– Эхей, – окликнул его Хейз, оглядываясь по сторонам, будто в комнате был кто-то еще. – Это уже совсем не годится, – возмутившись, Еж пнул кровавые тряпки с дороги. – Где твой юношеский задор, огонь, пламя! – Хейз потрепал по плечу собрата, совсем недавно занимавшего камеру психушки. После выхода из Фросткрика, дыша полной грудью на свободе и радуя всех потрясающими фокусами с исчезновением лезвия в теле, мастер ловкости рук не выходил из своего образа сосредоточения вселенского уныния. Свобода, наоборот, не только не прибавила Эвансу позитива, а сделала молодого человека еще более замкнутым и неразговорчивым. – Ты, возможно, не заметил, – Эванс послал тому снисходительный взгляд арсенопиритовых глаз, – но я не самый общительный человек из твоих знакомых, – что и было правдой, весьма выгодно подчеркивая имиджа Хейза, смотревшимся на фоне вечно угрюмого напарника менее опасным. – На тебя посмотреть, так я вообще, ахахах, какой-то клоун! – хрипло расхохотался Хейз. – Ты понял, да? – трепал он Эванса, крепко держась за его куртку. – Клоун! – он отрывисто смеялся и лупил молодого человека ладонью по куртке, а его смех медленно перерастал в кашель. Эванс не смог ничего ему ответить и растянулся в улыбке, наблюдая за смехом Хейза, больше смахивавшим на истерический припадок. Его-то Атлас мог различить без труда. Во Фросткрике среди воплей поехавших, он частенько слышал нечто подобное, но редко слышал то, чего так хотел – тишину. Порой его леденящий душу хохот и подпевание какофонии криков больных изредка заглушали этаж и ненадолго давали ушам передышку. Мрачный Арлекин, вытаскивающий шляпу из кролика. Никак иначе Эванс не мог описать свои выступления. И хоть престиж демонстрируемых им фокусов оставался мрачным, после выступления зрители, ставшие свидетелями его работы, всегда молчали. Они всхлипывали и умолкали навсегда, награждая его тишиной. – Чего ты дуешь, а? Норзер? – удивился Хейз. – Оооо, я понял, – заговорщически протянул он. – Ты у нас из тех заядлых перфекционистов, которые вечно следуют плану, а я и забыл! – и хлопнул себя по лбу измазанной в крови ладонью, будто бы он и, правда, мог такое забыть, и вот теперь Атлас по-настоящему рассмеялся. Чарующий смех прошелся по комнате, шелестя гонимой ветром сухой осенней листвой, и затих, затерявшись где-то в кусках окровавленных тряпок. – А на тебя посмотреть, так ты цветешь и пахнешь, – Эванс придвинулся к нему, вдохнул и поморщился от застарелого запаха впитавшейся в Хейза крови. Не хватало еще запаха гари и налипшей сажи на одежду, и тогда бы счастью психопата не было бы предела. – Тебе не угодишь, – Еж сымитировал обиду и намеренно толкнул Эванса. – Девка мертва, ее мамаша сядет, а ты опять недоволен? – он принялся ворчать, на что Атлас опять только улыбнулся, приподняв уголок ровных губ, но в этот раз улыбка быстро исчезла с его лица. – Форман опять выкрутился, – насупился Эванс и раздосадовано вздохнул. Вонь от подтухших кровавых луж проникла в нос при чересчур глубоком вздохе, и Атлас сглотнул возникший на языке металлический привкус. – Ох, да ладно тебе, – Хейз только махнул рукой. – Это ненадолго, – и хитро сощурившись, отпустил плечо Эванса. – Романо не оставит от него мокрого места. Копы и чухнуть не успеют, как Печеньку-Куки опять раскатают обратно в тесто, – успокоил Атласа напарник. – Я с тобой никогда не спорил и начинать не собираюсь, – с легким недоверием начал Эванс, развернувшись к Хейзу лицом и присев на край стола, – но что-то мне подсказывает, что