– Тогда я попытаюсь интерпретировать ваши слова. Мистер Фэрроу, вы играете в шахматы? – Если только чуть-чуть. Я знаю первые три-четыре хода, начиная с дебюта Руи Лопеса и кончая защитой Каро – Канн, но не больше. Мой дядя засадил меня за шахматы, так как считал, что это развивает мозги. Впрочем, я не уверен. Взять хотя бы американского гроссмейстера Бобби Фишера. Разве у него есть мозги? Если у меня хватает ума руководить корпорацией стоимостью сто миллионов долларов, чем я и занимаюсь вот уже две недели, не думаю, что моим мозгам требуется игра в шахматы. Мое предназначение – быть крупным руководителем, а не сидеть на попе ровно и полчаса думать, как передвинуть пешку. – Насколько я понимаю, в тот вечер вы не играли против мистера Джерина. – Да нет, конечно! Он поставил бы мне мат через десять ходов. Я был одним из посредников. Я как раз находился с Джерином в библиотеке, объявлял ход десятого стола, когда дядя Мэт принес шоколад. – На подносе. Кофейник, чашка, блюдце и салфетка. – Да. – Ваш дядя задержался или сразу вернулся в соседнюю комнату, чтобы сесть за свою шахматную доску? – Дядя не задерживался. Поставил поднос на стол и вышел. Полицейские меня уже несколько раз об этом спрашивали. – Тогда сделайте мне одолжение. Помогите истолковать имеющиеся свидетельства. Мистер Блаунт вряд ли имел возможность подсыпать мышьяк на кухне, поскольку там находились официант и повар. Мистер Блаунт мог это сделать, поднимаясь по лестнице. Но лестница узкая и очень крутая, следовательно, ему было бы не с руки. Он не мог сделать это, войдя в библиотеку, так как там находились вы и наверняка заметили бы. Покинув библиотеку, мистер Блаунт оставался за своей шахматной доской до того момента, как Джерин заявил, что ему нехорошо. Значит, у Блаунта имелась возможность подсыпать яд лишь на лестнице, тогда как любой из посредников имел возможность это сделать всякий раз, когда входил в библиотеку объявить ход. Так? – Нет, если я вас правильно понял. – Фэрроу, сидевший нога на ногу, сменил положение ног. – Вы хотите сказать, что один из посредников подсыпал мышьяк в шоколад? – Да, хочу. – В присутствии Джерина? Прямо у него под носом? – Джерин мог закрыть глаза. Чтобы сосредоточиться. Я так часто делаю. А мог расхаживать по комнате и поворачиваться спиной. – Мог, но не захотел. Я раз тридцать заходил туда объявить ход. Он не вставал с дивана, и глаза у него были открыты. В любом случае вы наверняка знаете, что, кроме меня, были и другие посредники, да? – Мистер Йеркс, мистер Калмус и мистер Хаусман, – кивнул Вулф. – Что за глупости? По-вашему, один из них отравил шоколад? – Я изучаю обстоятельства дела. У них имелась такая возможность. Вы не находите, что это не лишено вероятности? – Определенно нет! – И действительно. – Вулф почесал подбородок. – В таком случае остаются официант, мистер Нэш, и повар, мистер Лаги. Кто, на ваш взгляд, больше подходит? – Ни тот ни другой! – Фэрроу взмахнул рукой. – Это я уже проходил. В полиции и офисе окружного прокурора. У Нэша или Тони не было никакого мотива. По крайней мере, я о нем не слышал. А иначе полиция непременно что-нибудь нарыла бы. – Значит, вы их исключаете? – Раз уж копы их исключают, чем я хуже? – Мистер Фэрроу, вы в сложной ситуации. Вы всех исключили. Получается, никто не подсыпал мышьяк в шоколад. Вы можете объяснить, как тогда яд попал в организм мистера Джерина? – Я не обязан. Это не моя забота, а полиции. – Он выпрямился и посмотрел на часы. – Ну ладно, я пришел сюда вам кое-что сказать, что я и сделал. Но перед уходом