребец приказал долго жить, откинув копыта. Сказочный был единорог, что не скажи. Порой Лиам очень жалел, что его не стало, и повторять сей опыт Ларссон не хотел, очень невежливо оборвав телефонный разговор с Фреем, когда в палате появился санитар с тележкой, груженой стопкой простыней и лекарств. Каталка проехала по начищенному полу с мерзким скрипом резиновых колес, и резкий звук ударил по ушам. Медбрат, как ни в чем не бывало, шарил по металлическому подносу и баночкам с лекарствами. – По-твоему это смешно, Эванс? – Ларссон поднял с одеяла мертвого щегла и показал его молодому человеку в форме медбрата с медицинской маской на лице. – Как по мне, так смешнее некуда, – ответил ему Атлас, стаскивая маску с лица и полностью открывая его. – Решил напугать меня дохлой птицей? Пришли мне курицу на гриле! – Лиам рассвирепел и запустил в полет тушку птахи, бросив ее в Эванса. Поймав ту на лету руками в резиновых перчатках, Эванс лениво повертел пташку в руках и с удовольствием отъявленного садиста усмехнулся каким-то только ему понятным мыслям. Как ни странно, но Лиам уловил в этом презенте иронию, что вполне ожидаемо. Ею была пропитана вся жизнь второго по счету полуволка, хоть тот и носил отличное от брата имя. – Знаю одно место, – Эванс покрутил пташку за лапу, мотая оперенным тельцем, словно брелоком от ключей, – там делают отвратный фахитос, – оскалился он, демонстрируя ряды ровных и мелких зубов. За сегодняшний день подорванные силы Лиама были на исходе. Фрей сработал разовым аккумулятором, зарядив его еще на пару минут, и позволил Ларссону выдохнуть совсем ненадолго, но пришествия за день уже второго Эванса в эту палату, Лиаму, возможно, не пережить. Не стараниями зятя, конечно, а от перспективы сгинуть из-за банальной усталости и нехватки энергии. Решив, что на сегодня общение в узком семейном кругу можно заканчивать, Лиам не очень вежливо обратился к зятю на его родном гоповском диалекте английского: – Че надо, Эванс? – он перешел сразу к делу, пока Атлас по-хозяйски читал медицинскую карту Лиамеля. – Посоветуй ладненький ночной клуб с девочками, – в той же грубой манере ответил ему Атлас. – А, – сразу же отмахнулся он, – ты ж не по этой части, верно? – хитро усмехнулся Эванс, сверкая серыми глазами на раздражение Лиама. – Торакальная… – зачитался он. – Серьезно? – Эванс содрал с подбородка маску и скептически посмотрел на Ларссона, подняв глаза от истории болезни. – Да, ты и, правда, везунчик, Принцесса! – воскликнул он, пошло присвистнув, но с уважением посмотрел на Лиама, отсалютовав от виска двумя пальцами. – Я здесь из-за тебя! – проорал Лиам, а его губы посинели от натуги. Пульс неимоверно ускорился, кожа на лице побледнела от отхлынувшей крови. Как бы легко он не отделался от пули, но все же проникающее ранение – не сыпь в подмышке, за пару дней последствия не пройдут, а если визиты многочисленных родственников продолжаться, то еще и усугубятся. – Ты здесь из-за тупых копов, которые не закрыли твоего брата и мою сестру на сорок восемь часов ареста, – с неуместным спокойствием оспорил Атлас, развернувший кардиограмму Лиама из скорой. – Ну, ничего себе? Кому ты дал, чтобы получить такое везение? – с завистью бубнил Атлас. – А, – и снова махнул, будто опять что-то вспомнил. – Не дал, а взял, Ричард же уточнял, – намеренно вызлил Ларссона высокомерный ублюдок. – Копов ты тоже просчитал! И Романо! – губы Лиама стали темно-синими, а лицо приобрело землистый оттенок. – Да, – улыбнулся Эванс с гордостью. – Но ты жив, а судя по этому, – Атлас