Сколько же времени должно пройти, чтобы осознать свою ошибку? Мисс Эванс знала ответ. Три минуты. Ровно три, когда последние слова повисли в воздухе, а Лориан оставался стоять на ногах. Она обняла его, положив руки на плечи, и посмотрела на стрелки циферблата, тускло подсвеченные в темноте. Три минуты. Более чем достаточно. Учитывая рост, вес и количество алкоголя в стакане, снотворное уже должно было начинать действовать. Но вместо помутнения сознания и желания прилечь на пару минут, мужчина вцепился в нее захватом, грозившим ей переломом ребер. Лиаму хватало пяти минут, Адаму – восьми, порой чуть больше. На Лориане она использовала стандартную дозу, применимую без ущерба здоровью и достаточную для крепкого сна. Но кем бы ни был человек перед ней, здесь она просчиталась. Легкое прикосновение теплых губ ко лбу, отвлекшее ее от подсчетов, оказалось таким знакомым. Волна успокоения пробежала по уставшим до полного изнеможения нервам, подкосив ее. Колени подогнулись сами собой, отправляя в свободное падение. Если бы Лориан не держал, Эванс стекла бы вниз вместе с каплями воды, падающими с ее костюма. Вместо падения последовал быстрый рывок вверх. И вот теперь она в чужих руках. В его руках. В руках человека, накаченного снотворным и готового отключиться в любую секунду по прошествии уже четырёх минут. В одном она была уверена – самой до спальни Лориана ей не дотащить. Очередная попытка ее нелепого падения заканчивается как обычно. Одно мгновение, и вот она парит в воздухе – поднятая над землёй и подвешенная на руках Фрея, ища точку опоры. Он больше не ждал, что она скажет. Эванс все равно не знает, когда следует промолчать и сморозит какую-нибудь глупость. – Спальня, – сбивчивый шепот сквозь их едва соприкоснувшиеся губы. – Прямо по… – Миа хотела добавить, что заблудиться сложно, но была заткнута быстрым и жадным поцелуем. Их губы встретились ее – такие холодные, и его – такие горячие, живые, не те, что подчиняют, шепча лживые слова, а просто целуют. Руки сами потянулись к его шее, нащупывая пульс. Четко и уверенно, но недостаточно быстро. Нужно заставить отраву бежать по венам быстрее. «Slow», – неспешно отвечая на поцелуй, просчитывала она свой следующий шаг. Четверной поворот был закончен, и настало время сменить позиции. Этого танца вообще не должно было произойти, что обеспечивала стандартная доза снотворного в скотче, от которой Лиам вырубался на раз. Сильные руки подхватили девушку так легко, что стало очевидным – дозы для Лориана было недостаточно. Костюм скрывал под собой каркас из жестких мышц. Эванс в который раз закусила губу от досады. «Одной заботой меньше», – порадовалась она, что не придется тащить волоком в кровать ношу под двести фунтов. В ее голове возникла тысяча сценариев убийства и избавления от тела. Но не было ни одного варианта, как поступить, если он не заснет. «Просчиталась?» – Миа никак не могла понять свою ошибку. Лориан, казалось, был такого же телосложения, что и Ли, но, роняя девушку спиной на не заправленную постель, спать он точно не собирался. «Ах ты, мелкий говнюк», – поставив заметку с пунктом «отметелить друга за бедлам в своей комнате», подумала Эванс. Благо, пружины нового матраса больше не впивались в спину, ведь Принцесса не могла нормально спать на старом. Ждать от нее каких-либо действий – пустая трата времени. Фрей взял инициативу в свои руки, жадно целуя холодные губы. Они обжигали, словно жидкий азот, льющийся прямо в горло и замораживающий изнутри, но оторваться от них приравнивалось к асфиксии. Прикосновения холодных рук стало нужнее собственного тепла, запах цианида и озона – желаннее воздуха, мерцание антимонитовых игл затмило самый яркий свет, доводившийся когда-либо ему видеть. Фрей зажмурился, не желая видеть ее прикрытых глаз. Он видел перед собой кого-то другого, того, кто обнимает и так настойчиво пытается