– Я местный, – коротко ответил он, развеяв сомнения о его непричастности к подобным увеселениям. – Хм, – опять усмехнулась она с сомнением. Форман не верила ни секунды, и наклонилась к его закрытому лицу, перенося свой вес на согнутую ногу. Нагнувшись намного ближе, чем следовало, девушка всматривалась в незакрытую шарфом часть лица, и Эванс отпрянул, разрывая зрительный контакт и пряча от нее глаза. – У тебя странный акцент, – успела отменить она. Оба колена танцовщицы опустились на диван по разные стороны от ног мужчины. Ее руки мягко легли на плечи, намекая, что гостю пора бы уже расслабиться. Мышцы мужчины только напряглись под ее руками. Их словно свело судорогой, и они только сильнее деревенели от ее прикосновений. Ему нужно было просто расслабиться и смотреть на танец, ничего сложного, если бы память услужливо не подкидывала воспоминания, цветными вспышками мелькавшие под веками. Воспоминания, где она рядом, а не так далеко, как сейчас в непосредственной близости к нему. – Давно не был в городе, – закрывшись волосами от ее взгляда и опустив голову, Ашер уткнулся носом в декольте танцовщицы, о чем тут же пожалел. Сказав Чикаго: «Спасибо!» – за изменение речи, Эванс вцепился в диван стальным захватом, почти прорывая пальцами обивку. От плавных и размеренных движений женского тела на коленях возбуждение начало наступление по всем фронтам, и, «Спасибо», – Эванс сказал уже ему. Теперь он неотличим от других. Обычный клиент на обычном приватном танце, и скрывать, как он ему нравиться, не было смысла. Форман оказалась довольной произведенным эффектом и оставила свою подозрительность, чисто механически выполняя свою работу. Поднявшись на коленях и используя плечи клиента в качестве опоры, она прогнулась в спине, откидываясь назад и демонстрируя себя с наиболее выгодной позиции. Убойный номер. Ничего не сказать. От представшего его глазам шоу, у Эванса перехватило дыхание, а костюм друга показался невероятно тесным. – И тебе здесь нравится? – с подтекстом хитро спросила его Форман, возвращаясь в вертикальное положение, плавно перетекая на его коленях. – Местами, – гулко сглотнув, прохрипел Ашер из-под шарфа, когда полуголая грудь девушки опять оказалась перед его глазами. – Ты и половины не видел, – шепнула ему на ухо танцовщица, всего на миг прижавшись, будто ненамеренно, и отпрянув, опять выгибаясь в ритм игравшей музыке. «Ошибаешься, Форман», – подумал он, кусая пересохшие губы. «Я видел все», – хотелось бы сказать ему. «Больше, чем кто-либо», – и на секунду потеряв бдительность, придвинулся ближе к ее шее, глубоко втянув носом воздух. Даже через шарф он почувствовал тягучий аромат черной ванили, заставлявший ноги подкашиваться. Чуть задев шарфом ее ключицу, Эванс проследил носом по ее открытой шее, касаясь мягкой материей кожи девушки в том месте, где бился пульс, и вдыхал родной запах. Дышал им так глубоко, как вдыхают воздух глубоководные ныряльщики, всплывшие на поверхность. Он не прикасался к ней, а значит, не нарушал правил заведения, хоть за тройную оплату мог многое себе позволить, если бы сама Форман была бы не против. Он знал, что она будет против, сколько бы ей не заплатили, и коснулся носом пульсирующего участка под кожей через тонкий шарф – единственное прикосновение с его стороны, которое не могло получить от нее порицания. Девушка напряглась от странного поведения клиента, но поскольку он держал руки при себе и лишнего себе не позволял, не стала жать на тревожную кнопку, все еще продолжая шоу, которое, во что бы то ни было, должно было продолжаться. Легонько толкнув мужчину в грудь обеими руками, Форман заставила его откинуться на спинку дивана и не мешать ей работать, мягко