– Фух, – оттянул он ворот зеленой футболки, – жарко здесь, однако, – помахал он перед собой ладонью с багровыми разводами. – И так, одному, или одной, – весьма неуместное уточнение, но никто его не заметил в пылу бурлящего в крови адреналина, – сегодня достанется не иначе как наиценнейший приз! – Ёж громко хлопнул руками, и стайка разноцветных бабочек вблизи экрана взмахнула крыльями, отлетая в сторону. – Наша восточная красавица достанется только одному из ваааас, – пропел голос Ёжа, звучавший не в меру мелодично для психа, имевшего свое кладбище за плечами. – Вы готовы ребята? – Хейз приложил ладонь к уху, будто бы прислушиваясь. Гомон множества детских голосов прокричали ему в ответ: «Да, капитан!». – Я не слышу? – повторил Хейз и придвинулся ухом ближе к камере. «Да, капитан!» – фонограмма детских голосов усилилась и ударила по ушам не хуже шумовой гранаты, обескураживая и без того дезориентированных людей. – Эники, беники, ели вареники! – театрально сосчитал Ёж с экрана, переводя палец от одной стороны оранжереи к другой. – Тогда начинаем! – хлопок, и с обеих сторон в сторону экспозиции из пальм в самом центре устремились металлические тросы. Она из пальм рухнула, открывая взгляду девушку, с кляпом во рту и привязанную к стволу соседнего дерева, зажатую в, без преувеличения, огромный капкан, скорее всего предназначенный для медведя Гризли. При условии, учитывая примерное расположение сомкнувшихся зубьев капкана в аккурат на талии Миры, и габариты девушки, явно уступавший взрослой особи трехтонного зверя, капкан должен был просто напросто перерубить ее пополам. Огромные стальные зубья, удерживаемые ее стальными тросами с обеих сторон, вот-вот должны были сомкнуться и поделить ее, как и обещал Ёж, надвое, если… Форман и Уэст, бросив оружие, схватились за тросы, растягивая их в стороны, но каждого из них ударило неслабым разрядом тока, отбрасывая назад. Жалящие металлические змеи ускользали от них в высокой траве клумб, но мужчины, бросились к ним, чтобы снова испытать на себе удар, приводивший каждого на грань потери сознания. – Куртка! – крикнул Уэст, стаскивая одежду и хватаясь за трос. Форман тоже быстро сообразил и уже снимал пальто, запутавшись в рукаве. Все это время, девушка, находившаяся в центре событий, кричала им что-то через кляп во рту, но разобрать это было невозможно. – Тяни! – кричал Коннор. – Да тяну я, – звучавший сквозь силу и надломленный голос Формана не скрывал его ужаса и отчаяния. Как ни крути, но долго ему не продержаться, если брать во внимание его физическую форму. Раны готовы были вскрыться, почти зажившие швы опять начинали кровоточить. – Форман! – Уэст заметил его закатывающиеся глаза, когда Джейсон неудачно перецепил веревку и получил очередной разряд. – Не смей отключаться! – слышал Джейсон где-то вдалеке и хватался за что-то утаскивающее его вперед. – Форман! – Уэст оттолкнулся от дерева, прыгнул по радису своего троса, не выпуская того из рук, чтобы попытаться дотянуться до Формана и вытащить оголенный трос, прикипевший к коже ладони Джейсона, а того уже волокло куда-то дальше. Уэст схватил Джейсона за руку, замкнув тем самым цепь, и, вспыхнув от замыкания, где-то вдалеке вырубился генератор, пускавший ток, но обоих мужчин продолжало тащить вперед, тросами, грозившими спустить пружину капкана. – Джейсон! – орал Уэст, как сумасшедший. – Джейсон, открой глаза, – и Форман услышал. Выпутываясь из мутной пелены вялого сознания, Форман разлепил веки, хватаясь за трос, когда сверху посыпались осколки крыши, и механический голос приказал: – Держись, – и что-то черное взметнулось к звездам, а за ним лязг металла и падения чего-то тяжелого над их с Уэстом головами. Lithium Может ли обычное утро нового дня быть еще более отвратительным чем-то, когда ты узнаешь, что твоя мать, будучи сгорела запертой в палате психлечебницы вместе с еще полусотней человек таких же, как она «счастливчиков», выигравших в лотерею террориста-пиромана. Казалось бы, ответ, исходивший из всех логичных умозаключений и поддающийся рациональному объяснению, вполне очевиден. Он лежит прямо на поверхности и исходит из самого вопроса и прост как никогда. Он вполне четкий, конкретный, не имеющий других трактовок, если