Отбросив церемонии, Эванс схватила карту и начала изучать ее, быстро пролистав, и, закончив изучение, медленно повесила ее на щиток кровати. – О как, – единственное, что смогла выдать она, сев рядом с подругой на койку. – Ага, – также растерянно ответила Мира. – А я-то все думаю, чего мне башню рвет, что я к незнакомому мужику целоваться полезла, – от слов подруги Эванс опять передернуло, но, чтобы не расстраивать Миру, виду она не подала, и молчала достаточно долго, чтобы Либерсон могла неверно истолковать причину затянувшейся паузы в разговоре. – Однополые браки в Штатах имеют такую же юридическую силу, как и обычные, – как-то не к месту заметила Эванс. – Выйдешь за меня? – в любой другой бы ситуации Либерсон уже давно подняла бы ор и отправила подругу лечить голову, но сейчас только сердито посмотрела на нее из-под нахмуренных бровей. – Хочешь, чтобы твою Белоснежку удар хватил? Не очень гуманно, тебе так не кажется? – Либерсон выглядела окончательно расстроенной, несмотря на то, что накануне чудом осталась в живых. – Переживет, ребенку нужен второй родитель, пусть и не биологический, – настаивала Эванс, но Мира только отрицательно покачала головой. – Ребенку нужен отец, а не чокнутая тетка, таскающая домой безответственных мужиков и ты, которая вечно из-за этого на измене, – Мира сразу же отмела идею об их однополом браке. – Странно это как-то, – Либерсон отрешенно смотрела в окно и пожимала плечами. – Уже и не ждешь, что что-то получится, а тут… на тебе, – так и не закончив мысль, девушка уткнулась взглядом в пол. – Прошлый раз врачи сказали, что все небезнадежно, ты так долго к этому шла, а сейчас расстраиваешься, – успокаивала ее Миа и аккуратно, будто боясь навредить, обняла ее за плечи. – А ты бы не расстроилась? Я даже не в курсе, от кого прилетело! – Либерсон вырвалась из объятий и спрыгнула с койки. Шмыгая носом и утирая слезы, девушка начала одеваться в вещи, которые ей привезла подруга. Расстройство началось сразу же с белья, оказавшегося ей маленьким, и под громкие всхлипы Миры бюстгальтер полетел в мусорное ведро. – Не реви, куплю новый, – под этим странным предлогом Эванс вышла из палаты и оставила подругу одну. Смотреть на ее слезы она была сейчас не в состоянии, а слушать мирино лукавство, относительно, что она не знает, кто отец ее второй полоски, раздражало хуже некуда. Окажись донором спермы Джейсон, разговор плавно перетек бы в русло подколов и рассуждений, может ли темнокожий ребенок с китайско-франзускими корнями быть иудеем. А раз вместо подколов последовали слезы, значит опять напортачил Упоротый Лис. В прошлый раз Миа лично нашла полуживую от потери крови подругу и вызвала скорую, настаивала написать заявление копам на копа, но в ответ от Миры слышала только одно: «Я сама виновата!». Эванс не стала на нее давить, Уэст так и пребывает в волшебном неведении, а Мира рискует впасть в очередную депрессию, и, к сожалению, зная ее, скорее всего, впадет. Немного странное решение проблемы пришло в голову само собой, и Эванс достала телефон. – Привет, Джейсон, – засунув гордость куда подальше и думая о подруге, она все же позвонила Печеньке-Крысе с весьма странной просьбой, правда, уже не в первый раз на своем веку, – можешь купить и привезти мне лифчик, – и, как и прошлый раз, никаких шуточек не было. Джейсон просто спросил размер и адрес. – Окружной госпиталь, корпус С, 53 палата, и не благодари, придурок, – не дождавшись его истеричных выпадов, она повесила трубку. Она решила скрасить ожидание приезда Формана чашкой кофе из автомата в холле, о чем тут же пожалела, сделав