– Тебе будет лучше… – Коннор сделал многозначительную паузу, – без меня. – Нет, нет, нет! – Либерсон заткнула уши и мотала головой из стороны в сторону. – Милая, – он хотел бы унять ее боль, причиной которой сам же и стал, но порой от агрессивного лечения становится хуже, чтобы потом все в итоге наладилось. – Нет, нет, нет, – Мира повернулась к нему и принялась лупить Уэста со всей силы по лицу и рукам, не целясь куда-либо конкретно, а лишь отпуская удары наотмашь, как и в прошлое их расставание. Вот только закончилось тогда все куда хуже. – Мира! Стой! Милая! – Уэст пытался закрыться от нее, но Либерсон была на удивление сильной для девушки, накануне пережившей нехилую передрягу, и удары, наносимые ею, были весьма ощутимые, а учитывая, что приходились они по копу при исполнении, девушке могло грозить тюремное заключение. – Ты не бросишь меня с этим одну, Коннор Уэст! Только не опять! – закричала она, полностью потеряв самообладание. Теперь перед Уэстом не тлели угли угасшего пламени. Перед ним вот-вот грозила сдетонировать полноценная бомба с тротиловым эквивалентом и поражающими элементами в виде игл шприцов и скальпелей. – Нашёл себе другую, так имей совесть признаться, а не ищи оправданий в своей работе! – ее последний удар – увесистая пощечина, пришёлся по его лицу, разбив нижнюю губу горе-мудака-детектива. – Мира, хватит! – отчаянно просил он, на что не имел никакого права. Уэст понимал, что еще немного и ему придется опять применить против нее силу, если она сейчас же не прекратит. И молча снося весь ее гнев, он постепенно подступал к пределу своей прочности. Сейчас он был зол на нее, как никогда, даже не так, как в их прошлое расставание. Либерсон вымещала на нем все свои несбывшиеся надежды, повода для которых Уэст так и не давал, но и сам Коннор попался в ту же ловушку, говоря с ней столь откровенно и прямо. Он сам запер себя с пауком в банке, а теперь удивляется, что ещё жив. И, решив свести ущерб к минимуму, Коннор отступил от нее и вылетел из палаты с космической скоростью, громко хлопнув дверью. – Сука, – девушка вытирала слезы руками, пока отходила от попадания той же бомбы в ту же воронку. – Лживый ублюдок, – плакала она, прекрасно понимая, что сама на это подписались. Уэст ни капельки не изменился, и глупо было ждать счастливого конца этой истории. – Мудак, – Либерсон хлопнула ладонью по койке и снова разревелась. – Я надеюсь это не приветствие? – отозвался ей человек из-за спины. – Джейсон? – удивилась Мира, вмиг забыв про слезы и мудака-бывшего – У тебя что-то случилось? Ты расстроена, – Джейсон подошел к ней, рассматривая слезы, блеснувшие на щеках, причину которых он уже знал. Как бы он хотел, чтобы она никогда не плакала. – Не важно, – Либерсон обняла его, спрятав лицо у него на груди, и Форман обнял ее в ответ, уткнувшись носом в ее волосы и почувствовав знакомый запах крепких сигарет, смешавшийся с запахом лекарств и витавший в палате. «Он был здесь», – убедился в этом Форман. Похоже, Лис продолжал трепать ей нервы спустя два года, а Мира никак не могла соскочить с этой проклятой иглы в корне нездоровых отношений. Форман помнил, что с Уэстом она постоянно плакала, но хотя бы была жива, а больше Джейсону и не надо. Что ж, Эванс права. «А la guerre, comme, а la guerre», – подумал Форман, обнял девушку так крепко, как только мог, и поцеловал Миру в лоб. Он должен это сделать. Это самый честный поступок по отношению к ней, на который он только способен, и будь Форман хоть немного честнее самого себя, то поступил бы так ещё раньше. – Ди? – Мира словно уловила изменение в его настроении и насторожилась. – Мира, нам надо поговорить, – хриплым голосом произнес он, собрав всю волю в кулак. – Чего? – удивленно спросила она. – Я давно должен был тебе сказать… – Джейсон отпустил ее, заглядывая ей в лицо и