намекая, что он вот-вот перейдет черту. Она только игриво улыбнулась, но в глазах ее прослеживалось беспокойство и настороженность. – Простите, – голос предал его, тяжелым свинцовым молотом ударив по стенам VIP-комнаты, отражаясь от них и пробирая до нутра. – Ничего, – боязливо поежилась девушка и, встав на ноги и выпрямившись во весь рост, увеличила дистанцию. От ее примирительного ответа невидимый хлыст в ее голосе со свистом рассек воздух и щелкнул где-то над головой Эванса, предупреждая на будущее, что с Черри Форман такие номера не проходят. Ее потрясающая пластика на миг заставили Ашера отбросить все самокопания и засмотреться на красоту зрелища, представшего его глазам, и за которое он щедро заплатил. Не деньгами – жизнью. Бесспорно, это стоило тройной оплаты, да что уж там, это стоило каждого его вздоха и удара сердца, каждой прожитой минуты, лишь бы смотреть на нее полураздетую в приглушенном красноватом свете комнаты, как раньше в свете стоп-сигналов от окружавших их машин в салоне отцовской Импалы. Форман извернувшись под невообразимым углом, сделала поворот и одним плавным и одновременно стремительным движением приземлилась коленом на сиденье дивана точно между широко расставленных ног мужчины, опять придвигаясь ближе и опираясь руками о спинку дивана по обе стороны от его головы. Легкие Эванса заполнил исходивший от нее аромат, и он не мог им надышаться. Кожа девушки покрылась испариной от интенсивных движений и духоты замкнутого пространства. Глубоко дыша, она оказалась прямо над ним, зажимая его голову в тиски изящных рук. Любой другой клиент опустил бы взгляд и смотрел бы на ее грудь, упиравшуюся ему в подбородок, но только не он. Ашер смотрел ей в лицо и не мог отвести взгляда, впитывая в себя родные черты. Перенося весь свой вес на руки и ногу, стоявшую на полу и плотно прижатую голенью к голени клиента, Форман оторвала колено второй ноги от сиденья дивана и двинулась им выше, точно упираясь мужчине в пах. Она надавливала ровно так, как следовало, ни достаточно слабо, чтобы давление казалось незначительным, ни слишком сильно, чтобы клиент не почувствовал дискомфорт. «Черт», – мысленно выругался он, и закусил губу не в силах унять сладкую дрожь, пробегавшую вдоль позвоночника и волнами расходившуюся от ее колена. Удовольствие стало нестерпимым, превратившись для него скорее в пытку. Крепко зажмурившись, Ашер постарался из последних сил взять себя в руки, и не открывал глаз, даже когда женская ножка между ног едва не заставила его застонать, как подростка-малолетку, и двинуться ей навстречу в поисках более тесного контакта. Прижаться к ней, чтобы, наконец, забиться в судорогах нахлынувшего удовольствия, и успокоиться, умирая под палящим солнцем среди бескрайних песков вдали от той, что сейчас рядом. Только не так. Этого он пережить не сможет. Не сдержись он сейчас, и она точно заглянет под овечью шкуру, увидев под ней полуволка, скулившего у ее ног. Горячие слезы выступили под плотно сжатыми веками и жгли кожу ровно так же, как возбуждение, зажатое коленом Черри, жгло в паху. Если молчание золото, то терпение – добродетель. По части взрыва эмоций спец Черри Форман, но в умении терпеть и ждать – нет равных ему. Огненный лед и холодное пламя, иначе их двоих не описать. И Ашер сдерживается, успокоив себя одной только мыслью, что скоро все закончится. На пустыню опустится ночь, и палящее солнце исчезнет, уступив место жуткому холоду и вою песка в сухом и колючем ветре. Полуволк опять окажется заперт в клетке со свинцовыми прутьями и будет тихо подвывать по ночам огромной Луне над горизонтом и звону песка, представляя, что слышит зов своих сородичей вдалеке. – Тебе не