первый глоток. Раньше ее никогда не заботил вкус еды, цвет одежды, отвратительные занавески и ужасный цвет пола и стен. Ее вообще мало что волновало из окружающего мира, за исключением функционала и пользы, которую вещи должны приносить: кофе должен бодрить, одежда – согревать от холода, пол и стены – выполнять свое прямое назначение, но какой же все-таки мерзкий вкус был у этого кофе, а занавески никак не сочетались с остальным интерьером. Побочный эффект лечения постепенно захватывал ее сознание, отвлекая от обычных логических рассуждений. И когда она уже готова была смириться со вкусом той бурды, которую пьет, этот день окончательно решил добить ее, посылая ей взбешенного Формана. – Отошли охрану, Джейсон, – отпив кофе, попросила она, – в ней нет нужды, – Эванс вынула Кольт из кобуры и передала его Мастерсу, чтобы ни у кого из людей за спиной Формана не возникло лишних вопросов. Форман недоверчиво покосился на нее, но кивнул своим ребятам, чтобы те проваливали, и тем самым избавился от лишних ушей. «Какие же жуткие эти занавески», – думала Эванс, пока свежее пушечное мясо, которое нанял Монстр для охраны, исчезло в дверях приемного отделения. Не говоря ни слова, она направилась к выходу на лестницу, и Форман с Мастерсом пошли вслед за ней. – Я привез тебе лифчик, – Форман грубо сунул ей в лицо пакет из магазина нижнего белья, показав, насколько ему неприятен разговор с ней. – Правда, тебе он только на задницу, – настроение Куки-Монстра пребывало на самой нижней отметке за последние восемь лет, и он, как честный человек, спешил поделиться этим со всеми, не постеснявшись даже Кастета. – Пятый этаж, палата 53, – Эванс так и не взглянула на Формана и называла ему маршрут. – Пять – это циферка, Ди, она похожа на доллар, тройка – другая циферка, идет сразу после единицы и двойки, не заблудишься, – глядя куда-то за спину Формана, ответила девушка. – Слушай сюда, наша умница-разумница, – Джейсон схватил ее за локоть, и стакан с кофе выпал из ее руки, разливаясь по лестнице, и по запаху эта бурда была намного лучше, чем на вкус. – Так, полегче, детки, – разнял их Мастерс, приструнив громким басом, эхом прокатившимся по лестничному пролету. – Полегче? Из-за этой суки мы все в опасности… – рычал Форман, но быстрый и прицельный удар от Эванс коленом по шарам Формана остудил его пыл, а Лерой только неодобрительно покачал головой. – Ты это заслужил, – Лерой сложил руки на груди и всем видом показывал, что не намерен вмешиваться и заступаться за него. – Вы двинулись? – сдавлено говорил Джейсон, согнувшись пополам. – На пяточках попрыгай, – Мастерс был непреклонен. Свидетелей не было, и все трое окончательно сбросили маски, разговаривая друг с другом. – Одна четвертая, мать ее, Лерой, одна четвертая от всего золота, – прерывисто дыша, говорил Форман и последовал совету Кастета, подскакивая, будто заводной. – А чья она, а? Мистер Форман? – снова включилась в беседу Эванс. – Твоя? Моя, или, может, Лероя? – звеневший в коридоре голос певчей пташки отражался от пустых стен и ввинчивался в головы стальными саморезами. – Она его по праву, нравится тебе это или нет, – и щебет птиц сменился шипением гадюки. – Теперь Романо знает, что золото у нас, он перебьет нас всех, – Форман утирал испарину со лба, – как крыс, – и вернул себе голос, сникший под конец фразы. – А напомни-ка мне, почему? – Эванс уперла руки в боки и сверлила Формана взглядом. – Потому что кое-кто не держит своего Монстра в штанах, – ответил за него Кастет. – Мы тебя предупреждали, Джейсон, все мы, я, Роуз, Джулия, Роберт, – Лерой