вытирая слезы с её щеки большим пальцем. – Нееет, – Либерсон просто не могла в это поверить. «Они сговорились?» – уже прикидывая, что из лекарств могло вызвать галлюцинации, отнекивалась она от слов Формана. – Малыш, дело не в тебе, а во мне, – с максимальной искренностью в голосе продолжил Форман, но искренность – это не его, и за то, что Форман редко ее использовал, сейчас она ему никак не помогла, будто решив отомстить. – Нееет! – У Либерсон случилось чувство дежа вю. – Пойми, то, чем я занимаюсь, – сдавлено сказал Форман, приблизившись к ее лицу, – я не прощу себе, если с тобой что-то случиться… – Да ты издеваешься? – возмутилась Мира, от шока растеряв всякое желание плакать. – Я не должен был приходить… – начал объяснять ей Форман, которому слова давались с большим трудом. Девушка отпустила от него и отвернулась к двери. – Пошел вон, – шмыгнула носом Либерсон. Сил ругаться и бить еще и Формана у нее уже не осталось. Весь запал вспыхнувшего на миг фитиля был потрачен на Упоротого Лиса, поэтому Куки-Монстру придется довольствоваться лишь отголосками взрыва и ударной волны. – Ми, – Форман положил руки ей на плечи, но она сбросила их. – Говорю же, пошел вон, Форман, – ледяным тоном отрезала Мира. Фитиль уже даже не тлел. Он замерз, и с каждой секунду температура все больше уходила в минус, а отказ Либерсон от предложения подруги казался ей преждевременным. – Я не хотел, чтобы так вышло, – оправдывался Джейсон, мягко шепча ей в затылок. – Как так? – Либерсон развела руками. Второй раз за десять минут она слушает одни и те же нелепые оправдания от двух людей, находившихся по разные стороны баррикад, но упорно утверждавших, что они ей не пара. – Если я тебе надоела, мог бы просто сказать, а не искать нелепых оправданий, – как же она устала это слушать. От нахлынувших слез перед глазами девушки все плыло. – Ми, прости, я не хотел тебя обидеть, – Форман осторожно поцеловал ее в плечо, но в лицо ему прилетел точный удар маленького кулака. – Пошел вон, Форман, так доходчивее? – закричала на него Либерсон, переходя на язык общения Монстра. – Понятнее некуда, – ответил он, зажимая нос и на ощупь отыскивая ручку двери. – Прости, мне жаль, – тихо добавил он на прощанье. Стоило только ей остаться одной, и Мира сползла спиной по стене, сжавшись в комок и захлебываясь слезами. Только что двое дорогих людей не просто растоптали ее, нет. Они дали понять, что для них она не более чем побочный эффект для достижения цели. Для Уэста она источник информации, а для Формана – способ контролировать Эванс, в котором он больше не нуждается. Она оба вычеркнули ее из своей жизни, прикрывая свои истинные намерения благими, что так лучше для нее, будто она сама не знает, что на самом деле для нее лучше. Для них она всего лишь пешка в хитроумной игре, которой они не преминули пожертвовать, чтобы избавить себя от слабости, расходный материал, пустое место. И сейчас, глядя на все с высоты прожитых лет, Мира не могла обвинить никого из них. Она сама во всем виновата – поверила тем, кто не заслуживал ее веры. Все же Эванс была права, живя жизнью отшельника, одиночки и изгоя. Никто не сможет сделать тебе больно, если ты один. И все бы в ее рассуждениях было логичнее некуда, кроме одного «но». Мира больше не одна, и помощи ждать неоткуда. «Может оно и к лучшему», – подумала Либерсон, ведь неведение благо, не только для нее, но и для обоих мужчин, непобрезговавших разбить едва зажившее сердце, чтобы избавиться от нее, как от побочного эффекта. Эпилог. Сухими из воды Если в городе внезапно случится зомби-апокалипсис, то комиссар Джон Морган мог смело его возглавить, по крайней мере, это точно никак не отразится на его работоспособности и производительности труда, которая, возможно, только возрастет от этого. Джон был уверен, что в качестве нежити он будет