найти доступ к холодной коже. Мокрая одежда облепила ее тело, но снять ее Фрею не позволяло воспитание. Пусть это и игра, но правила в ней устанавливал не он. Рука скользнула с её талии вдоль тела выше, ладонь прошлась по груди и остановилась на шее. – Я все еще не знаю, как тебя зовут, – шепнул он, нехотя оторвавшись от горько-сладких искусанных губ, и посмотрел ей в лицо. – Память вас подводит, – Эванс ушла от ответа и опять на «вы», не переходя на личности, не переступая границ и не подпуская ближе. Вокруг не было табачного дыма, запаха роз и бензина, пыльного воздуха эстакады и чистого горного ветра, но Эванс держала дистанцию. «Не приближайся», – кричал циановый дурман, а Фрей, как полный идиот, уходил в ядовитое облако с головой. Дышать стало невозможно. Хватая отравленный воздух, подобно обезумевшим от жажды и пьющим соленую воду, он стащил с себя галстук в надежде, что дурман рассеется и… тщетно. Стало еще хуже от ощущения холодных маленьких рук на груди под расстегнутой рубашкой. «Просыпайся!» – вопило сознание, а тело его не слышало, погружаясь в казавшийся спасительный холод объятий девушки. «Как тебя зовут», – отдавалось эхом в ушах. Эванс искренне не понимала, зачем ему вообще ее звать. Лориан не вспомнит о ней наутро и без ее стараний со снотворным, поставив галочку в списке напротив «очередная», а если повезет, то удостоит собственным порядковым номером. «Интересно, мне больше пойдет мисс Сто Шестьдесят или мэм Двести Тринадцать?» – прикидывала она, быстро расправляясь с рядом мелких пуговиц белоснежной рубашки мужчины. Он не давал ей сделать и вдоха между поцелуями, и по прокачке его скилла по зацеловыванию до умопомрачения, можно было смело заключить, что «Двести Тринадцать» было бы вероятнее. «Вот черт», – мысленно выругалась она на себя, стаскивая с него рубашку, впитавшую воду с ее костюма. Так промахнуться нужно еще суметь. То, что оказалось под его одеждой и близко не походило на Лиама. Тугие канаты горячих мышц, перекатывающихся под кожей, отвечали на каждое прикосновение щелчками пробегавших прямо в кончики пальцев разрядов, будто находясь под высоким напряжением силового кабеля. «Проклятый Brioni», – злилась Эванс, списывая свой промах на костюм, умело обманувший визуальную оценку. Перемножая числа в уме и поправляя расчеты, Эванс упустила момент, когда ее мокрая медицинская форма оказалась на полу. «Невозможно!» – отрезвлял себя Фрей. «Полный бред. Абсурд. Наваждение», – он уже едва сдерживалась, чтобы не сказать этого вслух. «Боже, я не гей!» – и принятие, через отрицание не заставило себя долго ждать. Фрей скорее бы поверил в благие намерения Адама, чем в ее желание переспать с ним. И вот он здесь, черт возьми, в четырех шагах от цели, сокращающихся в ритме танца на счет «slow-quick-quick-slow», и на последнем «slow» они уже вошли в поворот. Решив оставить игры в доктора для более удачного времени, Фрей стащил с нее мокрый костюм и, сам уже оставшись без рубашки, прижался голой кожей к коже. «Я с девушкой!» – его будто ударило током. Всеми двести двадцать, пока он принимал ванну со льдом. Сказать, что пробрало до костей – не сказать ничего. Она была настолько холодной, что Фрей боялся ее расплавить. Эванс не оставляла попыток вести в этом танце. Проходя холодными ладонями по его груди, она почти добралась до сердца, до того самого места, где, возможно, у людей располагалась душа. Впилась ледяными пальцами и сдавила ими нутро, заходившееся в тряске от предвкушения, чтобы затем отпустить и дать сделать резкий глубокий вдох, после которого все плывет перед глазами. – Так и не скажешь? – задыхаясь, спросил он губами, обожженными горько-сладким ядом. – Как тебя зовут? – переместив губы на шею, уточнил он. Фрей не хотел услышать ответ. Он хотел слышать ее голос и понять, насколько же хорошо ей удается сейчас играть. – Мое имя неважно, – снова