отчитывал его, как отец отчитывает непутевого сына, – но тебе до зарезу надо было перепихнуться с Мирой, аж яйца лопались! – Я не думал… – оправдывался Форман. – А думать – не твоя задача, – напомнил Кастет. – Ты – обаятельная мордашка, не больше и не меньше, я – твой бугай и служивый за щедрое вознаграждение, она, – Мастерс указал на Эванс, – думает за нас всех, – напомнил он побледневшему Форману. – Он получил свою долю, что еще ему от нас нужно? – Форман прислушался к словам Мастерса и с нехилым таким опозданием решил обратиться к мозговому центру. – Вовремя же ты спохватился, Джейсон, – эмоции хлестали через край. Эванс не выдержала, пнув Формана по колену, но Мастерс отодвинул ее одной рукой. – Если рассуждать логически, Ди, – съехидничала она, – то мы с тобой – ходячие трупы, а на твоем бы месте, – Эванс обратилась к Кастету, – я забрала бы деньги и свалила бы куда подальше. – Напомни мне, какие банки принимают нашу валюту, ванилька, – пробасил Мастерс, на что Эванс усмехнулась и покачала головой, не припомнив банков, взявших бы на хранение нацистское золото. – Он придет за нами, он уже здесь, – отрешенно протянула она. – Подул Северный Ветер, и от него не спрятаться, – повторила она слова брата. Атлас достаточно четко обозначил свою позицию, ей оставалось только озвучить ее. – Нужно опередить его, – собрался Форман. – Убить раньше, чем он убьет нас, – с надеждой в глазах посмотрел он на Эванс и Мастерса. – Да что ты говоришь? – Эванс развела руками. – Не ты ли давеча так же говорил обо мне, прям слово в слово? – впилась она в него взглядом. – Это правда? – Лерой не мог поверить своим ушам. Джейсон кивнул в подтверждение, и Лерой разочарованно посмотрел на него. – Я не мог тебе доверять, – принял он оборону сразу по обоим фронтам. – Ты выстрелил, Джейсон. Ты. Выстрелил. В меня, дважды! – отчеканила Эванс. – Нравится тебе это или нет, но теперь я – твой единственный шанс на спасение. Пока я жива, он не придет за тобой, Джейсон Николас Форман, – Эванс намекала на серьезность ситуации, назвав его полным именем. – И пока мое сердце бьется, ты будешь жить, а если будешь слушать меня и дальше, то, скорее всего, долго и счастливо, – закончила она, приблизив свое лицо к лицу ссутулившегося Монстра. – А не пойти бы тебе куда подальше, – уже отвыкнув от приватного общения с Костлявой, Форман начинал впадать в ярость. – Мне нет, а вот ты сейчас возьмешь в одну руку свои крохотные крысиные яички, в другую – этот сраный лифчик, поднимешься в палату номер 53 и скажешь девушке в ней то, что должен, – голос Эванс изменился, и поведение – тоже. Всегда сдержанная и спокойная, она постепенно подходила к точке кипения, к чему Форман ее старательно подводил. Ее голос начинал отдавать очень знакомыми металлическими нотками, тон не терпел возражений, и тысячи антимонитовых игл во взгляде серых глаз начинали впиваться в кожу, входили все глубже с каждым ее словом и отравляли сознание слушавших. От перемены в ее поведении, Джейсон отступил и не стал возражать. Он уже видел это. Сейчас перед ним не она – не его Мэймэй, которую он приводил домой за ручку из музыкального класса. Перед ним стояло нечто, чему он не мог дать описание. Он уже видел этот взгляд, слышал этот голос, шорохом ветра отдававшийся в уголках сознания, медленно подчиняя, но обладателем был тот, кто, как казалось, навсегда оставил их. Сейчас на Джейсона Формана смотрел Атлас Эванс в женском обличье, в теле практически родного ему – Джейсону, человека. Перед ним был тот надменный, высокомерный, самоуверенный, с не без причины раздутым эго и самомнением человек, подчиняющим всех и вся страхом и ужасом. Ашер Эванс мог заставить пойти за ним одной улыбкой и приветствием, внушая доверие на подсознательном уровне. Атлас не внушал ничего, кроме страха и желание убежать. Джейсон никак не мог понять, на кого же из братьев Миа больше похожа ровно до этого момента. Вечно улыбающийся сероглазый ангел протягивал ему руку, и Джейсон просто шел за ней, а теперь.… Теперь он пойдет куда она скажет, хоть в само адово пекло, но только из-за страха. Форман развернулся к выходу, громко ругаясь на китайском, а Мастерс кивнул на прощание Эванс, посмотрев на нее оценивающе и немного дольше обычного. – Я присмотрю, – успокоил ее Лерой, – будь осторожнее, ванилька. – Осторожнее уже не получится, – пересекла она все попытки на нелепое и неуместное успокоение. – Тогда оборона по всем фронтам, – по-военному отдал приказ Лерой. – Принято, сержант, – унимая колотившееся сердце, согласилась она. Побочный эффект довел ее почти до состояния аффекта, и спрятаться от него ей было негде даже в этом огромном городе. Эванс не сомневалась, что через несколько минут Форман узнает, что он счастливый отец, Мира получит, наконец-то, то, о чем так долго мечтала, и они заживут долго и счастливо, пока Форман опять не струсит, но это уже не ее головная боль. Ей здесь больше нечего делать. Побочный эффект оказался очень даже к месту, ведь теперь уже покладистый Форман будет вначале думать, а потом делать, или хотя бы спросит ее, как правильно поступить. Теперь самое главное ей самой не ошибиться. *** Детектив Коннор Уэст не мог дождаться удобного для посещения часа, чтобы увидеться с ней. Он не спал всю ночь, и дело было вовсе не в составлении рапорта и отчета перед начальником, который сам сподвиг его на возобновление отношений с бывшей, игравшей роль неформального источника информации, проще говоря, сплетен и слухов о подозреваемых в смерти Ричарда Томпсона. Как же они были наивны, думая, что Либерсон ничего не угрожает, ведь связь с копом самая что ни наесть безопасная. Как бы ни так. И зная наперед, что соперничать ему пришлось с самим Куки-Монстром, Уэст не отступил. Наоборот, он взялся за дело с двойным, а то и тройным усердием, почти каждую ночь оставаясь у той, которую сам же себе обещал бросить, чего он так и не сделал вовремя. Уэст не должен был возвращаться к ней, но поиск истины всегда толкал Коннора на необдуманные, а порой и опасные поступки. Он ввязывался в авантюры всякий раз, как только запахло жареным, и чем сильнее была вонь, тем быстрее Уэст терял голову, докапываясь до сути, словно лис, раскапывающий кроличью нору. Он рыл все глубже, не замечая, что сам выкапывает себе могилу. Прошлый раз он чудом остался жив после столкновением с Норзером в старом депо, в этот раз едва не потерял свою единственную постоянную среди множества переменных. Джон говорил ему, что он ни в чем не виноват, что от выходок и нападок психа никто не застрахован, Либерсон могла пострадать не только из-за их связи, и еще какую-то квазиуспокоительную хрень, но гложущее чувство вины вцепилось в Уэста зубами, а обостренное чувство справедливости толкало на покаяние. Похищение Миры ни что иное, как побочный эффект лечения города от преступности, и чтобы избавиться от него требовалась немедленная и срочная ампутация. Коннор давно не питал иллюзий по поводу места отношений в его жизни, и в прошлое их с Либерсон расставание он был той еще честной, но все же скотиной. В этот раз он сьюлил, и вот во что это вылилось. Если бы не чудесное появление спасителя, спустившегося с крыши