работать намного лучше, в виду их физиологических особенностей: ожившим трупам не нужно спать, дышать, думать, питаться, а лишь изредка пополнять запас энергии наиболее питательной частью бывших собратьев – мозгом, хотя учитывая контингент, собранный в участке, Джон рисковал остаться голодным. Еще пара таких ночей и ему можно было смело бронировать место на городском кладбище, а ещё лучше – махнуться креслом комиссара на могилу Кельта, та все равно пустует без дела, так чего добру пропадать попусту. Поваляться бы там недельку-другую, глядя, как мобильные черви превращаются в мух, и уже после отдыха на том свете, немного подтухшим и отдохнувшим вернуться на этот, прийти на работу в качестве ожившего трупа, кто бы заметил разницу. Достав из кармана пачку сигарет и закурив, Джон Морган, плюнув на все запреты врачей и слабое сердце, решил, что медленная смерть через курение является наименьшей из всех его проблем, и густой сигаретный дым, выдыхаемый в загазованный воздух крыши здания департамента в центре города, сопровождался его сухим от непривычки кашлем. Самое обидное, что по итогам прошедшего прошлой ночью рейда по городу, посадить Джону было некого, и, зная наперед все карты противника, комиссар полиции не смог противопоставить никому даже пару двоек в раскладе. Все танцы с бубном вокруг Дона Форестера, а иначе Дэдди Дона, прошли впустую. Все Бешеные из бара Half-wolf в один голос кричали, что знать не знают человека, который приехал к ним вчера на черной Импале, и никогда его не видели, что, собственно, и подтвердила процедура опознания подставных лихачей. Трупы ребят мадам чудесным образом исчезли с Key Street, зато крысы из переулка так и норовили блеснуть густой лоснящейся шерстью, получив накануне все необходимые витамины, минералы и микроэлементы вместе со свеженьким, еще неостывшем и трепыхавшимся мясцом. Хейз испарился вместе с патрульной машиной, у которой отключили систему слежения и двумя офицерами в ней, а о том, что случилось в RedAtlas, Джон и думать не хотел. Криминалисты еще не закончили разгребать трупы в, как оказалось, абсолютно пустом борделе, ведь свидетелей и след простыл, а те, что остались и могли разговаривать, были напуганы до состояния шока и утверждали, что к ним явился никто иной, как сам Сатана покарать их всех за блуд и жизнь во грехе. Джон, конечно же, по всем правилам и законам оформит ордер на задержание Князя Тьмы, но вряд ли мистер Мефистофель найдет в своем плотном графике время и явится к ним по повестке, хотя учитывая события, творившиеся в городе прошлой ночью, Морган бы не удивился, примчись он сюда на огненной колеснице. Утром Морган был на совещании у мэра и просил об отставке, но, по словам чиновника: «Грядут трудные времена, Джон, ты нужен этому городу!», ведь до этого-то все же было в полном порядке. – Нам не удастся привязать картотеку к расследованию, – бросил он в ночной воздух, приветствуя сержанта. – Этого и не нужно, чиновники на постах скомпрометированы, – тяжелый бас сержанта Закари прорезал загазованный воздух, скопившийся высоко над улицами, – трое подали в отставку, еще пятеро на подходе. – И среди них действующий конгрессмен. Общественное мнение творит чудеса, – Морган покачал головой и поставил стакан с дымящимся кофе на парапет. Запутавшись рукой в пройме кармана, Джон выругался и после недолгих усилий резким рывком достал из него фляжку, щедро подлив ее содержимое в стакан. Курить он снова начал, хоть после внезапного ухода жены зарекался, никогда и ни за что, так чего ему теперь-то терять. – Внеочередные выборы перекроят весь административный аппарат города, и полетят тут телеграммы, – Морган намекал, что новая метла будет мести не только по-новому, но и выметет остатки предыдущего мусора, чтобы освободить место для своего. – Я-то не слишком держусь за свое