нравится, дорогой? – осторожно отстранилась девушка и с искренним беспокойством спросила его. – Все в порядке, с чего вы взяли? – он с трудом смог заговорить. Голос даже для него себя звучал глухо, будто доносился откуда-то издалека. Голова продолжала кружиться, вращая мир вокруг Ашера, как вокруг оси. – Ты не смотришь, – тонкие руки, сжимавшие голову, отпустили и легли на плечи мужчине. – Вы прекрасно танцуете, – оправдывался он, все еще не способный расслышать сам себя от шума крови в ушах. – И поэтому ты плачешь? – удивилась девушка и сочувственно положила ладонь ему на щеку, размазывая большим пальцем дорожку горячих слез, за которыми он не успел уследить. – И поэтому тоже, – горько хмыкнул он в тонкую ткань шарфа, прильнув к раскрытой женской ладони на его щеке. Даже через овечью шкуру она казалась мягкой и горячей, как и слезы, которые стирала с покрытой испариной кожи. В душной комнате слезы на щеках быстро успели высохнуть и впитаться в шарф. Черри молчала слишком долго, не двигаясь и не уходя. Ждала от клиента просьбы продолжить или уйти, но не шевелилась. «Уйди. Просто уйди», – молился он, ведь насколько бы тогда все было бы проще. Глубоко вздохнув, Ашер открыл глаза и тут же все проклял. Он надеялся увидеть вопросительный взгляд стриптизерши и беспокойство от странного поведения клиента, но вместо этого наткнулся на изучающий и пристальный взгляд Джулии Форман. Пальцы девушки медленно сползли на ткань шарфа и потянули ее вниз. – Не надо, – грубо остановил ее Эванс, прорычав сквозь зубы и предостерегая. Рука Черри замерла, почти стянув с него материю. Жертва, нутром почуяв опасность, готова была закричать: «Волки! Волки!», но молчала, затаившись перед решающим прыжком к свободе. – Все было замечательно, спасибо, – схватился он за талию танцовщицы, убирая ее с колен. Игра зашла слишком далеко, ему пора было убираться отсюда, отделавшись от девушки скомканной благодарностью и еще одной купюрой под бретелью, которую Форман просто проигнорировала, в отличие от его глаз. – У тебя красивый голос, – сладко, но уже без прежней фальши заметила она. Притихшая девушка медленно выпустила ткань из длинных пальцев, погладив скулу мужчины костяшками. – Благодарю, мне пора, – резко оборвал он разговор. От осторожного прикосновения к коже лица Ашер облегченно выдохнул и опрометчиво расслабился. Она будто этого и ждала. Цепкие пальчики вцепились в шарф, стаскивая его вниз. Эванс быстро понял свою оплошность и перехватил ее запястье, крепко фиксируя руку девушки, и, когда он уже думал, что кризис миновал, на лице Черри заиграла победная усмешка. Колено девушки снова прижалось к его паху, расслабляя тело окончательно и лишая возможности трезво мыслить. Чуть выше, чуть сильнее, и мозг отдает команду отступить и сдаться. – Джу… – остаток ее имени утонул в гортанном стоне и шорохе материи, стаскиваемой с его лица вместе с овечьей шкурой. Эванс вцепился в нее, как волк в добычу, оставляя четкие следы ладоней на талии, но не смог остановить Черри. – Ах, – обессилено выдохнул он, опуская голову, и, тяжело дыша, поднял на нее расфокусированный взгляд свинцовых глаз. – Шер? – ошарашено переспросила она, с надеждой, но так и не верив до последнего, кто же на самом деле перед ней. Он не знал, что ей ответить. Язык прилип к небу. Слова вылетели из головы. Придя сюда как охотник, он сам стал добычей, проявив слабость к жертве, и теперь не сбежать уже ему. – Зачем? – с болью в голосе спросил он, отпуская ее талию и взяв за руку, так и не понимая, почему она сняла с него овечью шкуру. Насколько все было бы проще, останься он до последнего неузнанным. – Зачем, Джул, – прижал он ее руку к щеке теперь уже без какой-либо