уход от перехода на личности. Тонкие пальцы зарылись в русые волосы Фрея, когда ее руки обвили его шею. «Девять или семь?» – мысли невидимыми нитями ускользали от нее, стоило горячим губам коснуться чувствительного места на шее. Кожа на ней горела огнем от страстных поцелуев. – Возможно, тебя я так старательно искал, – горячий шепот возле уха и нежные прикосновения, вызвали ответную реакцию тела. Воздуха по-прежнему не хватало. Оторваться от нее означало потерять все, чем хотелось дышать, глубоко вздохнуть – обжечь легкие циановым ядом. Фрей никак не мог понять, что же для него предпочтительнее: упиться до смерти ею или умереть от жажды. – Жаль, что напрасно, – с сожалением ответила девушка. Эванс подалась навстречу его ладоням, ласкавшим грудь, и без стеснения открывалась ласкам. Он все забудет, но она будет помнить, как порой бывает хорошо, когда с тобой играют на равных, или делают вид, что на равных. «Плевать», – решила она, что мнимое равенство все же предпочтительнее полному подчинению. Она смотрела в бескрайний океан и понимала, кто перед ней, но можно же просто закрыть глаза и подождать оставшиеся несколько минут. Три или четыре. «Сколько уже прошло?» – сбилась она со счета, начав заново. Безусловно, она знала, к чему в итоге все идет, что девочки и мальчики делают это, но очень не хотела с этим торопиться. «Slow», – сосчитала она, целуя Фрея. Не играя и не притворяясь. Пускай последние мгновения с ней будут для него приятными и останутся в памяти таковыми. Пусть он не пожалеет завтра утром о проведенной с ней ночи, натыкаясь на глухую стену перед несуществующими воспоминаниями. Пусть помнит только отличное начало, но неторопливое начало на «slow», никчемный беглый треп за стаканом скотча на «quick», скомканную «quick»-прелюдию, и постепенно погружение, будто в замедленной съемке, в пустоту на завершающем «slow». Дальше его мозг сам подберет любой из наиболее подходящих вариантов, выберет из множества, что было и не было. Нужно только слегка подтолкнуть, подыграть, растягивая время. Ответный поцелуй оставил жгучий ледяной след на его губах. От глубины ощущений глаза закатываются. Сладкая дрожь бежит по телу, когда языки сплетаются в торопливом танце, больше напоминающим предсмертную агонию. Но его не обмануть. Он знает, кого сейчас представляет на его месте девушка. Почему бы не подыграть ей, растапливая ее мнимое ледяное спокойствие жаркими объятьями, ведь он сам думает о нем же. Холод постепенно сменился непривычным теплом, когда она, наконец, согрелась от тепла его тела. Это было слишком хорошо. Слишком правильно, слишком сладко. Одурманенный горько-сладкой отравой разум распрощался с последними остатками здравого смысла, стоило пальчиками девушки расправиться с пряжкой ремня. Последние сомнения растворились в циановом облаке, а их крики заглушил глухой металлический звон. – Не тебе решать, – Фрей провел носом по ее шее, не пытаясь ее остановить. От глубокого вдоха и запаха ее кожи перед глазами заплясали темные круги. Отправив брюки на пол, Фрей навис над ней, целуя так, чтобы яда в нем больше не осталось. Не осталось привычной желчи, лжи и цинизма, напускного равнодушия от боли и одиночества, сковавших еще живое сердце. Эванс всем телом прижалась к нему, и Фрей четко слышал биение ее сердца, смешавшегося со звуком тиканья часов над ухом. Он едва не зарычал от злости. Содрать, растоптать и выбросить, чтобы ничто, имевшее отношение к этим лживым снобам больше не касалось ее. Они сделали ее своей марионеткой, заставив играть по их правилам в игре, убивавшей даже самых чистых ангелов. Он погладил Мию по спине, разделяя ее боль, съедавшую изнутри, ту боль, о которой она молчала. Девушка выгнулась, в ответ, обнимая его ногами за поясницу, когда губы Фрея сомкнулись на ее шее. – Ах, – со стоном она вцепилась в его плечи, оставляя следы тонких пальцев. – Прости, – шепнул он ей, нехотя разжав губы. «Когда же ты вырубишься!» – Эванс прервала поток своих мыслей, когда Лориан немного перешел границы дозволенного, слишком сильно сжав ее грудь, и ей это понравилось. Теперь Эванс пришлось полагаться на инстинкты, впавшие в летаргический сон и еще не пробудившиеся от спячки. «Спи!» – Эванс хотелось закричать. От прикосновения губами к его шее по телу девушки прошел ток. Они были знакомы пару часов. Лориан под завязку накачан лекарством и не вспомнит ничего. Все происходившее никогда не покинет этой комнаты. «Где у тебя рубильник, Фрей Лориан?» – в голове Эванс в ужасе кричала маленькая девочка, лихорадочно пытавшаяся найти выход. Дольше ей не продержаться. Время растянулось подобно жвачке, нагретой на солнце. Двенадцать минут, как они вошли в квартиру, десять после выпитого Лорианом снотворного, но он все еще не собирался отключаться. «Ты вообще человек?» – Миа начала уже сомневаться и в сущности Лориана и в сроке годности снотворного. Она провела по его груди, опять остановившись возле сердца. Мышцы дернулись от ее прикосновения, но стук под ладонью по-прежнему оставался сильным и не в меру учащенным. С такой перегонкой крови по организму Лориану точно не заснуть. В любом другом случае это сыграло бы ей на руку. Быстрое движение транспорта – быстрая доставка груза к конечному пункту. Вот только конечному пункту было глубоко сиренево на наличие усыпляющих веществ в кровотоке. С пульсом на шее дела обстояли не лучше. Под ее губами на шее Лориана отчетливо ощущалась уверенная пульсация в такт ударам в груди. «Снотворное фуфло, с сосудами у Лориана норма», – сделала она вывод, переходя свои всевозможные границы. «Ну, простите, если что», – мысленно извинилась она, проверяя давление в мелких сосудах рукой. «Да чтоб тебя, Эванс!» – едва не проорал он, резко выдохнув в ее плечо и сжав зубы на нежной коже груди. «Ненормальная», – подумал Фрей, сморгнув цветные круги. Хотела бы переспать с Лорианом – все бы уже давно перешло к основному действию. Позлить босса? Адам и так зол после потери часов. Уколоть Лиама? Уколола, за что и оказалась в фонтане. Утереть снобам Ларссонам нос – утерла, уехав с Лорианом домой, откуда благополучно выпроводила его, чтобы затем неожиданно вернуть. И в ее внезапное желание провести ночь с ним Фрей не верил ни секунды из проведенных здесь двенадцати минут. – Ты, – позвал он, оторвавшись от ее губ. – Я здесь, – сорвалось с ее губ. «Чтоб тебя, Эванс», – последнее, что осталось в мыслях. Легкие, горло, мышцы – все сковало ядовитым туманом, и облегчение разлилось теплом по телу, унося с собой сомнения. Фрей прижал ее к себе, когда в голове зашумело, перед глазами поплыли круги. Он хотел позвать ее, попросить остаться рядом еще на мгновение, но непроглядная как нордэмская ночь темнота постепенно затягивала его. – Я здесь, – едва различимый в угасающем сознании шепот. – Должен закрыть глаза, – прохладная ладонь коснулась его щеки. – Ничего, – кто-то положил под его голову подушку, аккуратно опуская на постель. – Не стоит садиться за руль в таком состоянии, мистер Лориан, – осторожное прикосновение к волосам и легкий поцелуй в макушку. – Доброй ночи, – слышал он ее пустой и безжизненный голос на краю сознания, – сладких снов. Да придет Спаситель – Отлично, – Эванс выбралась из—под тела Лориана и вытерла руки о первую попавшуюся вещь, которой оказалась рубашка Фрея. «Выбросит», – брезгливо подумала она, осматривая комнату. Счет времени шел на минуты. Ей пора было уходить. Сейчас или никогда. Лориан спит и вряд ли проснется до утра. Легенда построена, остались лишь последние штрихи. Зажмурив глаза, не без тени смущения она стащила со спящего мужчины белье, бросив его возле кровати, и хорошенько прошлась ногтями по спине и ягодицам несколько раз. Затем, собрав свои волосы в хвост, вытащила вылезшие волоски и раскидала их по подушке рядом со спящим Фреем. «Что еще?» – прикидывала она, недовольно топая ногой по разбросанной по полу одежде, которой оказались брюки Лориана. «Бинго!» – усмехнулась она, доставая бумажник из кармана. – Вы просто ангел, мистер Лориан, – открывая бумажник, Эванс нашла подтверждение своим мыслям. Квадратики в фольге – джек-пот. Разорвав упаковку и вытащив презерватив, Эванс прошла в ванную, налив в него жидкого мыла, и бросила его на видное место в мусорную корзину. Для пущей уверенности и удовлетворения самооценки Лориана она продела то же самое еще с двумя. Теперь у ее гостя не возникнет подозрений, почему он спал полдня как убитый. И, с подгрызающим ее в глубине души чувством вины, Эванс поставила на тумбочку рядом с кроватью аспирин со стаканом воды. «Парень же здесь ни при чем», – укол совести был очень не вовремя и не к месту, но поделать с собой Эванс ничего не могла. Быстро сменив наготу на привычный рабочий костюм для вылазок: черные джинсы, майка и кожаная куртка, она достала отцовский Кольт из ящика стола и засунула его в наплечную кобуру. Проходя мимо двери в спальню, Эванс бросила взгляд на мирно спавшего Лориана. На мгновение ей стало немного стыдно, что пришлось так нагло использовать его в своих целях. «Переживет», – с долей сожаления подумала Эванс, доставая тревожную сумку из шахты вентиляции. Пока сын банкира и богатенький сноб Фрей Лориан у нее квартире, никто из шайки Формана не посмеет войти сюда. Полуночникам не нужны ни лишняя огласка, ни лишние проблемы, связанные с ней. Но очень скоро соглядатаям Формана надоест ждать, и они вломятся внутрь. В этом случае представителю элиты общества ничего не угрожает, в отличие от нее. Значит, настало время 小姐 1Костлявой уносить из обители свои мослы. «Пора уходить», – Эванс выбежала по коридору в подсобное помещение, где стоял Оракул. Быстро выдернув харды из системников и спрятав их в сумку, девушка полила водой всю установку и, врубив дизель, послала разряд тока, замкнувший систему. Вся электроника заискрила и сгорела от поданного в сеть напряжения. Две канистры с бензином, звонок в «911» с сообщением о пожаре. «Готово», – схватив трос, она побежала к выходу, поднимаясь к выходу на крышу. Подсобное помещение быстро начало заполняться едким дымом, который пополз по зданию. Десять минут в ритме танца. Сборы заняли больше, чем она рассчитывала. И уже пробегая последний лестничный пролет на крышу, она услышала топот внизу. Горящая подсобка была маяком для постовых, уже спешивших сюда по ее душу. Заблокировав дверь снаружи, Эванс подбежала к краю крыши и встала на него, осмотрев ночной город. «Где же ты, когда так нужен», – с грустью осмотрела она близлежащие дома. Никого. Его здесь не было. «Он придет», – уговаривала она себя, выторговывая время для того, кто мог стать спасителем, кто позволил взглянуть на себя другими глазами и окончательно не скатиться до Норзера и ему подобных, останавливая в шаге от падения в бездну. Оставался всего один шаг, и она встанет рядом с Атласом плечом к плечу, как в былые времена, и Форман опять станет их подтанцовкой, а Адам Ларссон – лишь серым аморфным пятном и бесхребетной амебой, и Романо будет им не указ. Всего один шаг. Занять место рядом с братом с каждым днем казалось ей не такой уж мрачной перспективой и не самой плохой идеей, пришедшей в ее, что уж скрывать, совсем больную голову. И снова сомнения о ее месте в этом безумном мире, нахлынули на нее волной с донесшимся с порывом ветра голосом. – Мэймэй, – его голос, шарканье ног и стук трости тянули назад – на бренную землю, где все еще есть те, кто ей дороги. Те, на кого ей хоть как-то не наплевать. Миа оглянулась на силуэт Монстра вышедшего из выбитой двери на крышу, прихрамывая и опираясь на черную трость, чертившую траекторию его движения по крыше. «Не тот брат», – с грустью усмехнулась она. «Увы, Джейсон», – думала девушка, лишая одного из своих братьев шанса на искупление, который он потерял, выстрелив в нее на крыше полицейского департамента. – Мэймэй, пожалуйста, – он не приказывал, он просил. Просил остаться и не бросать его одного в ожидании смерти и ужасом грядущей расплаты. Вот только блестящий револьвер в его пока еще опущенной руке напомнил, чего будет стоить отказ. – Что за дверью, Джейсон, – упавший крюк зацепился за арматуру на краю крыши возле ее ног. – Что за этой поганой дверью, – ей стоило бы разозлиться на него за то, что смолчал, за годы ожидания в одиночестве, за сотни бессонных ночей и памятник над еще одной пустой могилой, но нет. В голосе была лишь привычная пустота и с нотками усталости и разочарования. Можно ли разочароваться тому, кто ни во что уже не верит? Наверное, да. Когда кажется, что падать ниже уже некуда, стук снизу очень удивляет. Даже ту, что видела все стадии деградации личности. В каждом из них она пыталась найти хорошее: в Лиаме корявое подобие заботы о близких, в Адаме – стремление и целеустремленность, в Уэсте – желание добиться результата любым законным путем, в Крисе – его идиотский подростковый оптимизм, а в нем… В Джейсоне она больше не видела ничего. Ничего, кроме трусости, граничившей с банальной истерией и желанием спасти свою шкуру ценой жизни другого. Крыса – иного слова она не могла подобрать. Форман не мог сбежать с корабля, значит, скорее всего, он потопит его вместе с собой. Ей больше нечего делать рядом, и помочь ему тоже не чем. – Мэймэй, я прошу тебя, – настаивал Форман, почти задыхаясь от быстрого поднятия и ветра, гулявшего по крыше. – Спустись, и мы поговорим, – медленно, опираясь на трость, он приближался к ней, чернея в тяжелом пальто на фоне неоновых вывесок. – Я все тебе расскажу, спускайся, – звал, будто ребенка, уговаривал, словно мог дать ей что-то взамен, кроме нелепого знака Инь-Янь, охваченного черным пламенем, в память о его появлении, просил, как просят орган у умирающего, торговался, набивая себе цену. «Ни в этом ли ирония», – только и хмыкнула она. Монстр никогда не торговался прежде. Он рубил с плеча, не думая о последствиях, закатывал истерии, капризничал по поводу и без, да так, что Адам казался образцом филантропии. Порешить всех и вся, а там по обстановке. Это было его девизом, его кредо, но только до момента, пока обстановка не накалилась. И вот сейчас он внял голосу разума, так почему бы не услышать, что он скажет? – Он знал, Джейсон? – ее слова улетели с порывами ветра, чуть не сбив Джейсона с ног. – Эм знал, что Атлас остался там – внизу? – ей следовало бы заплакать, но слез не было, как и антидепрессантов в ее крови. Мозг вновь четко анализировал факты, мысли стали кристально ясными, а желание разреветься и сдохнуть развеялось без следа. Боль и слезы ушли вместе с последней дозой таблеток, подброшенных Лиамом в еду, оставив после себя осадок из сожаления. – Эм знал, что ты бросил его умирать? – перекрикивая очередной порыв, задала она тот самый вопрос, от которого Форман замер на месте. – Узнал, перед тем как его не стало, – хрипя, ответил он и подтвердил ее догадки, шаркнул ногой в ее сторону. – Он сказал мне об этом в день своей смерти, – голос Формана и его шаги были все ближе, а крыши все также пусты. – И поэтому Эм мертв, да? Ты не смог отпустить нас и избавился от него? – после ее вопроса шарканье и стук трости опять прекратились. Значит, Форман подошел достаточно близко, чтобы не промазать в этот раз. – Что ты такое… Я бы никогда! Мэймэй, спустись немедленно! – приказал он. Вот теперь с ней говорил настоящий Монстр, а не жалкое плаксивое подобие, запуганное не такой уж и тенью из прошлого. Но и она уже не та девочка, хватавшаяся за него, как за единственного родного человека. Она больше не обязана ему своей жизнью. Долг был выплачен, когда она спасла его из огня, как он когда-то вытащил ее из морской пучины. И вот оно его истинное лицо. Истинная личина Монстра. Он потерял не только приставку Куки и дреды в огне. Пламя спалило его последние остатки храбрости и превратило в это – то, чем он был всегда. – Как ты можешь спать по ночам, Форман? – только и смогла она выдать, впервые за долгие годы назвав его так. – Как ты спишь, зная, что натворил? – заорала она так, что Форман дернулся, неестественно выпрямив спину. – Херово! – сорвался Монстр и развел руками с зажатыми в них револьвером и тростью в стороны. – Я знаю, что наложал, но я не убивал Эма, клянусь тебе! – он опять начал торговаться и тем самым сдал себя. – Ты выпустил его. Ты выпустил Северный Ветер из катакомб! – правда, истина, от которой теперь не спрятаться. От ее слов Монстр отступил на шаг, а она не отступала. – Он придет за тобой. Он уже здесь, и никому от него не спрятаться. Идет Северный Ветер, – Эванс повернулась к нему и посмотрела в бледное лицо Монстра, искаженной гримасой ужаса и боли. – Ты убил Эма, специально или нет, но ты виновен в его гибели, – Эванс озвучила очевидное, и Монстр сжал зубы от злости и пальцы на револьвере. Убей он ее сейчас, и никто не узнает правды. Никто и никогда. Она будет похоронена вместе с ней. Когда-нибудь, через годы, Коннор поймет, что стало причиной, вот только свидетелей, подтверждающих его правоту, больше не будет, и не у кого будет спросить. Дрожащей рукой Форман направил на нее револьвер, с трудом удерживая руку, сносимую порывами ветра. – Отлично, – ожидаемый для нее исход, глупый для него финал. Ему следовало сделать это раньше, намного раньше. Оставить ее там – на брусчатке, рядом с телом Эма под пулями патрульных, но с возрастом мы все становимся сентиментальными, а в случае Джейсона, еще и трусами. – Стреляй, – смирилась Эванс и не двигалась, как и Форман, боровшийся с последними сомнениями. – Стреляй, только в этот раз постарайся наверняка, а то ожидание, знаешь ли, хуже смерти, – об этом она знала по личному опыту, как, судя по выражению лица, и сам Джейсон. – Мы можем договориться, – не ей, а себе прохрипел Джейсон, но ствол так и не опустил. «Мы можем договориться», – так нелепо слышать сейчас от него. Глупее, даже чем от Атласа. «Договориться», – когда это Монстр шел на сделку без долгих уговоров. Только в одном случае – когда боялся. И сейчас он боялся. Не того, что Мэймэй откроет правду, не ножа Норзера, он боялся, что все узнают, кто он на самом деле – трусливая крыса, барыга, толкающая травку в подворотне, взлетевшая до небес, сыкливый пацан, прятавшейся под кроватью подруги. Это уничтожило бы его, стерло в порошок и без помощи Атласа, поэтому она до сих пор жива – догадка настигла ее, как и очередной ветреный порыв. – Так ты ему скажешь, Ди? – и снова ни тени эмоций не на ее лице, не в голосе: звенящая пустота и колючий декабрьский ветер. – Так ты скажешь Атласу Эвансу, когда он придет по твою душу?– с легкой насмешкой спросила она. – Мы можем договориться? – Ты знала, ты все знала с самого начала! – его нелепые оправдания собственной трусости выглядели более чем жалко. Джейсон сорвался в свой привычный приступ ярости. Рука с револьвером задрожала в его руке. В любое другое бы время он спросил бы ее что делать, подсказать, найти решение, упаковать в пищевую пленку и сбросить в реку, но здесь она ему не помощник. Больше нет. – Пусть это послужит тебе оправданием, – не было никакого смысла ждать от него прозрения. Трос в ее руке натянулся, когда крюк шкрябнул о металл арматуры. – Стреляй, Джейсон, – горько сказала она. – Стреляй и никто не узнает, что ты сделал, – рука в перчатке сильнее сжимала крученую сталь троса. – Мэймэй, – умоляя, позвал Монстр. – Я не хотел, – в его голосе не умирала надежда на хороший для него исход, где она будет молчать, как и всегда, покрывая его оплошности.