кресло, а вот остальных ждут тяжелые времена, – сделав большой глоток из стакана, где от кофе мало что осталось, Морган прикрыл глаза и выдохнул воздух из легких вместе с паром от теплого кофе и сигаретным дымом. – А самое главное, что? – подняв тлеющий уголек сигареты к глазам, Джон смотрел, как бумага быстро сгорает на ветру, уносившим вонь табака подальше от него. – Что мне нечего им предъявить, – нервно хохотнул он, восхваляя мысль криминального гения. – Никому. Все вышли сухими из воды, – Морган рассмеялся на грани истерии, и это заставляло задуматься о его психическом здоровье. – Ронье лишилась поддержки. Никто не станет прикрывать ее, когда у нее нет компромата, – Фрэнк пытался найти крупицу разумного в окружавшем их хаосе, но рациональное зерно затерялось в миллиарде плевел. – И нет никаких текущих дел относительно ее бизнеса. Нам остается только переехать в архив, поднимать все закрытые дела, того и гляди, найдем неоплаченный счет за парковку, – смеялся Морган. – Форестер не при делах, лихачи на Импале отделались штрафом за превышение, а Норзер, по обыкновению, исчез, щелкнул три раза каблуками и улетел в Канзас, – рассудил Джон. – Я не оправдываю их, нет, – он поднял голову к затянутому тучами небу. – Но как сыграли-то, ммм… – в очередной раз восхитился он изворотливости мысли представителей преступной сферы. – Форман, – Уэст вышел на заезженный путь и тут же влетел в колею, из которой ни свернуть, ни сдвинуться. – Приехал в ресторан и играл в русскую рулетку в поисках острых ощущений, – пожал плечами Морган. – Даже менее противозаконно, чем напиться и сесть пьяным за руль, – и с этим Уэсту сложно было поспорить. – Ларссоны, Ронье? – Коннор хоть как-то пытался вернуть Моргану веру в закон, отметив, что состояние комиссара на грани нервного срыва. – Их не было ни в баре Half-wolf, ни в борделе мадам, даже на пушечный выстрел к ним не подойти, – Морган допил виски с кофе и бросил стакан под ноги, растоптав его от злости. – Закон бессилен, как и всегда, – и пнул сплющенную картонку в темноту. – Мы уже это проходили, – резкий от раздражения голос Уэста перекрикивал каждый ветряной порыв на пустой крыше. Он подошел к разбитой бутылке, валявшейся возле парапета, и наступил ботинком на раскрошенное стекло, надавливая до характерного хруста мелких осколков. – Когда Рид… – Не надо, – пресек Морган тяжелый для них обоих разговор. – Когда Хейз взял Миру в заложники, а нас с Форманом за яйца, – Коннор знал, насколько Джону было тяжело слышать это, но, только вспоминая прошлый опыт, люди способны остановить новые беды, пробираясь через те же тернии все к тем же звездам. – Я спрашивал себя, как бы поступил комиссар Морган, – раскрошенное в пыль стекло разнеслось ветром, гулявшим под темными облаками. – Вы – настоящий герой – тот, кто не ищет славы, тот, кто знает, какого это – ставить под угрозу жизни близких, не боясь смотреть смерти в лицо, – голос Уэста сник под конец фразы. От слов Уэста Морган закрыл лицо руками, слушая пустой, безжизненный голос, потерявшего веру человека, и пробуждавший самые страшные воспоминании о дне, когда Джон чуть не потерял родных. Не кривя душой, можно было сказать, что полиции Нордэма повезло с нынешним комиссаром. Джон Морган не административный рудимент и не штабная крыса, а коп до мозга костей. Для многих жителей города он буквально был воплощением справедливости, чести и истинной отваги в одном лице. Он не отсиживался в кабинете, не торговал лицом на публичных мероприятиях и проводил все свое время там, где и должен был – на улицах города. Джон Морган отдал Нордэму все, а взамен получил только разочарование и одиночество. Еще, конечно, благодарность жителей и уважение коллег, но порой ему казалось, что он в одиночку борется со стихийным бедствием. Джон сажал старых боссов – на их место