преграды. Теплую, нежную, родную. Хотелось бы заплакать, но ведь мужчины не плачут, верно, Ашер? Форман, совсем недавно двигавшаяся будто заводная, замерла подобно статуе. Осторожно и с недоверием ее ладонь коснулась его лица, проверяя на ощупь настоящий ли он, не подделка ли, не фальшь, не галлюцинация. Он взял ее за запястье, не крепко, как мгновением назад, а аккуратно и бережно и поцеловал тыльную сторону ее ладони. – Это и, правда, ты? – голос девушки дрожал, а из глаз начинали капать слезы, падая ему на лицо. Долгожданный дождь в пустыне, от которого все оживает, как оживает его душа рядом с ней. Одна из соленых капель угодила ровно на его губы, и он инстинктивно облизал их, вырвав у Форман прерывистый вздох. – Чтоб тебя, Эванс, – взмах тонкого хлыста в ее голосе рассек воздух и приземлился прямо на его разгоряченную от ее близости кожу, рассекая до мяса, до костей, до самого основания его души, где посреди бескрайних песков пустыни все расцветало. Она не дала сказать ему ни слова, целуя в точности так, как он помнил. И никакой бы даже самой непоколебимой выдержки не хватило бы. Десять лет и ни минутой дольше. Схватив со спинки дивана пальто, Ашер накинул его на девушку и, нехотя отрываясь от ее губ, закинул ее к себе на плечо. – Ашер Эванс, немедленно поставь меня на место, скотина ты этакая, я еще не все тебе сказала! – щелчки хлыста наполнили комнату, когда Форман начала возмущаться и очень ощутимо колотить его по спине, но Эвансу на это было глубоко плевать. Пробежав по коридору с вопящей ношей на плече, он столкнулся с охранником, явившимся сюда на ее крик, и, не разбираясь, друг перед ним или недоброжелатель, быстро сбил человека с ног точным и прицельным ударом в челюсть. – Ох, черт, Дерек, прости, – извинился он, переступив через охранника, которым оказался один из двойняшек Кроссов, и направился к двери черного хода. Не идти же ему с похищенной стриптизершей через весь зал к главному выходу, хотя вряд ли кто-нибудь стал бы ему препятствовать. Ашер Эванс в федеральном розыске, и похищение жены лишь малая часть преступлений, в которых его обвиняют. – С рождением третьего, – поздравил он на прощанье поголовье Кроссов, увеличившееся в геометрической прогрессии, и выбежал в узкий коридор в подсобные помещения клуба. – Эванс, сука! – дезориентированный Дерек, смеясь, вытирал разбитую губу. – Поймаю – убью, скотина! – сплевывая кровь, Кросс встал на ноги и поплелся за ними. – Если поймаешь, тупица, – донеслось до него откуда-то из темноты. Пинком открыв дверь в коридор у черного хода, Ашер не разбирал дороги, двигаясь ведомый инстинктами, и, оказавшись в прокуренной комнате с несколькими вооруженными людьми, единственное, что он смог крикнуть: – Кросс, дверь! – и не остановился ни на секунду. – Ох, ты, чтоб меня, Святая Дева Мария и Иосиф, – схватившись за обрез, опешил старик у двери. Переполошенные охранники не поверили своим глазам, и, решив, что кто-то поджег в подсобке крепкую дурь, готовы были поверить в массовые галлюцинации. Перед ними стоял объявленный в федеральный розыск Ашер Эванс, перекинувший Черри Форман через плечо, и явно не собирался задерживаться здесь надолго. Старик-привратник едва не проглотил сигарету, зажатую в уголке рта, но быстро снял засов, открыв перед Кельтом десятидюймовую стальную преграду. Через щель приоткрытой двери в комнату с улицы хлынул холодный и чистый воздух, но галлюцинация не рассеялась, застыв в едком дыму и крепко держа готовую вот-вот взорваться от воплей Черри-бомб. – Ну? Резче! – махнул ему старик Кросс на выход. – Долго собрался стоять? – возмутился Роберт и шире открыл для него тяжелую дверь. – Простите меня, святой отец, – Эванс удобнее