– Прикрываешь ее, – снисходительно бросил Адам, развернувшись с порога ванной комнаты. – Ко мне в голову тоже полезешь? – на этот раз в тоне Эванса было прямое назидание с немалой долей осуждения. – Не владею стрип-пластикой в должной мере, – сквозь шум льющейся воды донеслось в спальню из ванной. – Эй! – возмущенно крикнул Эванс, – опять экскурсию в катакомбы захотел? Устрою! – и, понимая, что Адам шутит, Эванс все же решил перестраховаться и поумерить его пыл, на что получил обычный ответ в виде поднятого среднего пальца Адама, стоявшего на пороге ванной с зубной щеткой во рту. – Пошел ты, – огрызнулся Эванс и вышел из комнаты, громко хлопая дверью, и Адаму показалось, что хлопок пришелся прямо ему по голове. Проклятый аспирин никак не хотел начинать работать, и, решив, что для снятия головной боли нужно что-то посильнее, Адам залез в ящик с лекарствами, вороша пузырьки. Выудив первый же из них, Ларссон столкнулся с уже знакомой надписью, и хруст пластика раздавленного пузырька в ладони доносился до него будто издалека, сквозь годы, месяцы, мгновения. Те мгновения, когда он старался не думать, по какой причине погибла Шарлотта: его неосторожность или же злой рок. «Lithium. Адам Грегори Ларссон», – манили сказочные и ни черта не спасавшие пилюли, и, как и много лет до этого, он бросил их назад с привычным: «Бессмысленно». Он был не из тех людей, кто оставляет прошлое в прошлом, и далеко не столь наивен, чтобы заниматься самообманом. В тот вечер, когда его жена погибла, он позволил себе слабость быть собой – настоящим Адамом Ларссоном, а не тем человеком, которого Шарлотта безгранично любила. И если ее гибель – его вина, значит, ему с этим жить. Если же все это просто роковая случайность – он над этим не властен. Глупо обманывать себя и говорить, что все хорошо, если этим уже ничего не исправить. Он не Лиам и никогда не станет убеждать себя в обратном. Он примет правду, какой бы горькой она не была, но не сейчас. Только не в тот день, когда задуманное почти свершилось, а все планы воплотились в жизнь, и только идиот оглядывается назад, когда почти дошел до цели. Прошлой ночью все они совершили почти невозможное, излечив город от болезни без каких-либо побочных эффектов. «Бессмысленно», – думал он, до хруста пластика и впивающихся в руку осколков сжимая пузырек. То, что не может быть вылечено – должно быть вытерпенно. И так же бессмысленно чинить то, что не сломано. Если цена его счастья – быть собой, Адам готов ее заплатить, притворяясь и играя. Вот только будет ли он по-настоящему счастлив, когда он – не он. Будет ли прожитая жизнь реальной, а не вымышленной, прожитой кем-то другим, а не им? Будет ли радость радостью, а грусть – грустью? Прими он хоть одну таблетку, и Адам бы знал это. Возможно. Наверное. А смог бы он жить с этим дальше, уже другой вопрос. «Lithium. Адам Грегори Ларссон», – пройденный этап, нет смысла к нему возвращаться. Его ждет долгий путь, выложенный благими намерениями, скрывающий его истинные. Только вперед и ближе к цели, чего бы ему это не стоило. И дождавшись, наконец, когда мигрень отступила, Адам захлопнул ящик, спрятав назад в него всех своих чертей. *** Вокруг опять была мутно-туманная пустота и жуткий холод. Прислушавшись, можно было различить, как где-то вдалеке шумел прибой, и ветер, осторожно огибая препятствие, пробегал по коже, приподнимал волосы и щекотал ими обнаженную кожу спины. – Если ты скажешь ему, я тебя убью, – едва различимый шепот над ухом. Шепот, больше напоминавший шорох обсидианового песка, пересыпавшегося под ногами обкатанным прибоем черным стеклом. – Я тебя убью, слышишь? – ядовитый червь заползал ей в голову через ухо вместе