я желал бы повидаться со своей кузиной. Где она? Вулф посмотрел на меня, явно перекладывая задачу на плечи известного эксперта по части женского пола. На мой взгляд, в данной ситуации нам требовался, скорее, эксперт по руководителям высшего звена. Однако, рассчитывая увидеть хотя бы искру надежды, я сказал, что спрошу мисс Блаунт, и, выйдя из кабинета, направился к лестнице. Поднявшись на третий этаж, я обнаружил, что мне нет нужды стучать в дверь: мисс Блаунт, уже обутая, стояла на лестничной площадке. Застыв на предпоследней ступеньке, я спросил: – Вы все слышали? – Я не специально. Я хотела спуститься вниз, но мистер Вулф мне не позволил. Конечно, я слышала голос своего кузена. И что он говорит? – Он, оказывается, психолог. Говорит, у вас есть свои закидоны. Говорит, что или мать ревнует дочь, или дочь ревнует мать, и по-другому вообще не бывает. А дочь, которая ревнует мать, способна придумать любую небылицу. Он хочет повидаться с вами перед уходом. Быть может, чтобы избавить вас от одного-двух закидонов, и если вам угодно… – А что он говорит о Дэне Калмусе? – Что это ваш очередной закидон. А ваши подозрения насчет Калмуса – бред сивой кобылы. Вы можете даже… Мисс Блаунт ринулась вниз. Во избежание столкновения мне пришлось посторониться, что дало возможность полюбоваться чудесными плечами и прелестным изгибом шеи. Когда мы вошли в кабинет, Фэрроу развернулся в кресле и привстал, явно собираясь подарить Салли братский поцелуй, но, увидев ее сердитый взгляд, остановился. Лично меня такой взгляд точно остановил бы. – Послушай меня, Сэл, ты… – начал Фэрроу, но она не дала ему договорить. – Нет, это ты послушай меня! – (Я и не ожидал, что в Салли столько огня.) – Тебе ведь тоже очень хотелось бы. Да? Ты надеешься, что она получит все, станет полноправной хозяйкой и позволит тебе управлять всем этим хозяйством. Мысль, конечно, приятная, но ты ошибаешься. Как всегда, ошибаешься. Она позволит ему управлять всем. Именно этого он и добивается. Помимо того, чтобы заполучить ее. Ты просто дурак, круглый дурак и всегда таким был! Салли повернулась и вышла из кабинета. Фэрроу вскочил с места, уставился ей вслед, после чего повернулся к Вулфу, всплеснул руками и потряс головой: – Боже мой! Это ни в какие ворота не лезет. Назвать меня дураком! А я вам что говорил? Нет, ну надо же, назвать меня дураком! Глава 8 За обеденным столом, а после обеда за кофе в кабинете Вулф вернулся к теме, которую затронул за ланчем: к Вольтеру. Вопрос заключался в том, можно ли назвать человека великим исключительно на основании его умения искусно связывать между собой слова, несмотря на то что он был подхалимом, приспособленцем, фальсификатором, интеллектуальным хлыщом. Этот вопрос мы решили еще за ланчем, и Вольтер, можно сказать, дешево отделался, получив в результате лишь обвинение в подхалимаже. Разве можно назвать великим человека, алкавшего общества и милостей герцогов и герцогинь, кардинала Ришелье и короля Пруссии Фридриха II? Но все это было в столовой, за обедом, а вот в кабинете Вольтера, можно сказать, разделали под орех. Из рядов великих людей его окончательно вычеркнуло то, о чем не говорилось за едой: оказывается, Вольтер не различал вкуса пищи и страдал отсутствием аппетита. Он был равнодушен к еде, мог есть даже раз в день, а еще практически не употреблял алкоголя. С юности отличавшийся нездоровой худобой, к старости он превратился в скелет. Называть его великим человеком было просто нелепо: строго говоря, он вообще не мог считаться человеком, поскольку не чувствовал