бы не одно «но». Все дело в нашем восприятии, в откликах чувств и эмоций, которые пробуждает внутри сознания внешний импульс, и, достигнув предела прочности нашей воли, чувства рвутся наружу и не считаются ни с чем: ни с логикой, ни с объективными фактами, ни с рациональным мышлением. Мы стойко переносим смерть любимой собаки, но плачем над разбитой в тот же день кружкой. С непоколебимой волей принимаем факт своей близкой кончины от неизлечимого заболевания, а затем сходим с ума из-за развязавшегося шнурка. Почему? Ответ все тот же – из-за нашего восприятия. Наши чувства по большей части иррациональны, и когда голос разума заглушен волной нахлынувших эмоций, минус легко меняется на плюс, отрицание на согласие, а «нет» на «да». И вот теперь, задав себе этот вопрос еще раз, Миа Эванс не может произнести застрявший в горле ответ, который никоим образом не вяжется ни с одним логичным умозаключением и не укладывается и в какие рамки рационального мышления. Дорога в ад выложена благими намерениями. Это был ее личный ад, устроенный ей самой, исходя из, казалось бы, вполне адекватного решения расширить рамки своих возможностей понимания спектра человеческих эмоций. Накануне ночью трое взрослых и физически сильных мужчин не могли унять ее и запихнуть в багажник машины Криса, с ужасом наблюдавший за происходящим на обочине Coral Avenue. Но искусав и исцарапав каждого, она все же проиграла битву, оказавшись лежащей на запасном колесе в багажнике машины, откуда ее выпустили только после звона Коннора Уэста и его честного коповского, мол, все обошлось, Мира жива, цела и невредима. Всю дорогу до двери гостевой комнаты пентхауса она молчала, не проронив больше ни слова. Не от того, что горло драло и саднило из-за криков, еще долго звучавших в ушах пытавшихся успокоить ее людей, нет. Из-за чувства вины, что близкий человек едва не расстался с жизнью, потому что Эванс, просчитывавшая все варианты возможных, вероятных, предполагаемых, никогда не случивших событий, не увидела очевидного: Форман и Либерсон не просто знакомые и даже не друзья. Эванс прощелкала клювом их роман, потому что элементарно не смогла увидеть его, смотрев практически в упор. Очевидно, что Хейз поменял Эванс на Уэста, стараниями Лиама удачно подвернувшегося под руку, а изначальный план предусматривал выбор Миры между другом и парнем, и к кому-то из них она должна будет броситься на шею после спасения, а второй затаит злобу и непростительную обиду. Или же Эванс и Форман должны будут перебивать друг друга на месте, если исход был бы далеко не таким счастливым. Кто оказался счастливчиком, когда выбирать пришлось между Упоротым Лисом или Крысой-Печенкой, Эванс не знала, но почему-то ставила все же на первый вариант. Решение изменить свое восприятие пришло само собой. Она дождалась, когда все заснут, и тихо прошла через весь этаж в противоположное крыло, легонько толкнула незапертую дверь, и, на ощупь, добравшись до двери спальни босса, девушка проскользнула внутрь. Шумное размеренное дыхание спавшего человека и выключенный свет говорили, что она осталась почти незамеченной. Неудивительно, ведь запах крепкого алкоголя почти сбивал с ног, стоило ей сделать глубокий вдох. Гектор только лениво поднял на нее голову, сверкнув глазами в темноте, и вернул подбородок морды на подлокотник кресла. Эванс сделала еще несколько шагов, тихо подкралась к постели, и, убедившись, что босс спит беспробудным сном, уже уверенно зашла в его ванную комнату. «Lithium. Адам Грегори Ларссон», – сообщала этикетка на банке с лекарством, срок годности которого уже подходил к концу. Давненько же он перестал их пить. Проверив все почти полные пузырьки с таблетками, она выбрала те, что еще не просрочены, а из них наиболее свежие. Оценив ящик с невыпитыми антидепрессантами, которых бы вполне хватило, чтобы открыть если ни небольшой наркопритон то, как минимум, провести рейв-вечеринку, Эванс ехидно хмыкнула. Босс прятал таблетки, рецепты на которые исправно получал. Прятал, но не пил. «Глупый кролик», – едва не засмеялась она в голос, чтобы не разбудить спавшего пусть и под убойной дозой алкоголя босса. Не было сомнений, что на терапии настаивали родители, а переспорить своих создателей не под силу даже мистеру Тотальной Контроль, и чтобы отмазаться от бессмысленных хождений к мозгоправу, босс просто согласился официально «подсесть на колеса», которые и складировал в ванной. Горничные сразу бы сообщили Грегори, что целый пузырек оказывался в мусорном ведре, а выбрасывать каждый день по одной таблетке в унитаз, Адам, конечно же, забывал, складируя пузырьки в дальний ящик, и вспоминал о них, только когда подходило время идти за новым. Всего на долю секунды у Эванс проснулось любопытство, почему вдруг тот, кто всегда все делает согласно точному и намеченному плану, хитрит. Вертя в пальцах пузырек от таблеток тихо пересыпавшихся внутри, как песок в песочных часах, отмеряя время, проведенное ею здесь, девушка задумалась. Слишком явным было несоответствие психотипа босса и наличие прямых улик его безалаберности у нее перед носом. Объяснений было несколько, и банальную лень она отмела сразу же, как и неспособность Адама контролировать себя, что случалось с ней после приема лекарств. Забывчивость – тоже не про него. Все варианты случайных совпадений, отпадали один за другим, а означало это только одно: наличие умысла. Адам намеренно игнорировал прием лекарств, чему было только два логичных объяснения: либо Адам досконально и полностью уверен в собственной невиновности гибели жены, и настолько недальновиден, что выдавал желаемое за действительное, либо он мазохист, который предпочитает мучиться и изводить себя гложущим чувством, и тогда его психологические проблемы намного глубже банальной депрессии. При любом раскладе возможные помехи из-за его душевного состояния нельзя сбрасывать со счетов. И вот теперь Эванс отлично понимала Лиама, накачивавшего ее таблетками. Она бы, конечно, так никогда не поступила и смогла бы обставить все так, что босс по доброй воле будет закидываться ими, как ребенок конфетами, но Лиам сделал все, как умел, а именно – через задницу. И опять она искала ему оправдания. Вечно нашкодившему мальчишке все и всегда сходило с рук, даже когда в его вине не было сомнений, он всегда оправдывался банальным: «Я все исправлю!». Недолго думая, Эванс закинула пилюлю из пузырька в рот и запила ее водой из крана, а затем засунула еще пару наиболее свежих пузырьков к себе в карман и исчезла из его комнаты так же незаметно, как и появилась в ней. Больше просчетов она допустить не могла. И если уж для понимания человеческих эмоций ей придется пожертвовать частью рационального мышления и изменить восприятие окружающего мира, она готова была пойти на это сознательно. Рисковать кем-то еще из близких она не станет ни при каких условиях, а ее средний братец, судя по его настрою, решил взяться за них основательно. Что ж, чувствовать, так чувствовать. «Так тому и быть», – решила она, взваливая на себя эмоциональный груз за себя и «того парня», и не важно, кто конкретно им будет: Лиам или Николас. В данных обстоятельствах комфортом можно было и пренебречь, что Миа и сделала, уснув в одном мире, а проснувшись совсем в другом. *** – Подъем, – прогремело низким рокотом над головой Адама, а затем эхом отразилось от свода черепа. – В этот раз ты – сама скромность! – злорадствовал Ашер, разбудивший его не только словами, но громким хлопком дверью. – И все же мне кажется, что нордэмскому университету потребуется грант на строительство нового оранжерейного комплекса. – Это просто стекло и металлокаркас, университет вполне справится своими силами, – Адам неохотно оторвал голову от подушки и, перевернувшись на другой бок, закрылся одеялом с головой, отгораживаясь от света, Эванса и нового дня. – Увы, но всемогущие средства массовой информации иного мнения, – Эванс бросил ему поверх одеяла свежий выпуск «Нордэм-Таймс», целясь в голову Ларссона, и, таки, несмотря на контузию, попал точно в цель. Ларссон только проворчал что-то нечленораздельное и, кажется, матерное, но с постели не встал. Решив добавить к раздражителям из громких звуков еще и освещение, Ашер отдернул шторы, впуская внутрь комнаты солнечный свет. – Кто сейчас вообще покупает газеты, – недовольно пробубнил Адам, едва разлепив веки и всматриваясь в фотографии разбитой крыши оранжереи на мятых страницах. – С девушкой все в порядке? – ему было настолько лень читать типовую статью о психе и похищениях, что Адам лишь пробежал глазами по тексту. – Бла-бла-бла, психопат из банды, бла-бла, ущерб на сотню тысяч, о, нашел! – зацепился он глазами за нужную строку и зачитал ее вслух: – Благодаря слаженным действиям полиции Нордэма и его жителей, – Адам сразу же понял намек на Формана и Уэста, – жизни похищенной сотрудницы в настоящий момент ничего не угрожает! Слышал, Эванс, не угрожает! – по слогам повторил он, и опять вернул голову на подушку. – И ни строчки обо мне, как о главном Спасителе, – хмыкнул Ашер, ни то радуясь этому факту, ни то обижаясь на редакцию. – Как ни строчки? Ты, разве не слышал? – Адам нащупал рукой газету и отбросил ее в сторону Эванса. – Жителей города, там так и написано, ты – житель, значит это и о тебе, – закончил он разговор и опять натянул на голову одеяло, ругая себя за лишнее выпитое вчера поздно вечером – сегодня рано утром. – Какой же ты честный! Пойду голосовать за тебя, когда выставишь кандидатуру на выборы в Конгресс, – ехидно заметил Эванс и довольно добавил: – Если выставишь. – Судя по прошедшей ночи, случится это, видимо, не так скоро, как тебе хотелось бы, – озлобленно выплюнул Адам пересохшими губами. После напоминание о провале Ларссон быстро вернулся в вертикальное положение и зажмурился от пульсирующей боли в висках. – Читай внимательнее, умник, с «Я учился в MIT»-дипломом, – Эванс цедил слова сквозь зубы, – но куда там, твоя благородная персона настолько занята нытьем… – он не стал продолжать и включить телевизор на новостном канале. – Только в начале, закончил я Принстон, – Адам не любил, когда ему припоминали былые увлечения, пусть даже ими была учеба в престижнейшем университете штатов, он же не Крис, в конце то концов. – Вставай, давай, технарь-гуманитарий, – Эванс бросил в него пузырьком аспирина и прибавил громкость во время нужного репортажа. – Я не технарь, – обиженно огрызнулся Адам, закидывая таблетки в рот. – Заткнись, а? – Ашер пытался сконцентрировать его внимание на репортаже, коль уж сам Адам ничего не мог прочитать в газете после ночных, или уже утренних, возлияний. «… сегодняшним утром интернет пространство было буквально взорвано обнародованными и выложенными в сеть документами, по неофициальным и анонимным источникам полученными якобы от известной готэмской светской львицы миссис Патрисии Андреа Ронье – владелицы сети агентств, предоставляющих эскорт-услуги и услуги знакомств. Полиция Нордэм-Сити неоднократно выдвигала миссис Ронье обвинения в сводничестве и сутенерстве, однако, уголовные дела не были возбуждены и оперативно-следственные предприятия не проводились в отсутствия прямых улик, свидетелей, и, как следствие, состава преступления. Этой ночью в сеть попали рукописные записи, которые, по предварительным данным, вела лично мадам, простите, миссис Ронье, подтверждающие ее связь с криминалом. Кроме того, в записях фигурирует множество общественных и политических деятелей штатов: Нью-Джерси, Нью-Йорк, Иллинойс и некоторых других. Все, чьи имена замечены в данном списке, в один голос твердят о фальсификации, желании скомпрометировать их кандидатуры на постах, и заявляют о полной непричастности к бизнесу Ронье. Сама же мадам, простите, миссис Ронье никаких комментариев относительно попавшей в сеть информации не дает…», – приятной внешности девушка-спецкор продолжала еще что-то говорить, стоя спиной на фоне оцепленного клуба RedAtlas, но Адам уже убавил звук, осмысливая услышанное. – Поддержу мадам и оставлю этот момент без комментариев, – изумление на лице Адама говорило само за себя. – Ты уж потрудись, – Эванс согнал кота и приземлился в кресло, с удовольствием наблюдая за реакцией Ларссона, – можешь материться, я не скажу твоему отцу, – добавил он, улыбаясь. – Здесь все просто, – отмахнулся Адам и вытряхнул в руку еще пару таблеток обезболивающего. – Неужели, – Эванс облокотился о подлокотник и положил подбородок на ладонь. – Тогда что за недовольная мина на твоем лице? Напряг прогноз погоды, или ты пил вчера прямо из канистры? – Ашер злорадствовал на полную катушку и останавливаться не собирался. – Эванс, – Адаму и без допроса с пристрастьем казалось, что голова вот-вот лопнет, – заткнись, – он очень старался, чтобы его голос звучал угрожающе, но в нем была искренняя просьба, если не мольба. – Я молчу, когда слушаю, – чертов шантажист выманивал из Адама информацию, застигнув того в момент слабости. «Черт с ним», – обреченно подумал Адам. Спорить с Эвансом не было ни сил, ни желания, и после некоторого молчания, он ответил: – Либо Норзер решил избавиться как от врагов, так и от союзников, – у следующей порции таблеток, поглощаемых на автомате, не было вкуса, по крайней мере, именно так Адаму казалось. – Либо Чан отправит сыновей в престижный и очень дорогой колледж, – подытожил он, проглотив лекарства, обещавшие справиться с его мигренью на фоне абстинентного синдрома. – И на кого бы ты поставил? – поинтересовался Эванс. – Это уже неважно, – с неким смирением протянул Адам. – Мы добились своего: нынешний конгрессмен скомпрометирован, мадам лишилась иммунитета от копов, а Форман – конкурента, – закончил он и опять рухнул спиной на кровать. Первая порция аспирина уже рассасывалась в желудке, и ему вот-вот должно было полегчать. – Сам бы ты это не провернул, – будто намекая на что-то или кого-то, сообщил Эванс, с прищуром глядя на Адама. – Не без ее легкой руки, – Ларссон согласился и не стал оспаривать, но не поправить Эванса он не мог. – И все же, это по большей части заслуга Лиама и его избирательности в бывших, – Адам не приуменьшал заслуги младшей Эванс, нет, но вклад всех остальных в общее дело нельзя было отрицать и усомниться в нем. – Как ни крути, а это была скорее командная работа, чем сольное выступление, – сравнив план Эванс младшей, продуманный почти до мелочей, с беготней со стволом в руках и вскрытием сейфа, Ларссон нарочно раздражал Эванса, которому нечем было возразить. Лиам тоже оказался хорош. Благодаря этим двоим, пешки прошлись единым фронтом и вышли из боя без потерь, а Лиам опять доказал, что отлично подбирает расходный материал. Достойный представитель достойного семейства, нечего сказать. – Под ее чутким руководством, – подвел итог Ашер, внимательно наблюдая за Ларссоном, но почему-то избегал вступать с ним в спор. Осторожничая, обходя острые углы, подкрадываясь, скрывая что-то за словами из полуправды. – И глупо это отрицать, – Адам опять не мог не согласиться с Эвансом. – Хоть один положительный момент в ее плане все же есть: Хейз пойман, а без него киллеру остается, разве что, резать всех подряд и без разбору, вот только он мало чего этим добьется, – стараясь все же закончить не на грустной ноте, Адам видел и другую сторону медали. – Чего молчишь, Эванс? – на этот раз насторожился Ларссон, а Ашер отвел глаза и опять включил звук на телевизоре, когда репортаж сменился уже снимками главного здания университета Нордэм-Сити. «… известная криминальная личность по имени Эрик Хейз, сегодня ночью совершил нападение на одну из сотрудниц нордэмского университета, после чего скрылся в неизвестном направлении. Из официального заявления комиссара Моргана следует, что детали расследования не разглашаются», – сообщил спецкор. – Уже известно, как он сбежал? – выражение лица Адама стало абсолютно пустым – застывшая гипсовая маска без малейшей тени каких-либо эмоций. Даже сейчас превознемогая боль, усталость и радость от свершения задуманного одновременно, контроль оставался для него на первом месте. – Патрульная машина и два офицера пропали прошлой ночью, – выуженные из прессы и переговоров копов по рации сведения были не слишком-то подробными, но Ашер делился и ими за неимением большего. – Он стравил Формана, Уэста и твою сестру, а затем прыгнул в самую незаметную вчерашней ночью машину, – все казалось Адаму понятным, кроме одной детали: – Зачем он приходил к Романо? – Думаю, мы скоро и это узнаем, – Эванс подозрительно замолчал. – Ты что-то знаешь, – с полной уверенностью заявил Адам, – что-то, чего не знаю я. Он встал с постели, и мышцы сразу же заломило от боли. Ковыляя к порогу ванной комнаты, Адам уже надеялся избавиться от оригинала, копию которого он так старательно отыгрывал, но Эванс не был бы Эвансом, если бы промолчал. – Не забивай себе голову, тем, чего тебе не понять, Ларссон, – в словах Эванса был прямой намек, что лучше не поднимать этот вопрос без крайней нужды.