– Ронье ищет Кельта, Романо запросил его голову, она даст за него пол ляма! – последовала старая песня из уст нового глашатого, и Хейз злобно оскалился, а Норзер закатил глаза. – Ну его на хер, топи и тащи следующего, – Норзер махнул рукой от скуки. – Терпение, друг мой, ты всегда так торопишься, что не успеваешь насладиться моментом, – притормозил его Еж. Запас терпения Атласа был в разы меньше, чем у Хейза, готового ждать, казалось, целую вечность, и все ему будет мало. – Хочешь, я расскажу тебе историю? – вопрос, от которого кровь стынет в жилах. – Мои старший брат был тем еще заносчивым козлом, а мамочка и папочка всегда ставили мне его в пример, – Хейз начал очередной рассказ о несуществующие прошлом, и Атлас, едва заслышав начало истории, начал сильнее проводить лезвием по точильному камню. – Я делал все, как он, один в один, вообще не отличить, – Хейз оперся рукой о рану стукача, и тот протяжно застонал от боли. – И знаешь, – его рука надавила сильнее, и стон повторился, – я совсем перестал улыбаться, – Хейз резко отпустил жертву и пожал плечами. – Совсем мрачный стал, – встряхнув он головой, будто припоминая то, чего на самом деле не было, продолжил он. – Все вокруг вечно спрашивали меня, почему, мол, ты такой, приятель, а? – Хейз присел и посмотрел мужчине в глаза, в которых был ужас. – А я не мо улыбнуться. Я забыл, что такое радость, и однажды, брат сказал, что я расстроил нашу мамочку, – Еж схватил трепыхающуюся жертву за волосы, не дав отвернуться, и наклонился совсем близко к его лицу. – И мне следует приносить ей больше радости, – Хейз обвел вокруг своих шрамов пальцем, – теперь, даже когда я улыбаюсь, никто не знает, как на самом деле мне грустно и одиноко, – с удовольствием отъявленного садиста он заглядывал в лицо перепуганный до смерти жертве, побледневшей от ужаса, что не скрывал даже приток крови к голове. – Ой, хватит уже, – Норзер запрокинул голову, перегнувшись через спинку стула. – Это в моих рассказах все умирают, а от твоих – всем остальным хочется помереть, – Эванс неожиданно прервал рассказ напарника и вернулся к точке ножа. – Да ладно! – Хейз резко выпрямился и уставился на Эванса. – Ты сейчас, типа, что? Пошутил? Да? – искренне удивился Еж и раскатисто расхохотался, задрав голову. – Ты слышал, приятель? – снова обратился он к жертве. – Норзер пошутил! Вот это отличная шутка, – отрывистым лающим смехом Хейз продолжал хохотать. – За юмор у нас отвечаешь ты, – Эванс отмахнулся, едва заметно ухмыльнувшись, приподняв уголок ровных губ. – Слушай, – снисходительно протянул Хейз, – ну нельзя же все принимать так близко к сердцу, ты прямо как Монстр, заморачиваешься по пустякам, – и попытался пристыдить напарника, хотя и знал, что без толку. – Тогда скоро с Форманом в команде должен появиться комичный циник с необузданной тягой к разрушению в ходе импровизации во время выступлений, – тем же ехидным тоном и на одном дыхании ответил Норзер. – Вторая шутка за пять минут, ты чего, балуешь меня, или тебе от меня что-то нужно? – заискивающе сощурился Хейз, шагнув к напарнику. – Последний, кто меня об этом спрашивал – всплыл через два года, – Эванс освежил в памяти судьбу своего предыдущего напарника. – Вот! – Хейз указал рукой на Эванса и подошел к нему. – Вот об этом я тебе и говорю! – победный гиений лай резал по ушам мерзким звуком. – О сомнительных связях с темными личностями, – Эванс оставил нож в покое и вопросительно приподнял бровь, посмотрев на Хейза. – Да, нет же, умник, – только и отмахнулся тот. – О том, что в твоих историях все умирают, – и поспорить с этим было невозможно, что очень порадовало рассказчика историй о том, чего не было. Эванс только усмехнулся и откинулся на спинку хлипкого пластикового стула, подозрительно хрустнувшего от веса мужчины. – Твой благодарный слушатель заскучал, – он быстро переключил внимание с задушевных беседы на висевшего и пока еще живого человека. – И что же нам расскажет наш беспринципный торгаш тухлой инфой, – Еж крадучись вернулся к пленнику и начал постепенно опускать его голову в ванну с отбеливателем, ослабляя цепь. Жертва задергалась, сильнее раскачивая цепь и разбрызгивая ядовитую жидкость, плескавшуюся через край ванны. – Стойте, стойте! – вопил мужчина, глотая отбеливатель из созданных им же самим брызг и волн. Сквозь крики и стоны несчастного Атлас едва расслышал вибрацию телефона в кармане куртки. Он быстро встал, подошел к пленнику и воткнул нож ему в сердце одним четким и отработанным ударом. Тонкая структура крови мгновенно начала медленно выпекать по руке Эванса, стекая на рукоять ножа и просачиваясь в зажатую вокруг рукояти ладонь, но Норзер продолжал давить на лезвие, пока жертва не перестала дергаться. Атлас принял вызов и приложил телефон к уху под заинтересованность взглядом Хейза. – Говори, – он совсем забыл, что это не Эндрю и не приучен говорить без команды. – Молодец, Уильям, приезжай к нам, – Эванс сбросил вызов и довольно усмехнулся. – Якобы Кельт пришел к Дэдди Дону, и ребята мадам наведались к ним в гости в их задрипанную дыру, – Эванс выдернул нож из тела, и кровь потеряла вниз, капая в ванную, шипя и вздымаясь белой пеной. – Тогда пора позвонить старому другу, – Хейз потирал ладони от нетерпения. – Кому-то пора вернуть должок. Атлас уже набирал номер чистой рукой, бросив окровавленный нож на стол. – Здравствуй, мой старый друг, – голос отдавший колющим в нем ледяным ветром, прошел по спертому воздуху прачечной, – сколько лет, сколько зим, Джейсон. Полуволк Назойливый солнечный свет бил по глазам, ударяя фотонами о закрытые веки. Кожа согревалась теплыми лучами, и по всему телу разливалась приятная нега. Просыпаться не хотелось, двигаться не хотелось, ничего не хотелось, кроме как потянуть затекшие мышцы и вдохнуть поглубже запах, пропитавший смятые простыни. Чуть уловимый миндальный аромат раздражал и щекотал ноздри, а затем и горло, дразня своей обманчивой сладостью. Ему захотелось этого запаха еще, больше, намного больше. Рука сама потянулась к противоположному краю кровати, шаря по простыням и… никого. Холодно, пусто, одиноко. Будто кто-то только что заглянул к нему в душу. Аромат, окутавший его, подтвердил опасения, но воспоминания терялись где-то на середине ночи, если не в самом ее начале. Он отчетливо помнил поездку через весь город, прощание и внезапное возвращение, обжигающий лёд в скотче сменяется такими же ледяными и мягкими губами… Фрей резко сел и осмотрелся. Никого. В квартире стояла полная тишина, ни шума воды в душе, ни звона посуды на кухне. Он проснулся один в чужой кровати, где холодно и пусто, как и у него в душе. Сомнения развеялись с последними растворившимися в воздухе миндальными нотками. Он провел ночь в ее квартире, в ее постели. Рядом с ней. Осталось только выяснить последний момент, подняв накрывавшую его простыни и… «Да твою ж мать!» – если бы он говорил, то точно бы простонал эти слова. Кроме простыни на нем не было ничего из одежды. Фрей и представить не мог, как так случилось, что он проснулся здесь абсолютно голым. Он же хотел уйти, почти ушел, отдал ей стакан и уже собирался уходить. И ушел. Наверное. Кажется. Он ведь ушел? Свежие царапины на спине саднило от выступившего пота. «Бред. Этого не может быть. Только не с ней», – не отпуская последнюю надежду, Фрей откинул простынь, вскакивая на ноги и приземляясь в шуршащий медицинский костюм, поверх которого лежало его белье. «Что меня», – только и смог заключить Лориан, столкнувшись с очередным доказательством своей несдержанности. Грубым толчком открыв дверь в ванную, Фрей посмотрел в зеркало, встав боком. Отражение подсказывало ему возможность существования двух вариантов появления царапин на его спине: либо Фрей упал в очень ровную колючую проволоку, либо огромный кот приехал сюда и разодрал спину чужаку, спавшему на месте хозяйки. Все. Других вариантов он не рассматривал. Не Эванс же оставила нечто подобное на его спине. Нет. Точно не она. Будь здесь ее работа, Лориан бы ехал в лес, расфасованный по разным пакетам, а не проснулся бы с приятной ломотой в теле ближе к полудню. Ополоснув лицо прохладной водой, он потянулся за полотенцем. Рука застыла на середине пути, когда взгляд Лориана наткнулся на мусорную корзину. «Закрыть глаза и забыть. Ничего не было. Я этого не видел!» – он почти убедил себя поверить. Тогда это точно будет и взаправду. Так ведь это работает? «Ларссон тоже мог быть здесь», – Фрей начал торговаться со своей совестью, уговаривая и себя, и ее, что мусор в корзине ванной комнаты оставил Лиам, но проверив свой бумажник, выругался в очередной раз. «Пора убираться отсюда», – оказалось самым мудрым решением Фрея за прошедшие сутки, к его сожалению, принятым с большим пребольшим опозданием – примерно в несколько часов. Практически в ритме танца он собрал свои вещи и оделся, выпив заботливо приготовленный аспирин и надеясь, что это яд. Лориан без оглядки вышел из обители Костлявой навстречу зимнему дню, как сообщало ему Солнце, висевшее высоко над горизонтом. Тусклый солнечный свет, едва пробивавшийся сквозь густые облака, исходил от светила, давно поднявшегося в хмуром небе. Тени, отбрасываемые предметами, после прохождения Солнцем зенита уже отмерили середину короткого зимнего дня. Углы и наклоны стрелок недвижимого циферблата отсчитывали последние дневные часы и неминуемое приближение следующей ночи, которую Фрей ждал с нетерпением с той секунды, как открыл глаза. Липкий и мокрый снег продолжал сыпаться из сизых облаков и, опустившись на землю, собирался в комья на лестнице, ведущей к парадной ее дома. Лориан уныло пнул снег ботинком, рассматривая темный след в сероватой поверхности скомканной аморфной массы под ногами, и стряхнул ее в сторону с подошвы, стоя на самом верху лестницы. Спускаясь вниз, с тяжелым сердцем Фрей проделал путь по ступеням к двери своей припаркованной машины. Темнокожий мальчишка лет десяти, игравший в приставку и опиравшийся на капот, быстро поднял велик с тротуара и исчез за поворотом, стоило Лориану подойти ближе. Еще двое ребят постарше, сидевшие в машине на другой стороне улицы, завели мотор и также исчезли в переулке. «Часовые», – понял Фрей. Это многое объясняло. Эванс поджидали, и Фрей Лориан стал ее страховкой, к которой, ко всему прочему, еще и приставили охрану. Вот только теперь Лориану предстояла задачка со звездочкой – объяснить все произошедшее сестре, и желательно, но не обязательно, без кровопролития. Он мог объяснить ему все, начиная со знакомства с девушкой за ужином, заканчивая поездкой к ней домой. Все, каждое свое слово и действие, кроме того, где он остался у нее на ночь, и почему так хорошо выспался. Этого Фрей не мог объяснить даже себе, а, возможно, просто не хотел, или хотел, но не объяснял, раз все и так понятно. За придумыванием логичного объяснения для эмоционально неуравновешенной сестрицы про девушку, с которой, видимо, переспал сразу же после знакомства, иначе и быть не могло – он же Фрей Лориан, он въехал на мост Первопоселенцев. Конвой из двух машин, следовавших за VIP–персоной и любезно предоставленный кем–то из местных бандюганов, остановился у выезда из старого города, окончив свой маршрут. Щурясь от Солнца, бившего в лобовое стекло Лориан въехал на мост, выглядевшим сейчас еще более мрачным и унылым, чем накануне вечером. «Slow–quick–quick–slow», – считывал он обороты двигателя, отмерявшим его последние минуты перед расплатой. «Оно того стоило. Наверное», – торг и уныние сменились принятием грядущего, когда облизнув пересохшие губы, он почувствовал на них знакомый горько–сладкий ядовитый привкус. *** Доктор Оулли поднимался по лестнице к своей квартире, нащупывая правой рукой ключи в кармане куртки. Со злостью бросив спадавший с плеча рюкзак, он поправил очки и намеревался открыть замок здоровой рукой, в то время как вторая висела на перевязке после сильного растяжения и вывихов во всех суставах, начиная от плеча и заканчивая запястьем. – Черт, – выругался Крис, когда связка ключей запуталась в подкладке кармана и отказалась вылезать из проймы, и поднял рюкзак, закидывая его на здоровое плечо. – Может, я смогу помочь? – звук ударил прямо в миокард не слабее инфаркта. От низкого голоса с нотками небрежности, проскальзывавшими в нем, сердце Кристофера сбилось с ритма и начало пропускать удары. Он мигом бросил ключи на пол и вытащил из-за пояса джинс девятимиллиметровый Глок, подаренный ему Эванс для самообороны. В былое время Крис еще удивлялся, на кой черт ему ствол, вполне хватило бы и шокера, а сейчас.… Сейчас он был ей премного благодарен. Оказывается, нахождение в подвешенном состоянии над землёй на пятидесятом этаже очень помогает пересмотреть жизненные приоритеты и ценности, так сказать, взглянуть на них под другим углом, с дальнего расстояния и с высоты птичьего полета. Быстрый разворот, и дуло Глока приставлено к нижней челюсти нарушителя спокойствия, надавливая снизу вверх и грозя высадить мозги одному очень самоуверенному больному ублюдку. – Какого… – начал Крис, но Ларссон только скептически покосился на оружие и не двинулся с места. – Ты серьезно? – Лиам вопросительно приподнял бровь. – Убери это, Кристофер, – подлец, имевший наглость заявиться к нему, после того, как едва не убил, говорил на удивление спокойно с налетом некого скепсиса и снисхождения, манерно растягивая слова. От звука его голоса по телу Оулли пробежала дрожь, пробиравшая до внутренностей, до самых костей некой смесью ужаса при воспоминаниях о почти полете с балкона пентахауса и возбуждения, возникшего скорее по инерции, в силу привычки, нежели от какой-никакой, но все же привязанности. Крис поморщился от приятного тянущего ощущения в животе при виде Ларссона рядом – в непосредственной близости, и тут же отругал себя за проявленную слабость. – Убери это, иначе поранишься, – надменно усмехнулся Лиам, ни на секунду не испугавшись ствола заряженного пистолета, приставленного к задранной голове. – Зачем притащился, – недовольно огрызнулся Оулли. Внутри Криса все перевернулось от радости, что этот капризный, избалованный, инфантильный, наглый, неподражаемый выродок стоит возле него на пороге его квартиры, но воля Оулли осталась непоколебимой. Ларссон должен уйти. Ему здесь не место, как и самому Крису рядом с ним. Лиам не ответил. Он осторожно отвел дуло двумя пальцами от своего лица и присел, подняв упавшую связку ключей с пола, когда Оулли окончательно опустил оружие. Серпентиновые глаза неотрывно смотрели на Кристофера из-под светлых волос, взъерошенных снятым капюшоном куртки. И в этот момент Оулли проклял Адама, спасшего ему жизнь, которая больше не принадлежала Крису, стоило тому пересечься взглядом с темно-зелёными глазами и увидеть отблески горящего теллура в них. От вида Ларссона, поднимающего с пола ключи и даже смотревшего снизу вверх способного подчинить взглядом, Кристофер не успел подцепить соскользнувшую с плеча лямку и уронил рюкзак. Лиам поймал рюкзак на лету и выпрямился во весь почти шестифутовый рост, подцепив лямку ноши великовозрастного хипстера и закинув ее к себе на плечо. Осторожно, едва касаясь Оулли, Ли протянул руку за спину Криса и с первой же попытки вставил ключ в замочную скважину, и, повернув ключ, открыл дверной замок, так и не отводя пристального взгляда от лица Оулли, застывшего возле двери. – Пригласишь? – шепнул Лиам под скрип дверных петель. Оулли коротко кивнул, решив, что выяснение отношений с бывшим, который уже однажды его чуть не убил, на глазах у соседей не самая лучшая идея. Оба молча проследовали внутрь квартиры. Никто не хотел говорить первым, да и что тут можно сказать. Все слова уже были сказаны, все «извини» и «отвали» уже брошены друг другу в лицо. Крис остался с вывихнутой рукой, а Эванс без подстраховки, и неизвестно, кому сейчас было хуже. Не желая спровоцировать чересчур импульсивного Ларссона на лишнюю агрессию, однорукий бандит демонстративно положил ствол на стол возле входной двери. Вырванный из чужих рук рюкзак приземлился в кресло, а ключи с жалобным звяканьем упали рядом с Глоком. Крис решил, что самообладание ему сейчас нужно, как никогда, и, так и не посмотрев в сторону гостя, прислонился спиной к входной двери. – Крис, – тихо позвал его Лиам, извиняющимся тоном. Оулли будто его не слышал и старательно пытался расстегнуть молнию куртки одной рукой, зажав ее ворот в зубах. – Крис, – повторил он, но реакции в ответ опять не последовало, только рывки молнии стали резче, подтверждая, что Оулли его слышит. Лиам не давил и не торопил его. Он и так уже сделал достаточно, чтобы убить малейшее желание разговаривать с ним и смотреть в свою сторону, и что сейчас он все же оказался здесь – на пороге квартиры очередного недобитого бывшего, было для него едва ли не подвигом. – Кристофер, – мягче, почти ласково, произнес Ли, и если бы Оулли не знал, что перед ним за человек, то решил бы, что в его голосе действительно было искреннее раскаяние. Если бы.… Но Крис все отлично знал и испытал на себе. – Черт! – Оулли никак не мог справиться с молнией дрожащей рукой и сдержать крик бессилия, рвавшийся наружу. Он дернул застежку, заевшую в ткани куртки со всей имевшейся силы, сильнее загнав бегунок в ткань. Лиам устал наблюдать за судорожными копошениями и подошел к Оулли, одним резким движением расстегнув молнию на куртке. – Отвали, – оттолкнул его руку Оулли и начал отступать вдоль стены от греха и от Ларссона, что, собственно, одно и то же, подальше. – Или что? – усмехнулся Лиам. – Что ты сделаешь, крысеныш? – Ларссон надвигался на него, загоняя в угол жертву, которой опять не сбежать. Крис в панике осмотрелся. Глок лежал на столе в недосягаемости, и это понял не только он.