Романо не такой уж и дурак, – засомневался он и послал напарнику испытующий взгляд. – Хм, дааа, старик Ал у нас теперь умный, опытный, – Хейз растягивал слова, произнося их с напускной важностью. – Вот только все они ведут себя как крысы, когда корабль тонет, – брезгливо выплюнул Еж и упал на ржавый стул, перекосившийся под его весом. – Нам надо чуть накалить обстановку, и все разрешиться само собой, – будто это было уже решенным вопросом, рассудил он. Накалять и без того наколенную обстановку Хейз умел как никто. Чего только стоили засада в котельной и побег половины сектора особо опасных из Фросткрика при вызволении якобы Кельта. – И опять же, я не спорю, – дотошный Эванс, как и всегда, все раскладывал по полочкам, и очень хотел, чтобы носитель хаоса вдохновился его примером, но… – Но Форман теперь не сам по себе. У него есть поддержка, а Ал, как бы это сказать, – Атлас осторожно подбирал слова, – он уже немного всем поднадоел, – очень дипломатично выразился он, избегая в речи матерных слов. – Сядь Ларссон в кресло конгрессмена, и все захотят примазаться к Форману, тот же Ал не выступит против Монстра, – рассуждал Эванс и заглядывал вперед, рисуя перспективы и просчитывая каждый последующий шаг. – Только, что будет, если весь этот их велииикий план с конгрессом провалится, а? – таинственно спросил Еж, обрисовав руками круг в воздухе, и задал вопрос, о котором никто даже не задумывался. Команда Ларссона перла танком, и остановить ее не смог сам комиссар Морган, правда, не очень-то тот и хотел, что Атласу совсем не нравилось, но Морган не его забота. Для него комиссар полиции был всего лишь серой массой на сером поле, где стороны постоянно менялись цветами и местами, а светлых пятен становилось все меньше, когда на их местах возникали черные дыры. – Хочешь убрать Ларссона? – скептически спросил Эванс и вопросительно приподнял бровь. – Я? Неееет, побойся бога, ты че? – Хейз посмотрел на него, как на умалишенного, хотя слово «как» в общении этих двоих явно было лишним. – Хочешь лишить меня веселья? – бросил он в Эванса окислившимся от химикатов пенни, и тот поймал его на лету. – Я только «за», – воодушевился Атлас, которому Ларссон уже успел намозолить глаза. – Там делов-то на полчаса, – и с охотой вызвался на очередное сольное выступление, чтобы спрятать лезвие в кролика, а затем вынуть его вместе с жизнью Адама Ларссона и надеждой на светлое будущее для города. «Решка», – посмотрел он на позеленевшую монетку в ладони и бросил ее назад Хейзу. – Ты всегда тааак торопишься, мой друг, – осуждающе помотал головой Еж, хлопком ладони впечатывая монетку в стол. – Все актеры уже за кулисами и ждут своего выступления, – ни на дюйм не приподнимая занавеса перед предстоящим представлением, конферансье с обгоревшим лицом объявил начало следующего акта пьесы «Город в огне». Одно радовало. Ждать оставалось недолго. – Слышишь? Уже началось! – Хейз приложил палец к губам, прислушиваясь. Громкая ругань и разговор на повышенных тонах из-за фанерной двери в глубине подсобки перекрикивали пение Фрэнка Синатры на заключительных аккордах нашумевшего сингла о Большом Яблоке и привлекали к себе внимание. – У нас гости, но тебе, друг мой, опять придется остаться за сценой, – предостерег его Хейз. Словно когда-то было иначе. Атлас привык оставаться где-то на задворках основного представления. Мелькал в титрах под привычным названием «второй убийца», лицо которого никогда не попадает в кадр. Его это вполне устраивало. Взлети их фильм в