потряс медкартой, – еще и отплясывать будешь через неделю, – позавидовал Эванс. – Давай-ка, мы немного тебя успокоим, ты какой-то перевозбужденный, – делая акцент на последнем слове, Эванс, все той же рукой, которой недавно держа дохлую птицу, открутил шарик на трубке капельницы с подачей седативных. Ларссон бы врезал ему. Давно хотел. Не за пулю, которую из него достали несколько часов назад, ту он поймал сам и намерено. Он всек бы заносчивому вороному за сломанную жизнь подруги, которую чувство вины изглодало до сумасшествия, лишило нормального сна, а затем привело к появлению стокгольмского синдрома, причиной которой стал уже сам Лиам. Если бы Миа знала, что Атлас жив, то, возможно, была бы другой, возможно, и ее жизнь была бы лучше. Она бы ни за что не стала искать Атласу замену и опекать Лиама, словно родного, оправдывая все его капризы, нытье, и непомерный эгоизм. Если бы она знала, что ее брат жив, да, окончательно слетел с катушек, превратился в жуткое чудовище, но жив, то никогда бы не села тогда с Лиамом за одну парту. Была бы тихой, но самодостаточной девушкой, а не невротиком с чувством вины и постоянным принципом избегания неудач, зацикленном на доскональном прогнозировании последствий. Был бы тогда счастлив Лиам? Вряд ли. Тогда бы не было Ника. Крамольная мысль, сказать Эвансу: «Спасибо!», вкупе с дозой седативного, хлынувшей в кровь, успокоили колотившееся от гнева неспокойное сердце. – Вопрос прежний, – уже без злобы и спокойно говорил Лиам. – Че надо? – но затаенной обиды Эвансу так и не простил. Да, Лиам эгоист, да, он инфантильный придурок, нуждающийся в вечной опеке, но эгоизм Атласа Эванса превосходил все возможные пределы даже по меркам Адама. Эванс бросил сестру с больной сумасшедшей матерью, с сыкливым Форманом и оленем-Мастерсом. Логичный вопрос: «Что здесь могло пойти так?». Форман ныкался за мышкину спину при каждом удобном случае, а Джером оказался настолько тупорыл, что сделал Мие предложение, перечеркнув ее жизнь окончательно. Теперь же Атлас Эванс возвращается, как ни в чем не бывало, да еще и выставляет счет за неоказанные услуги по спасению его неуспокоенной души. Сука. Исчезать и поваляться спустя годы в их семейных традициях, но если Ашером двигало благородство, граничившее с полным, безотказным самопожертвованием, то средний ребенок, как и всегда, требовал внимания. Хотел, чтобы его оценили, жаждал, чтобы его увидели, когда смотрели. Низко, эгоистично и малодушно. Тут и Лиам не мог составить Атласу конкуренцию. – Тебе не кажется, что это немного невежливо, – Атлас поднял с пола мертвую птицу и положил ее перед Лиамом. – Я теперь старший мужчина в семье, стоило бы попросить моего благословения прежде, чем отправлять Криса за этим, – Эванс вынул из кармана медицинской униформы стандартную бархатную коробочку, которую и видел перед собой Оулли, вытряхивая из пакета мертвого щегла. Лиам набрал побольше воздуха в легкие, хоть сейчас это и чувствовалось проблемой, и проговорил сбивчиво, почти скороговоркой: – Мистер Эванс, – цедил он сквозь зубы. – Ваша сестра – украшение вашего столь благородного и древнего рода, – говорил он с настолько плохо скрываемым ехидством, что и Атлас позавидовал, послав Лиаму взгляд полный уважения. – Не соблаговолите ли, Вы, как старший мужчина вашего дома, оказать мне честь и позволить взять ее в жены, – строго по протоколу, без каких-либо подколов говорил Лиам. Атлас не ожидал такого напора и немного растерялся от собранности зятя, но Лиам не был бы Лиамом, если бы не добавил: