– Тотальный Контроль, – хором ответили ему с заднего сиденья. – Ах, я вам сейчас, – Адам резко затормозил, повернулся к ним и попытался отвесить Эванс младшей и Лиаму оплеухи, но те увернулись, мерзко гогоча. – Это проще, чем ты думаешь, друг мой, – Эванс откинулся на сиденье и пытался не словить от разбушевавшегося Ларссона с локтя. Он достал из кармана сигарету и закурил прямо в салоне. – Хм, давай умник, покажи мастер класс, – скривился Адам, вернувшись за руль и тронувшись с места. – Еще хоть один звук с заднего сиденья! – грозный рокот из глубины вулканического кратера, столб сигаретного дыма и пепла, и в салоне машины опять воцарилась гробовая тишина. – И ты, – Ашер указал на Лиама, – идешь в армию, – на что Лиам только недоуменно поднял бровь, а Миа засмеялась. – А ты, – Ашер указал сигаретой на сестру, – замуж! – и серые глаза на худом девичьем личике округлились от возмущения, застрявшего у нее в горле. – Мы друг друга поняли, – закончил он и помахал перед ними зажженной сигаретой. Молодёжь подозрительно притихла, и недовольное сопение наводило на мысль, что сейчас их головы были очень заняты придумыванием изысканного плана мести для неугодного ограничителя. – Мы так и будем стоять? – уточнил Кельт у водителя, раздувавшего ноздри от злости и сжимавшего руль в обеих руках. – Куда ехать-то? – процедил он сквозь зубы. Вопрос Адама звучал кислотой брызнувшей на разъедаемую поверхность, а эхо шипение долго отдавалось отголосками в головах присутствующих, но в этот раз комментариев из разряда «заблудился» от мелкой мерзавки не прозвучало, что еще сильнее выбешивало Адама. Эванс успокоил их парой фраз, а Адам пять лет не мог держать паршивцев, купавшихся в бассейнах на светских приемах, хоть в каких-то рамках нормального поведения. С Лиамом все понятно, тот боялся Эванса, как огня, и шарахался от него, словно от брызгавшей во все стороны вулканической лавы, а вот управлять его подружкой у Адама никогда толком не получалась. Она всегда кивала, всегда делала, как Адам велел, но делала это настолько по-своему, что иногда Ларссону становилось страшно и не за нее, а за себя. И даже сейчас, испугавшись банального и эфемерного «замуж», она молчит. Мышка Эванс, у которой в базовой комплектации полностью отсутствует фильтр между мозгом и ртом, молчит, хмурясь из-под сведенных бровей, что было отчетливо видно Адаму в зеркале заднего вида. – Круговое шоссе, – словно невзначай бросил Эванс, отвернулся к окну и выдохнул в него сигаретный дым. – Мне ты курить в машине не разрешаешь, – насупившись, шепнул Лиам и шлепнул подругу по колену. – Так это же его машина, – так же шёпотом пояснила девушка и развела руками. – Тихо, – чуть громче обычного пресек препирания и напомнил о себе Эванс, и Адам прыснул в сторону, благо стекло не разъело от его дыхания. Выехав с кругового шоссе под четкие и конкретные указания Ашера, Ларссон вывернул на Coral Avenue, где располагался ресторан – место пребывания Дона Романо под вечер или даже ночь. И, уже набирая скорость на участке без светофоров и машин, Ларссон резко ударил по тормозам, а Эванс вывернул руль из его рук в бок. На обледеневшей в ночном холоде дороге, машина ушла в занос и остановилась после разворота на триста шестьсот градусов под облегченный выдох сидевших в ней людей. – Что за черт! – проорал Адам. Он уже частично вжился в шкуру Кельта и, ругаясь, на чем свет стоит, схватил дробовик с бедра вместо привычного пистолета. – Это – Морган, – на этот раз без шуток и ерничества сказал Лиам, – я сказал копам, куда надо ехать. – Ясно, – протянул Эванс, и закатил глаза, – а то я уж решил, что ты не совсем дебил, – подытожил он. – Ну что, есть добровольцы? – тяжело вздохнув, спросил Адам. – Не я, – опять в один голос донеслось с заднего сидения. – Сидите уже, – Эванс выбросил сигарету в приоткрытое окно и схватился за дверную ручку. – Готов? – ехать к Романо их с Адамом идея, значит им и держать ответ перед комиссаром. – На счет три, – скомандовал Эванс. – Три, – Ларссон не собирался передавать ему бразды правления, и передние двери машины открылись одновременно, выпуская их навстречу самой Справедливости, вставшей у них на пути. *** Хищники. Их множество. Каждый из них уже приспособился к охоте, веками совершенствуя свои методы. Эскалация жертв и убийц. Борьба за существование и сосуществование шли рука об руку и след в след, лишь немногим предоставляя шанс на выживание. Есть жертвы, и есть охотники – непрерывная цепь смертей и рождений. Колесо Сансары, вращающееся непрерывно. Одних ловят, другие убегают. Спасение для одних – смерть для кого-то иного. Другого исхода нет. С людьми то же самое. В бесчисленном океане жизни всегда найдется рыба покрупнее. Акула с тройным рядом зубов, желающая съесть маленькую незаметную рыбку, притаившийся зверь, намеревавшийся вонзить острые зубы в мягкую податливую плоть и почувствовать кровь пойманной добычи в глотке. Но всегда есть нечто иное. То, что выше этого – питавшиеся кровью тех, кто так опрометчиво искал себе жертв, не подозревая, что сам в итоге окажется ею. Высшие хищники, охотники на охотников, демоны, опустошающие тела, пока жертвы не будут окончательно повержены. Вампиры, пьющие дурную кровь тех, кто проливал чужую. Если ты преступил закон, то вампир придет по твою душу. Комиссар Морган чуял их за версту, всех и каждого, сеявшего боль и страдание, а особенно тех, кто сеял хаос, что был их извечным союзником. Смятение, паника, страх смерти сегодняшней ночью криками отыгрывали очень знакомую мелодию, отстукивали ритм множеством учащенных и внезапно замолчавших сердцебиений. По их душу он сегодня вышел на охоту, и погоня уже началась. Джон едва успел перехватить машину с четырьмя всадниками близящегося конца Света на подъезде к ресторану Романо. Он знал, что копы далеко не святые, и помнил, как погиб Джером Мастерс. В своем прошлом, Джон Морган выбрал службу в полиции, по одной простой причине: он верил, что убийства в городе не суть всех проблем, корень их намного глубже, а справедливости и месть далеко не одно и то же. Око за око, и весь мир ослепнет. Станет таким же незрячим, слепым кутенком, каким был сам Джон когда-то. Когда-то и он верил в совсем другие истины. Джон Морган видел, что случалось с теми, кто считал, что коль правосудие не дает тебе желаемого, то сделать все можно своими руками, самому став и судьей, выносящим приговор, и палачом, приводившим его в действие. Ему пришлось проделать долгий путь, чтобы уйти от этого и понять, какой дорогой следует идти, чтобы прийти по ней к гармонии, и не скатиться до Ходжа, Монро и им подобным. Джон выбрал свой путь, отличный от других, да не совсем простой, больше напоминавшим через тернии к звёздам, но иначе верной дороги не сыскать. Всем нам приходится выбирать между тем, что правильно, и тем, что легко. И четыре всадника, видимо, решили не слишком сильно вдаваться в рассуждения о морали и упорно двигались по тому самому пути, который выложен благими намерениями, прикрывавшими их истинные. Четыре палача, призванные унять хаос, чтобы в итоге навести порядок. Их порядок. Порядок, угодный их создателю. Они – карающая сила, вершащая самосуд и возмездие за грехи. И они уже здесь. Патрульная машина резко затормозила, и задние колеса занесло на обледенелой дороге, разворачивая ее поперек пути вестников близкой кончины мирного сосуществования всего живого и его тихой и спокойной жизни. Проиграв первый бой, но далеко не войну, сдаваться они, судя по всему, не собирались, и первые вестники вышли к нему навстречу, олицетворяя собой вклад каждого в повержении мира в хаос. – Мы были бы очень признательны, – дипломатично, но с напором начал Раздор. Не зря ему предрекали политическую карьеру. Адам Ларссон не только умело манипулировал окружающими и остальными тремя собратьями, но и знал, с кем связываться не стоит, и попытался вначале договориться. – Он заслуживает смерти, прошу, уйдите с дороги, – Война никогда не отличалась особым терпением и вступила сразу после того, как Раздор проверил почву. Эванс рвался в бой от нетерпения, оголив меч, блеснувшим свинцовым лезвием в его голосе, и рассекая им воздух. Раздор и Война вышли навстречу ему – тому, кто был спасителем мира живых, щитом между белым и черным, поборником справедливости, действовавшим в рамках закона, не более. Как бы ни был опасен Хейз и Норзер, но этих четверых не возьмет ни одна пуля, ни клинок. Они шли друг за другом след в след, оставляя после себя мир в руинах. Подталкивая, нашептывая, вытаскивая людские слабости наружу. Алчность, жажда власти, людские пороки – вот их верные союзники. Его же оружие закон. Только он может спасти этот город, не раз доказавший, что его стоит спасать. Их может победить только одно оружие – правда, истина, колющая глаза, непреложная и неискаженная ими. Холодная. Беспристрастная, лежащая на весах слепой Фемиды. Но два первых всадникам уже ступили на бренную землю, бросая в нее первые семена сомнений и смуты, когда сама Справедливость преградила им путь. – Не вам решать, – пресек он попытки сравнять все с землей и посыпать ее пеплом. Морган подошел к ним, не пропустив дальше ни на шаг. – А кому? Кто положит этому конец? – Война не отступала и фронтом шла вперед. – Полиции Нордэма? – для Эванса истина виделась иной. – Он должен быть осужден по закону и понести наказание, – у Справедливости свои весы. На них не помещались ни боль, ни обида, ни жажда мести. – И отправлен в психушку, откуда опять сбежит при первой же возможности, – внес свою лепту Раздор, чем подтвердил верность данного ему имени, и был удостоен тяжелого взгляда комиссара. – Убьешь Хейза и его дружка и станешь таким же, как они, – твердый и решительный голос был лишен эмоций, но Эванс читал их по мимике, видел, отчего распалялся сильнее, и вулканическая лава текла в его взгляде бурной рекой, но Джон продолжил: – убийцей, – истина есть истина, и от нее не скрыться. – И тогда я приду за тобой, – предупредил он Войну. Справедливость настигнет всех и каждого, независимо, был ты ей другом или врагом. Возмездие за деяния найдет свершившего его и заставит понести покаяние. – Мне плевать, – не согласилась Война. Ашер отошел от машины, когда за спиной Войны и Раздора появились еще двое – стервятники, собиравшие жатву с поля брани после первых вестников. – Я должен остановить его, и отряд Романо уже на моем счету, – будто ища покаяния, Война напомнила, что не бросает слов на ветер. – Поедешь туда, и все узнают, что ты жив, – напомнил Морган, что прошлого не вернуть. Джон сам не так давно смирился с этим, но помнил, что мы сами вершители своих судеб. Остановись Ашер Эванс здесь и сейчас, смерть его и отряда Романо в прошлом не будут напрасны. Пойди он дальше и… – Всё, ради чего ты умер, пострадает, – Справедливость вызывала к ценности понесенной им жертвы. – Все, – Морган посмотрел на девушку у задней двери машины, – будут под угрозой, – и сомнения охватили Раздор, искоса глядевшего на них, но все еще не отступавшего. Голод и Смерть были осторожнее братьев. Они приходили тихо, постепенно, без агрессии и напора, накатывая морским приливом, подбираясь все ближе и ближе. Ласковые убийцы, постепенно затягивавшие удавку на шее. Их не разглядеть среди толпы, но они тут, рядом, ходят и принюхиваются, а затем добивают. – Нам не нужен Норзер, нам всего лишь нужна картотека, – вступил Голод, медленно протягивая руки к хлебу, кормившего многих в этом городе. – А она у него, – а Смерть вынесла окончательный приговор. Все четверо встали перед ним, объяснив свои помыслы. По их мнению, Нордэму нужен очищающий пожар, и они готовы устроить его, дай им волю. Хейз развязал им руки, и теперь Всадники готовы к крестовому походу, а отделять зерна от плевел они не станут, ударив по всем и разом. – И он отдаст ее вам просто так? – усомнился, а точнее был, как никогда, уверен комиссар. Остановить их вместе – сплошное сумасшествие, опасно для жизни. Отговорить по отдельности – стоило попытаться. – Много ли людей в Конгрессе с запачканной репутацией? – настал черед Раздора усомниться в решении. Морган быстро сбил с Ларссона спесь упоминанием о его дальнейших планах на жизнь, которые тот усердно держал в секрете, но лишь идиот не понял бы, зачем тому картотека. Джон же понял это уже давно, но что Ларссон способен зайти так далеко.… Хотя глупо было удивляться этому человеку, едва не потерявшего семью, стоя на защите буквы закона. Теперь вопрос один: кто из них пойдет дальше. – Вам двоим нельзя там показываться, – и снова правда, от которой не закрыться масками и липовыми смертями. Сомнения прометнули в глазах Войны и Раздора, и Морган продолжил: – Ты, – он кивнул Лиаму, – больше похож на кусок мяса, а она – комиссар указал на младшую Эванс, – на беспомощную девчонку, – пусть обижается и злится, но будет жива. И контрольный вопрос усомнившимся от своих мирских страхов вестникам хаоса: – Кто из вас собирается остановить Хейза? – Ни черта подобного, – встрял Голод, медленно отступая, – не так уж она и похожа на девчонку. – Заткнулся, – заорал на него Ашер, взвешивая за и против. – Нам нужна эта картотека, – Адам опять пытался торговаться. Он подошел к комиссару ближе. Сейчас без линз он был похож на себя, правда, ушедшего в очень долгий, точнее бессрочный запой. – А мне нужен Норзер, – Ашер обреченно свесил голову. Он, словно хирург, настаивал на операции по извлечению органов, причем без анестезии. – Ищите другой способ, – Морган был непреклонен. У Справедливости нет полутонов. У нее нет ничего, кроме черного и белого, и абсолютно серое всегда делится ровно пополам. – А что, если его нет? – у Смерти тоже не было иного полумеров. Ноль или единица, исключавшее множество между ними. Либо жив, либо мертв, зачем искать иные варианты? – Эм, у меня тут кое-какие замечания, – опять не к месту встрял Голод, пролиставший ленту в телефон, когда остальные уже были готовы отступить. – Лиам, бога ради, внемли словам Эванса и, ради всего святого, помолчи! – Адам постепенно начал терять дипломатичность и прикрикнул на брата, все еще выгадывая какой же вариант для него выгоднее. – Комиссар прав, – подал голос последний Всадник, имя которому – Смерть. – Нужно найти другой способ, – Справедливость не обойти даже им. Придется смириться с проигрышем. Они поставили на зеро, Хейз крутанул рулетку и сорвал куш, а им не оставил даже объедков. – Ты, должно быть, шутишь? – ошарашено посмотрел на нее Адам. Для Раздора принятие точки зрения Смерти виделось скорее чем-то из разряда фантастики, чем объективной реальностью. Еще шаг – и они у цели, но шаг это придется сделать через комиссара полиции, и шагнуть в пропасть, а там, если повезет, кто-то из них, возможно, и приземлится на четыре лапы. Джон ставил на Кельта, хотя одну жизнь тот уже потратил на предыдущем уровне, обыграв главного босса. – Нет, – Смерть оказалась на удивление сговорчивой, что настораживало. – Вам туда нельзя, – посмотрела она на босса и брата. – От нас с Лиамом толку мало, – будто задумавшись над чем-то и глядя в темноту, говорила Костлявая, и это пугало. «Что происходит в этой странной голове?» – насторожился Джон. Возможно, уступить, отойти в сторону один единственный раз, не заметить, и даже в какой-то мере понять – не такая уж плохая идея? Если Костлявая идет на попятную, то где гарантии, что вторая волна их пришествия не окажется еще более разрушительной? Вдруг в этот раз последствия будут наиболее щадящими? «Бред», – отмахнулся Морган. У Справедливости нет полумеров, а хаос – тоже система, разбей он, которую на части, развалилась сама собой. Раздор – сомневается, Война – бесится от бессилия, Голод – ищет, что пожирнее, а Костлявая – другой способ забрать побольше в свои ряды. – Нет, я серьезно, – Лиам опять пытался что-то сообщить, но снова не вовремя. – Заткнись! – на этот раз Адам и Ашер заорали одновременно. – Ладно, – ощетинился он. – Сами велели, – Лиам примирительно поднял руки и замолчал, злобно сощурившись, и передал подруге телефон. – Мы еще можем все уладить, – Раздор искал обходные пути, чтобы не показываться Романо. – Перехватим их на отходе и… — – Вы не оставили мне выбора, – сказала свое последнее слово Справедливость. – Ашер Эванс, – руки за голову, лицом вниз! – коротко скомандовал Морган, наводя ствол по очереди на обоих, кто был очень поход на ребят из банды Бешеных. Раздор и Война медленно подняли руки, вводя комиссара в заблуждение.