прокате, полиция вряд ли вручит ему «Оскар». Он дублер, каскадер и статист в одном лице, пока главная звезда в драной кожаной куртке и шрамами от ожогов в половину головы блещет на сцене. Что греха таить, номера у Хейза всегда были взрывные, убийственные, если быть предельно точным, а сценарий всегда оставался у него на руках и в его дурной голове. И когда представление, заканчивалось, всегда наступало тихо, которое Атлас ждал даже больше, чем взрывов бурных аплодисментов. – Пришло время, эх, – Хейз, устало и кряхтя, поднялся со стула, размяв шею, – тряхнуть стариной, – и улыбнулся, подмигнув Эвансу. – Следующим номером выступает неповторимый, неподражаемый, абсолютно несравненный Я, – объявил он сам себя и вышел на сцену за фанерную дверь, заменявшую бархатный занавес. Эванс тихо подошел к хлипкому куску фанеры, обитой дешевым пластиком, и, высматривал в небольшую щель начавшееся представление, будто из-за кулис. Смотрел на все из суфлерской будки, но никогда не появлялся на главной сцене в свете софитов. Слышал все реплики и все фразы, сказанные главными действующими героями, но сам оставался безмолвным. Он их фокусник, иллюзионист, приходящий из ниоткуда и исчезающий в никуда, когда представление уже началось. Престиж всего его выступления состоял в том, чтобы остаться незаметным. – Ты работал с Ронье! Спелся с этой сукой, а когда твою задницу подпекло, ищешь, кто прикроет тебя перед Алом? А потрахаться тебе не завернуть? – бросил Дэдди Дон плевавшись от гнева в лицо Ежу. Серая и обшарпанная подсобка в сыром подвале старого здания больше напоминала поле предстоящего боя, на котором с одной стороны, приготовившись к атаке, стояли Псы, охваченные желанием возмездия и пропитанные праведным гневом, а с другой Змеи, не уступавшие им ни числом, ни желанием стереть оппонента в порошок за подпевание бензидиновой сини. – Эта сука и меня подставила, – от крика Дона Хейз сделался не менее злым, вспылив в одночасье, и свежие ожоги на его лице побелели, хотя кожа вокруг была ярко-красной от вопля. – Так что не гавкайте, сучки, – Еж появился из-за двери, когда руки у большинства собравшихся уже сжимали приклады оружия, торчавшего из-за пояса у каждого. Мужчины замолчали, окидывая Хейза напряженным взглядом, но не собирались заострять внимание на появление чокнутого террориста. Как ни крути, но и Змеи, и Псы были не в превосходстве количеством друг перед другом. Ошибись Хейз на унцию в словах, и Дэдди Дон всадит в него обойму, не раздумывая, а тот будто бы и ждал этого, нарочно провоцируя со своей стороны. – Вы, я смотрю, меряетесь, кого из вас больше поимела старая сутенерша? – с иронией спросил Еж, включившийся в представление. – Я бы посоветовал вам расслабиться и получать удовольствие, мадам знает толк в своем деле, – заезженная шутка звучала назиданием мужчинам. – Ты, – склонившись к Форестеру, продолжил Хейз, – всего лишь Пес, бегущий за своем хозяином, – снисходительно бросил он, а Дэдди Дон крепче сжал приклад заправленного за ремень ствола, – ты бы не знал, что делать, когда останешься без него, – прозвучало с толикой сочувствия и понимания, от которых Форестер стиснул зубы. – Хейз, мать твою, так это правда? – спросил рослый байкер, стоявший справа от Дона, и брезгливо сплюнул на пыльный бетонный от слов Ежа. – Свихнулся? – Форестер, казалось, забыл, о чем вообще они разговаривали, стоило лицидею начать играть свою партию. Во взгляде Хейза проскользнуло сожаление, но камни разбросаны, настало время собирать их, идти