вкуса, а его желудок иссох. Короче, машина для формирования слов, но не человек, и уж тем более не великий. Полагаю, мне не следовало этого делать. Нужно было или дословно передать застольную беседу с Вулфом (ну а вам – либо получить удовольствие, либо все пропустить), или вообще не упоминать о наших литературных беседах. Обычно я так и делаю, но в тот вечер я понял, что данный пассаж несет смысловую нагрузку. В своем докладе о визите в апартаменты Блаунтов я, естественно, привел и описание внешности Калмуса: сплошные кожа да кости. Подозреваю, Вулф именно из-за этого вцепился в Вольтера за ланчем и обедом, в итоге пригвоздив его к позорному столбу за чашкой кофе. Вроде бы никакой прямой связи тут не наблюдалось, хотя, в сущности, она явно прослеживалась, и это говорило о том, что Вулф был не в состоянии отключиться от своих мыслей даже во время трапезы. Конечно, я не мог ничего утверждать с полной уверенностью, но мне мои предположения не слишком понравились, ведь прежде такого еще не случалось. Похоже, Вулф опасался, что рано или поздно ему придется проглотить нечто крайне неудобоваримое и вредное для желудка: версию о невиновности Мэтью Блаунта. К моменту появления около половины десятого Чарльза У. Йеркса кофейник и чашки по-прежнему стояли на столе, а тема Вольтера продолжала муссироваться. Когда позвонили в дверь и Салли спросила, следует ли ей удалиться, Вулф, вопреки обыкновению, лишь передернул плечами и сказал: «Как вам будет угодно», что красноречиво свидетельствовало об угнетенном состоянии его духа. Прежде чем впустить посетителя, я сделал лицо попроще, чтобы тот не догадался, что нас можно только пожалеть. Салли вскочила с места, чтобы встретить Йеркса в дверях кабинета. Йеркс взял ее протянутую руку в свои ладони, что-то ласково прошептал, похлопал Салли по плечу и огляделся по сторонам. Поскольку Вулф не подал ему руки, посетитель тоже не стал этого делать, ведь как-никак он был руководителем высшего звена. Я представил их друг другу, они обменялись кивками, и Йеркс, подождав, пока Салли сядет в одно из желтых кресел, занял красное кожаное кресло. Усевшись, он обратился к Салли: – Салли, я приехал лишь потому, что обещал тебе это сделать. Но я нахожусь в некоторой растерянности. После нашего телефонного разговора я позвонил твоей матери и понял, что имеет место некоторое… недоразумение. Кажется, она считает, ты совершаешь ошибку. – А она объяснила вам… почему я здесь? – кивнула Салли. – В общих чертах. Быть может, ты мне объяснишь, почему я здесь? – Йеркс улыбался вполне дружелюбно, но сдержанно. Осторожный тип. Хотя почему бы и нет? Старший вице-президент банка с активами в миллиард долларов, втянутый в дело об убийстве, пусть даже косвенно, постарается по возможности не увязнуть еще больше. – Лично я не считаю, что совершаю ошибку. А причина, почему я здесь… потому что я… – Салли оставила фразу висеть в воздухе, посмотрела на меня, затем на Вулфа. – Мистер Вулф, быть может, вы скажете? Вулф откинулся на спинку кресла, устремив взгляд на Йеркса: – Полагаю, сэр, вы человек, умеющий сохранять конфиденциальность. – Надеюсь, что да. – Банкир не стал улыбаться Вулфу. – По крайней мере, я стараюсь быть таковым. – Хорошо. Обстоятельства того требуют. Это всего лишь расхождение во мнениях, но мне хотелось бы избежать огласки. Вы, вероятно, видели заметку во вчерашней газете о том, что меня наняли расследовать убийство Пола Джерина? – Да, заметка привлекла мое внимание. – Так вот, меня наняла мисс Блаунт, несмотря на возражения своего отца, его