с его словами. – Слышу, – на коротком и резком вдохе, обжегшим горло мышьяковой пылью, шепнула девушка. – Хорошая девочка, – резкий толчок, и холод поглотил ее. Миа не могла вздохнуть. Вода давила на голову, грудь, сковала движения и затягивала глубже, становилось все темнее. Холод быстро подбирался от пальцев ног и свернулся ледяным комом в животе. – Слышишь? Ты меня слышишь? – его пальцы обхватили тонкое запястье и потянули вверх. – Миа, слышишь? – шум прибоя стал громче, волны накатывали друг на друга быстрее с каждой секундой, и обсидиановое стекло перекатывалось тревожным стуком, – слышишь? – Атлас, – позвала она со вздохом, разорвавшим легкие, когда вынырнула из воды. – Ты меня слышишь? – Лиам тормошил ее за плечи и звал, судя по всему, уже давно. – Слышу, – сморгнув несколько раз в темноту, девушка обнаружила себя сидящей на постели в руках напуганного Лиама. – Опять брат? – с пониманием уточнил всполошенный друг. – Да, – растерянно отвечала еще не до конца проснувшаяся девушка. – Давно он не объявлялся, – Ларссон придвинулся ближе и обнял, положив подбородок ей на голову. – Опять грозился убить, если будешь болтать? – Лиам зарылся носом ей в волосы и глубоко вдохнул. – Угу, – вцепившийся в друга, на котором, казалось, не было живого места, Эванс сама не заметила, как успокоилась и задремала под размеренный стук живого сердца в его груди. – Я его понимаю, – улыбнулся парень ей волосы. – М? – уточнила она, пребывая наполовину во сне. – Ничего. Спи, – Лиам положил ее подушку себе под спину и оперся о спинку кровати. Он осторожно гладил ее по волосам и ждал, пока дыхание девушки выровняется. Ее кошмары вернулись спустя много лет. Лиам не знал, что могло послужить толчком, скорее всего, возвращение Ашера пробудило у подруги плохие воспоминания, связанные с семьей. Уйди Лиам сейчас, и через час ему опять придется вернуться, чтобы ее успокоить. Значит так и придется сидеть с ней на руках и ждать следующей волны, а выспаться уже днем, когда останется один. – Спи, я тебя держу, – сказал он скорее себе, чем ей. Не хватало ему еще и собственных кошмаров, где она падает с балкона, когда тонкие пальцы соскальзывают с белого мрамора, а он опять не успевает. – Держу, – крепко сжав маленькую руку, которая очень настойчиво вырывалась, Лиам вцепился в нее с такой силой, что грозил раскрошить кости. – Вижу, что держишь, – голос подруги был очень недовольным. – Вставай уже утро, – настал ее черед будить Ларссона, уснувшего беспробудным сном. – Давай, подъем, нужно ехать к Мире в больницу! – Эванс воспользовалась его растерянностью и вытащила запястье из мертвой хватки. – Подъем, подъем, подъем! – повторяла она, начав скакать рядом на кровати. – Я уже встал, – недовольно пробубнил он и поплелся в ванную. Он ориентировался на ощупь ровно до тех пор, пока в одну его руку не засыпали горстку таблеток, а в другую впихнули чашку горячим кофе, и Ларссону показалось, что готовил его собственноручно Князь Тьмы со всеми лучшими чертями, подбрасывавшими в топку чистый антрацит. – Пей, и поехали, быстрее, не спи! – командный тон подруги скорее уже пугал, и даже не бесил. В любое другое бы время Лиам послал ее куда подальше и опять улегся бы спать, но он с большим трудом уговорил ее не ездить в больницу ночью, так как спать на кушетке возле палаты Либерсон его вообще не прельщало, а второй раз за сутки этот номер у него не пройдет, и ехать все же нужно. – Ну же, резче, Принцесса! – Эванс одевала его прямо на кухне, непонятно каким чудом впихнув его в рубашку и уже застегивая ремень на брюках. – Что, Принцесса, тяжелое утро? – лениво потягиваясь на стуле, Адам протянул к нему руку и выдернул чашку с кофе, нагло присвоив ее себе. – А тебе, смотрю, сладко спалось, да? – помеченное кровоподтеками лицо Лиама исказила злобная гримаса. – Аха, спал, как младенец, – Адам расслабленно развалился на стуле, откинувшись на спинку, и с удовольствием попивал отнятый у брата кофе. – Просил сисю и трижды обосрался? – Лиам в долгу не остался и с тем же удовольствием отъявленным садиста наблюдал, как ехидная ухмылочка сползла с довольного лица брата. «Началось в деревне утро», – немного устало смирилась с реальностью Эванс. О скорых сборах теперь можно будет забыть. Пока эти двое не выльют друг на друга утреннюю порцию скопившегося за ночь яда, доказывая, кто из них на самом деле здесь «папочка», можно было сесть в сторонке и надеяться, что тебя не зацепит субстанция, летевшая на вентилятор. В любое другое время она бы так и сделала, но не когда в больнице лежит подруга, которую вчера прямо на глазах ее парней едва не порешил маньяк-убийца. – Я хоть не настолько тряпка, что встал ни свет, ни заря, чтобы везти свою… Ай! Сдурела? – проорал Адам резко подскочив на стуле, когда Эванс подошла к ничего не подозревавшему человеку и не вылила ему на свежие царапины на шее пол флакона антисептика. Адам опрометчиво не надел футболку, чем мерзавка тут же воспользовалась. Эванс ничего не стала отвечать, а полила того еще и спереди с двойным усердием, чтобы щипать начало сильнее, и глядя в бесстрастное лицо мелкой пакостницы, прикрывавшей свои истинные намерения побесить босса, благими с мнимой заботой о его здоровье, продолжил злобно шипя в тон пузырившемуся на коже антисептику: – Чтобы везти свою бывшую к ее же девушке, – и закончив, Адам был очень собой доволен. Он вообще сегодня утром выглядел чересчур счастливым. Эванс уже было решила, что не одна она залезла в аптечку босса и закинулась колесами, но хорошо усвоив, что Адам никогда так не радуется без веской причины, приготовилась к чему-то более масштабному, что он приберег для них напоследок. – Отец звонил? – проигнорировав намек на свою ориентацию, спросила она немного грубее обычного, и, бросая перед Адамом на стол тарелку с овсянкой, начала завязывать на Лиаме галстук, стараясь при этом его не задушить. – Нет, – от резкого «нет» повеяло холодом. Адам ждал звонка от Грегори с замиранием сердца, а его осуждения он боялся так, как не боялся больше ничего. – Вам не о чем беспокоиться, – начала она, включив дежурный нудный тон. – Я и не беспокоюсь, – Адам со злостью отбросил ложку, а Лиам просиял. – Беспокоиться мне надо было, когда я послушал одну больную на всю голову бабенку… – Вашу мать! – гаркнула Эванс так, что Лиам подпрыгнул, а Адам округлил глаза. – Доброе утро, миссис Ларссон, – сладким и милым голосом поприветствовала она звонившую женщину. – Нет, у мальчиков все хорошо, правда, старшенький не хочет есть кашку, – Эванс указала Адаму на тарелку, на что тот нахмурился, – а младший порезался, когда брился, – сгладила она правду о состоянии физиономии Лиама. – Нет, еще не смотрели, – отыскав пульт от телевизора под щебечущий в телефоне голос женщины, Эванс включила новостной канал, в эфире которого шел репортаж о скандале вокруг слитых в сеть страницах картотеки Патрисии Ронье. – Шухер, – положив трубку, выдохнула Эванс. – Ваши родители едут сюда в полном составе, – очень серьезно сообщила девушка, – у нас полчаса, чтобы все как следует прибрать, – и на ходу начала перекраивать распорядок дня. – В смысле «прибрать»? – Лиам осмотрелся вокруг и, не увидел ничего, кроме идеальной чистоты на кухне. – В коромысле! – оборвала его девушка, настрой который был очень серьезным. – Делим все на три зоны, – вытаскивая из шкафа коробку с резиновыми перчатками, она бросила каждому из мужчин по паре. – Я беру на себя все, что касается Второй Поправки, а также не попадает под нее, а под закон о нарушение хранения незарегистрированного оружия и взрывчатых веществ, – быстро натянув перчатки на руки, девушка продолжила раздавать команды. – Вы, – указала она на босса, – ответственный за все, что попадает под несение уголовной ответственности за хранение и распространение, включая медикаменты, неутилизированные и неиспользованные в указанный срок. Адам нахмурился, но перчатки все-таки надел. – У меня нет таких, а к Лиаму я не пойду, – ворчал себе под нос мистер Тотальный Контроль, старательно скрывая правду о таблетках в нижнем ящике шкафа в ванной. – Матушке тоже так скажете, когда она залезет, а она залезет, в третий ящик стола вашего кабинета? – с наигранной радостью сообщила девушка. – Мол, пакетики с белым порошком – пробники стирального из журнала «Men's Health» за ноябрь? – всучив боссу черный пластиковый пакет, Эванс оторвала еще один. – Ты, – передала она пластик Лиаму, – прячешь все, что попадает в возрастную категорию «18+», и Адам захохотал. – И ради всего святого, что есть в твоей жизни, – Миа закрыла лицо руками в перчатках, – не показывай мне его содержимое. – Оторви-ка ему еще один, – смеялся не в меру развеселившийся Адам, и Эванс не стала спорить, отдав другу сразу весь моток. – Я начну с комнаты Адама, – с хитрым прищуром Лиам сжал в руке пакеты и вышел в коридор. – Лиам, там есть такие штуки, – продолжал издеваться старший Ларссон и следовал за братом по пятам, – презервативы, – уточнил он, их обычно используют, когда твой партнер – женщина, хотя тебе-то откуда знать… – давясь хохотом, поддевал он Лиама. – Я отлично об этом осведомлен, – обиженно огрызнулся Лиам. – Эванс! – захохотал Адам еще громче. – Ты слышала? Он, оказывается, в курсе! – и, судя по звону чего-то разбитого, Адам таки добился своего и довел младшего брата до истерики и бросания вещей. – В курсе чего? – Ашер стоял возле двери, пока тот зачищал свой кабинет от имевшихся в нем психотропных веществ, и, опираясь плечом о косяк, лениво потягивал кофе Ларссона, оставленный без присмотра. – Во-первых, не ты, а во-вторых… – и на этом месте Ларссон резко притормозил. Прошлой ночью Лиаму и так неслабо перепало от Ашера, и обострять конфликт Адам не хотел. – Ничего, – отмахнулся он, заметив испуганный взгляд брата. – Я к себе, – Лиам исчез из гостиной так же быстро, как исчезал весь его решительный настрой в присутствие старшего брата подруги. – Уже в Конгресс пакуешься? – Ашер расселся в кресле кабинета Адама, щелкая пультом от телевизора, и смотрел, как Адам сгребает рассованные по всему кабинету заначки в черный пластиковый пакет. – Свали, Эванс, или… – Адам понял, что на этот раз позволил себе лишнего в высказываниях. Ашер не Миа, он не будет придумывать долгоиграющий план мести и жалить словами при каждом удобном и неудобном случае. Он поступит, как и любой нормальный человек, а проще говоря – набьет рожу. Не то, чтобы Адам так уж сильно этого боялся, но щеголять со следами побоев на публике сейчас было бы не к месту. – Или… – продолжил за него Ашер, отставив кофе в сторону. Адам закрыл глаза и выдохнул, сжимая пробник стирального порошка в ладони. – В стрип-пластике же нет ничего сложного, да? – осторожно намекнул он, что залезть в голову к грозному и угрюмому Эвансу даже проще, чем к его младшей сестре, и, схлопотав по лицу полетевшим в него журналом, Ларссон широко улыбнулся. – Смейся-смейся, – предостерегал его Эванс, вернувшийся к распитию нагло присвоенного кофе. – Но я бы на твоем месте рассмотрел оба варианта, – и вот теперь уже смеялся Ашер.