вперед и не споткнуться. Черт выпущен из табакерки, и, что греха таить, очень хорош в своем деле, и сейчас беззвучно наблюдает из-за кулис за престижем своего фокуса. – Ой, че вы все такие напряженные, – отмахнулся Хейз и встал между Дэдди Доном и байкером, готовыми вцепиться в него и перестрелять к чертям всех со стороны оппонента. – Мы же с вами все знаем, почему вы оба еще не избавились от меня прямо сейчас, – и Псы только вопросительно переглянулись между собой. Они на чужой территории, да и с Хейзом им есть что делить, но Еж будто знал, чего не знают другие, и злорадствовал, посматривая на Псов. – Точно не из-за твоего прикида, – Кира придирчиво окинула наряд из самопального шмотья и с вызовом посмотрела в обожженное лицо отъявленного психопата. – Твой немногим лучше, кисонька, – склонившись к лицу молодой женщины, оскалился Еж. Кира не отступила, и ни один мускул на ее лице не дрогнул, смотря в лицо хладнокровному убийце. – Сомнения, – шепнул он и начал медленно обходить женщину по кругу. – Они засели в ваших головах с той минуты, как Кельт воскрес, – пританцовывая, он проходил между байкерами, заглядывая каждому из них в лицо и читая в их глазах сомнения. – Спаситель пришел! – расставив руки в стороны, прокричал Хейз. – И совсем неважно в чьем обличье, верно? – он наклонился к уху Киры из-за спины девушки, и ее плечи дрогнули. – Кельт – мертв, – отвечал Форестер заученную фразу, будто на допросе у копов, а не перед хитрейшим из манипуляторов криминальной сферы. За руку Ашера и Форестера никто не ловил, нет смысла отступать от официальной версии, скормленную и проглоченную Морганом. – Так-то оно так, Дэдди Дон, – закивал Хейз, по-галльски пожал плечами, чем очень напоминал сейчас жесты Ашера Эванса, и с прищуром посмотрел на Дона. – Вот только совсем неважно, что есть на самом деле, – улыбнувшись и приподняв в надменной ухмылке угол поврежденных огнем губ. – На самом деле? – удивившись, переспросил байкер. – Хочешь сказать, Ашер Эванс – жив? – переполошился рослый байкер и вытаращил глаза на Ежа, который явно знал намного больше, чем говорил. – Пфф, – развел тот руками, демонстрируя ножи и стволы под полами драной куртки, – понятия не имею, и если честно… Че вы все так с ним носитесь, а? – Хейз обратился к Дэдди Дону. – Вы же сказали копам, что ни при делах, верно? – и повернулся к Кире, поежившейся от стеклянного взгляда окаймленных коркой ожогов зеленых глаз без ресниц на веках. – Значит, он и правда мертв, – обнажив пожелтевшие зубы, улыбнулся безумный притворщик, – а если нет, то какая вам разница… – Ты, я смотрю, дохера много знаешь, – Форестер не стал терпеть наглости ублюдка охамевшего по самый край, грубо схватил его за грудки зеленоватой майки и приставил ствол к подбородку. Змеи и Псы, как по команде, оголили стволы, направляя их друг на друга. Один лишь неверный вздох и в комнате начнется такая плотная перестрелка, что рассказать о ней, скорее всему, будет уже некому. – Прострелить бы тебе башку, и дело с концом, – Дэдди Дон притягивал Хейза ближе, задирая его подбородок кверху упершимся в него дулом заряженного Магнума. – Давай, – выдохнул он в лицо Форестеру, будто этого и ждал. – Жми. Ну же, прямо сейчас. Спускай курок, – подначивал Еж Бешеного Пса, уже готового выстрелить. – Только скажи, как ты будешь объяснять Алу вот это, – засунув руку в карман, чем вызвал еще большее напряжение в комнате, Хейз достал завернутый в окровавленный носовой платок слиток золота, блеснувший в холодном свете ламп