приходили новые, он упекал маньяков и психов в психушку – они возвращались по прошествии нескольких лет. Он равнял перед законом всех и каждого, но все равно находились те, кто считал себя выше остальных, и им все сходило с рук. А теперь он устал. Так бывает, когда долго бьешься в глухую стену или плотно закрытую дверь. Ему пора на покой. Скоро его либо попросят освободить кресло, либо его постигнет участь предшественника, погибшего при исполнении. – Романо позвонил мне! – закричал он. – Отец мафиозного клана просил моей помощи, а я оказался бессилен! – прозвучало последним забитым гвоздем в крышке гроба надежды в закон и правосудие. Морган сел на парапет, наплевав на все правила безопасности и страх за свою жизнь, считая, что глупо надевать дождевик, когда корабль под названием «Нордэм» стремительно идет ко дну. – Вы не можете сдаться, – Коннор опустился перед ним на колено, ловя его взгляд своим. Риск быть неправильно понятным ничто, по сравнению с грядущей бурей, из которой им не выбраться без их капитана, а тот, казалось, больше не верит, что вернется на сушу. – Только не вы, – настало время напомнить Моргану о долге, который он нес, словно крест на плечах, с каждым годом взваливая на себя все больше и не ища в благодарность ровным счетом ничего, кроме восторжествовавшей справедливости. – Играйте по их правилам. Найдите любой формальный повод, чтобы задержать их, – испытывая комиссара взглядом, Уэст вкладывал в него надежду, которой Моргану сейчас очень недоставало. – Потянуть за ниточку, и клубок сам развяжется, – усмехнулся Морган в седые усы, обессилено свешивая голову. – Это Гордиев узел, нам нечего ловить, придется только смириться с последствиями, – сил на борьбу у Джона уже не осталось. – Они ошибутся. Все ошибаются, – с мнимой уверенностью настаивал Уэст и, возможно, был прав. Снейк уже ошибся, что стоило тому свободы, неизвестно только насколько хорошо его приемник усвоил прошлые ошибки. – Вы хотите остановить поезд, едущий на полном ходу и набитый баллонами с напалмом из-за неоплаченного зайцем билета? Какая разница кто помашет красным флажком, если в итоге все и так рванет, – обреченно подвел комиссар, не отводя взгляда от голубых глаз на осунувшемся лице молодого детектива, которых никогда не видел настолько близко. – Так остановим их подальше от цели, – сквозившую в словах комиссара безысходность Коннор еще мог принять, смирение в них – нет. С поездом, угрожавшим городу, ему уже приходилось сталкиваться, а точнее сходить с него, не дожидаясь остановки, когда Костлявая заманила его на встречу с Альберто Романо. – Любой формальный повод выиграет нам время, но если мы прощелкаем и на этот раз, это озлобит их. Они вернуться во всеоружии, и на этот раз пощады не будет, – предостерег комиссар, хотя Уэст и сам это знал. Джон долго молчал, раздумывая над чем-то, и пристально смотрел в глаза человека, чье лицо он никогда не хотел видеть настолько опечаленным и озлобленным, в причине чего Джон сам же был виноват. Только не Коннора Уэста, который пошел против себя ради общего блага, благословленный Джоном и слепо верой в торжество правосудия. – Вы должны кое-что знать, – после тяжелых раздумий комиссар решился на отчаянный шаг. – Этого нет в делах, – сомнений, что Уэст и Закари выучили их наизусть, у комиссара давно уже не было. – Дочь Патрисии Ронье была среди пациентов клиники Санспринг, лечилась от наркозависимости, – молчание повисло между мужчинами, и задумчивые взгляды схлестнулись. – Ронье прятала ее под чужим именем, – будто переступая через себя, говорил Джон. – Но ее тела среди погибших мы так и не нашли, – сбрасывал он карты одну за другой, – ее и еще одно. Морган глубоко затянулся, докурив до фильтра, и продолжил: – Мать Кельта и дочь Ронье. Их тел нет, – выдохнул вместе с дымом и пеплом отчаявшийся коп.