перецепил ношу, лупившую его по спине и намеревавшуюся пару раз укусить, – ибо я согрешу, – с наглой ухмылкой добавил Ашер. – Раз в десять лет не считается, – расхохотался старик, так и не выпускавший сигареты изо рта. – Роуз! Закрой Черри табель, – Кросс позвал администратора под гогот и свист охранников. – Что за шум, а драки… – вышла к ним миссис Мастерс, и к ней уже подоспел Дерек с разбитой губой. – Оу, – растерялась женщина и, нахмурившись по обыкновению, начала искать виновника драки. От ее тяжелого взгляда все в комнате притихли, и даже Черри перестала возмущаться и лупить Эванса. – Здравствуйте, Роуз, – вежливо и сдержанно поприветствовал ее Ашер, по обыкновению склонив голову на бок. – Шер, детка, – с радостью и грустью одновременно посмотрела на него женщина. – Каким ты вырос, – Мастерс подошла к нему и приложила ладони к его заросшим щетиной щекам, как делала когда-то, когда он был ребенком и только научился сам завязывать шнурки. Эванс с теплотой посмотрел на нее в ответ. – Холодно, вообще-то! – прикрикнула Черри и ударила мужа по спине, что есть мочи. Пальто на ней сползло до талии, и рабочая одежда танцовщицы в ночном клубе не очень хорошо защищала от декабрьского холода. – Роуз, я завтра не приду, – отчиталась она перед администратором. – Когда тя ждать-то? Через месяц? – посмеиваясь, уточнил Роберт и подмигнул Ашеру, растянувшемуся в весьма недвусмысленной улыбке. – Вот почему у тебя пятеро детей, – засмеялся Эванс и вытянул изо рта старика сигарету, и, глубоко затягиваясь, выбежал в открытую дверь под хохот ребят за спиной Роберта. – Пристегнитесь! – донеслось им в спину прощание от миссис Мастерс. – Роуз, отстань от ребят, – захлопывая дверь, ворчал старый привратник. Бежать по темному переулку с ношей на плече было непривычно легко, несмотря на постоянную ругань Джулии и ее обещания убить его по-настоящему в ближайшее время. Время, которое для него будто остановилось. Оно всегда останавливалось, когда она был рядом с ним. Будь то жаркие пески пустыни, непролазные джунгли или городские трущобы на окраине мегаполиса. Полуволк всегда оставался верен своей паре и никогда не сворачивал с одинокой тропы, которая и через десяток лет, распутий и перекрестков вела его в этот проклятый город. От радости, что он, наконец, вернулся, выбрался из зыбких раскаленных песков и острых скал, и теперь, подобно Икару, снова сможет взлететь к палящему Солнцу, хотелось плакать, но ведь мужчины не плачут. Верно, Ашер? Один взмах крыла Спустя тысячи криков и столько же бессвязных воплей в душном помещении прачечной, наконец, настала тишина. Он любил тишину. Дома ее практически никогда не бывало, на работе тоже. Самым прекрасным в своем деле Атлас считал тот миг, когда нож плавно входил в тело, обрывая чью-то жизнь, и все звуки прекращаются. Короткий прерывистый вздох, тело падает на пол, а за ним наступает тишина. Ни стуков сердец, ни шума дыхания, ни булькающих звуков крови, вытекавшей на пол и подгоняемой сердцем жертвы, быстро сокращавшимся от ужаса. Самый прекрасный момент охоты, когда наступает тихо. Гонка закончена, он опять первый. Быстрее ветра, быстрее самой смерти, а дальше только затихающий стук сердец вместо аплодисментов. – Прощайте, друзьяяяя, мне ехать пораааа, там как магнит меня влечет… – долгожданная тишина проиграла Фрэнку Синатре и Хейзу, ничуть не хуже оригинала подпевавшему радиоприемнику, висевшему возле кассы. – Ну? Все вместе! – Хейз вытирал руки от крови чужим носовым платком и бросил его в кучу окровавленного тряпья, сваленного в луже крови в углу. – Нью-Йорк, Нью-Йорк, – холодно скорее проговорил, чем подпел Атлас своему напарнику, разрушавшему его любимую тишину.