дневного света. – М? – вопрошал он, протягивая слиток Форестеру. В глазах Дона отразился немой вопрос, а за ним страх и смятение. Вся их с Кельтом конспирация летела псу, как бы ни смешно, под хвост, а прямое доказательство, что Ашер Эванс жив, застыло у Форестера перед глазами. Дон медленно отпустил его, чем вызвал ухмылку Хейза, а Еж протянул слиток Кире. – Какого черта? – высокий байкер за спиной Киры с перекошенным от злости лицом посмотрел на растерянного Форестера. – Как ты будешь объяснять Романо, – тихо спрашивал Еж у Дона, медленно отводившего ствол от его головы, – что он мертв? «Никак», – единственный ответ. Романо и спрашивать не станет. Зачистит всех и скормит крысам, бегавшим за переулком в их собственном баре. Предателей щадить никто не будет, но… – Это всего лишь один слиток, – Форестер не поддавался на провокацию ни на секунду. Если Хейз решил взять их на понт, то ему придется очень постараться, по крайней мере, Моргану этого так и не удалось. Безумному провокатору вряд ли удастся сделать это лучше. – Да, все верно, – соглашался Еж. – Ведь остальная стая уже улетела к Алу, дай-ка подумать, пару дней назад? – Хейз постучал пальцем по губам, наигранно задумавшись, и выглядел очень довольным собой и ответной реакцией, полученной от Псов. Мужчины недоверчиво переглядывались, со стороны Киры послышался испуганный вздох, а затем стало тихо. Форестер медленно отступил от Ежа, выпуская смятую в кулаке майку, и стороны осторожно опустили оружие. На лице Хейза заиграла победная улыбка. Его стараниями черт, выпущенный из фросткриковской табакерки, оправдывал все ожидания, поймав Псов в капкан между копами и Романо, так и не показавшись на сцене. Норзер опять показал всем фокус, смысл которого, что никакого фокуса нет. Обман был лишь для тех, кто сам хотел в него поверить. – Вот незадачка, правда? – раздосадовано заключил Еж. – Копам ты сказал, что твой друг мертв, а босс думает, что он жив, – Хейз состроил удивленное лицо. – Интересно, с кого Ал первым спросит за обман, м? Не знаешь? – поинтересовался он. – И я не знаю, – тряс он опаленными волосами. Дон сжал зубы от злости, но не ответил. Только желваки под желтой кожей заходили отчетливее. Псы начали перешептываться, и Змеи вторили им. Прачечную наполнило тихое шипение, как помехи на радиоволне. – Может, ты знаешь, а? Красавица? – Хейз обратился к Кире, на лице которой застыла гримаса ужаса. Идти против Ронье – это одно, но встать костью в горле у Альберто Романо – совсем другое. – Все молчат, – будто обиделся Еж, топнув ногой, и засунул руки в карманы, – никто не знает. На самом деле знали все, но отвечать на этот вопрос не было смысла. Становиться громоотводом для босса из-за провокации Ларссона не было желающих, но Форестер настаивал на своем и шел до последнего. – Романо не поверит тебе, – надменно высказал Дэдди Дон и посмотрел на ухмылявшегося Ежа, когда с его лица медленно сползала улыбка. – Золото мог найти кто-то другой, – очень точно заметил Дон, и вот это, собственно, и было правдой. Альберто мог поверить и Дону, годами служившему ему верой и правдой, а не Хейзу и Норзеру, устраивавшими смуту среди отлаженной системы, приносящей деньги, на чем сейчас и играл Дэдди Дон. Он годами зарабатывал себе репутацию, обелявшую его в самых спорных ситуациях, чего не скажешь о Хейзе. Еж подрывал доверие к нему при каждом удобном случае, за что и оказался в опале у Ала, куда и тянул за собой всех, как в трясину. После того, как Снейк присел на нары, связываться