оранжереи, Миры им с Форманом досталось бы поровну. Не было никакой гарантии, что это не случится снова, а опыт подсказывал, что, скорее всего, случится, и как бы ни было больно, но лучше взять и отрезать раз и навсегда, чем жить в ожидании плохого конца. – Привет, – тихо вошел он в палату 53, когда Эванс оставила Либерсон одну. – Привет, – натянуто улыбнулась девушка, утирая слезы со щек и шмыгая носом. – Мне нужно подписать показания? – озвучив причину его визита, про себя Мира могла заключить только одно: «Девушка копа – это диагноз». Так, кажется, всегда говорила Эванс. – Для опроса свидетеля похищения чаще всего присылают детектива того же пола, что и пострадавший, – потерянно отвечал Коннор, пожимая плечами. – Рамирес заедет к тебе позже, если ты сама не захочешь приехать в участок, – его немного задел быстрый переход к официальной части общения копа со свидетелем и уход от общения бывшей и бывшего. – Тогда зачем ты здесь? – ни злости, ни обиды в голосе. Обычно Либерсон вспыхивала, как спичка, но сейчас лишь тлела давно погасшим фитилем. – Убедиться, что с тобой все в порядке, и ты возвращаешься домой, – Уэст не стал надавливать. По ней ударил стресс, после которого некоторым требуются месяцы, если не годы психотерапии, неудивительно, что сейчас ее огонек перегорел. – Как и всегда, – Мира пыталась угадать настроение Уэста, который казался напряженным и дерганным. Ссутулившись под навалившимся чувством вины, Уэст выглядел подавленным, но, как ни странно, именно сегодня ей уже было на это плевать. Ей нужно было собраться с духом и сказать, сорвать пластырь с больного места, быстро и резко, но простые слова застряли в горле, едва Либерсон вспомнила, почему не сказала ему их в прошлый раз. – Мира, нам надо поговорить, – только и смог выдать Уэст, опередив ее, когда Либерсон почти решилась на откровенность. – Что случилось? – девушка напряглась от его чересчур холодного тона. – Милая, слушай, – Коннор замялся, а его «милая» прозвучало пенопластом по стеклу. Мира задумалась, скольких еще он звал так? Всех их или только половину? Вряд ли она единственная, кто удостоилась такой чести. Тошнота подкатила к горлу, но, слава седативным, Либерсон быстро взяла себя в руки. – Не пойми меня неправильно… – заранее извиняющимся тоном затянул Уэст, и мог уже не продолжать. Все и так было понятно. Коннор Уэст быстрее нее успел провести операцию по удалению из своей жизни нежелательных элементов, пока Мира не подкинула тому еще один. – Нет, – перебила его Либерсон, не желаю больше ничего слушать. – Послушай, дело не в тебе, – Уэст сам понимал, насколько убого сейчас звучит его блеяние, но ничего не мог поделать. Он должен это сказать ей лично. Не по телефону, не по смс, не написать мелом на асфальте под окнами ее дома, а с глазу на глаз признаться, восстанавливая свое имя честной, но все же скотины. – Нет, – тихо и твердо продолжала настаивать Мира. – Черт, – не выдержал и вспылил Коннор, выдав первое что-то похожее на эмоцию за весь их разговор. – Это работа, – вздохнул он. – Я не переживу, если с тобой что-то случиться, Ми, – Уэст устало закрыл глаза рукой. Взял и отрезал. Воспаление остановлено, побочный эффект устранен. Осталась только зияющая рана в двух еще бьющихся, живых сердцах. – Нет, – сдавлено сказала Либерсон, глядя в окно и комкая простынь в руках. – Я не должен был возвращаться, – понял он, как говорится, лучше поздно, чем никогда, – прости, это было эгоистично с моей стороны, – Уэста теперь было не заткнуть. – Нет! – Мира все же не сдержала слез, и горячие дорожки полились по ее щекам.