с его заместителем Хейзом никто не рискнул, разве что Ронье и Гарсиа, итог чего был всем известен. Псы выбрали сторону Монстра не только из-за давних дружеских связей. Эвансы всегда держали слово, а Форман ровно, что Эванс младшая. Эти ребята своих точно не подставят, как думали Псы до этого момента, если бы не сомнения. Если есть доказательства, что Кельт жив – они в полной заднице. Невозможно не значит, что недоказуемо, что и доказывал Хейз. – Может и так, – Хейз опять встал между ними и заговорщически нашептывал Дону и Кире, обняв их за плечи и прижимая к себе с боков. – Вот только папашка внучки Ронье был с крылатой татушкой, – словно сообщив страшный секрет, Еж понизил голос, чтобы его слышали только Кира и Дон, – а, насколько я помню, у Кельта еще есть сын и сестра. Маааленькая такая, верно? Еще дружит с этим патлатым мальчишкой – Монстром, – отпустив их, Хейз встал за спину Форестеру и продолжал нашептывать ему из-за плеча. Хейз отчетливо намекал на отца внучки Ронье, и если Ал действительно возьмется за дело серьезно, будет с кем устанавливать родство. Глупо полагать, что раз Хейз затронул эту тему, то мнимого родства не будет. Да и Икара, набитого в армии на плече Кельта, помнили все. Теперь Форестеру было, над чем задуматься. Избавиться от Ашера Младшего и Амелии, как от живых свидетелей, чтобы остаться чистым перед боссом и сохранить жизнь, было самым простым решением, но только не для Дэдди Дона. Убить сестру и сына лучшего друга он бы не смог, как и поручить это кому-то другому. Псам для спасения нужен козел отпущения, которого просто напросто нет. Не скажут же они копам, что Адам Ларссон приходил к ним, прикинувшись Кельтом. Это билет в один конец в соседнюю с Хейзом палату. – Че те надо, Хейз, – спросил высокий байкер, пока Дон обдумывал его слова, – те, я смотрю, неймется, – мужчина встал перед Доном, положив руки на приклад ствола, заправленного, а ремень драных джинс. – Мне? – Хейз указал на себя большими пальцами. – Вы не поверите, но мне от вас ничего не нужно, – отрицал он, демонстрируя перепачканные в крови ладони. За весь их разговор Еж и, правда, не высказал ни одного требования. Не угрожал, не запугивал, а будто чисто по-дружески предупреждал. И все бы поверили, не знай, кто на самом деле перед ними. – Вы пришли сюда такие все важные, – растягивал он слова. – Мол, мы вас всех перестреляем, – Еж шнырял между Парнемсами и Змеями, обходя всех замершими в ожидании людей. – Это вам теперь плясать под дудку Ала. Того и гляди, кто-нибудь вас прикроет, – Хейз намекал, что должок Ларссона все еще за ним. – Ты походу не отдупляешь, – высокий байкер решил поставить нахального Ежа, незнавшего ничего из их кухни ни черта, на место. – Мы вас сейчас вас всех перестреляем, и срать мы хотели на мадам, на тебя, – байкер ткнул пальцем в Хейза, – и твоего дружка тоже! – Начинай прямо сейчас, – воодушевился Хейз, раскрывая куртку и подставляя грудь под пули. – Сколько из вас выйдет отсюда живыми? – наклонившись в сторону и выглядывая из-из туловища смельчака, Еж окинул взглядом Псов. «Нисколько», – правильный ответ, ибо силы равны. Ни Змеи, ни Псы не выйдут из столкновения без потерь. Возможно, и сам Хейз сляжет на бетонном полу от шальной пули, но в стане Псов родилось сомнение, от которого подыхать в пустую виделось сомнительной альтернативой предстоящему общению с Романо. – И что вы скажите боссу в оправдание, м? – Хейз намекал, что для потенциально выживших в перестрелке перспективы были немногим лучше.