адвоката и ее матери. Мисс Блаунт предложила мне внушительный гонорар, и я его принял. Понимая, что ее отцу грозит серьезное обвинение, мисс Блаунт опасается, что его адвокат не способен действовать оперативно. При этом она высоко ценит мои таланты, возможно несколько преувеличенные. Когда я провожу расследование, то должен что-то расследовать, а вас это дело непосредственно касается. Миссис Блаунт полагает, что, наняв меня, ее дочь совершила ошибку, однако мисс Блаунт так не думает, да и я тоже. Я достаточно высоко себя ценю, чтобы предположить, будто могу стать для кого-то досадной помехой. Гипотетически я могу обнаружить некий важный момент, который упустил мистер Калмус. Впрочем, я не собираюсь оспаривать его компетентность, хотя он явно недооценивает мою. Теперь вам понятно, почему мисс Блаунт пригласила вас сюда? – Не совсем. Меня, естественно, опрашивали и представители закона, и мистер Калмус, однако я не смог сообщить ничего полезного. – Повращав глазами, Йеркс перевел взгляд на Салли. Отличный трюк не только для щипачей и карманников, но и для членов совета директоров, поскольку позволяет экономить силы. – Салли, с чего ты взяла, что Дэн не способен справиться с делом твоего отца? Какие у тебя для этого основания? Возможно, миссис Блаунт не упомянула о проблеме ревнивых дочерей, а возможно, Йеркс не хотел открывать карты, но Салли отреагировала идеально. – Нет, – ответила она. – Не совсем так. Я просто… боюсь. – Ну что ж… – Он перевел взгляд своих проницательных глаз на Вулфа. – Откровенно говоря, Вулф, я готов с ними согласиться. Мой банк не пользуется услугами фирмы Калмуса, так же как и я, но могу сказать, что он весьма уважаемый юрист и, насколько мне известно, весьма способный. Поэтому хотелось бы знать, что такого вы сможете сделать, чего не в силах сделать он? – Непременно сообщу вам, когда это сделаю. – Вулф выпрямился. – Мистер Йеркс, а вы верите, что мистер Блаунт – убийца? – Конечно нет. Определенно нет. – Однако, прежде чем дать ответ, Йеркс в очередной раз метнул взгляд в сторону Салли, тем самым выдав себя с головой. Если он действительно верил в это свое «определенно нет», то зачем было смотреть на Салли? Он или действительно имел в виду совсем другое, или был на редкость скользким типом, наверняка знавшим о смерти Пола Джерина гораздо больше, чем говорил. Впрочем, Йеркс не стал добавлять, что знаком с Блаунтом целую вечность и тот наверняка и мухи не обидит. – Я тоже не верю, – сказал Вулф, причем вполне убежденно. – Однако факты свидетельствуют против него и не могут быть просто отброшены. Вам это известно? – Да. – А вот я их игнорирую. У меня есть и другие факты. Например, четверо других людей, четверо посредников, имели такую же удобную возможность отравить шоколад, когда входили в библиотеку объявить ход. Насколько я понимаю, в таких случаях Джерин почти всегда закрывал глаза, чтобы сконцентрироваться. Я прав? – Да. Он закрывал глаза после первых трех-четырех ходов. Он наклонял голову и прикрывал глаза руками. – Йеркс повернулся к мисс Блаунт. – Салли, ты должна понять: то, что я отвечаю на вопросы, отнюдь не означает, будто я принял твою сторону. Вовсе нет. Однако ты имеешь полное право на свою точку зрения, и я хочу помочь тебе вопреки здравому смыслу. – Повернувшись к Вулфу, Йеркс сказал: – Согласен, что вы вряд ли будете помехой. Я кое-что слышал о ваших достижениях. Впрочем, Калмус прекрасно понимает, что четверо посредников, включая меня, также имели массу возможностей. Это ведь очевидно. Вопрос лишь в том, зачем мне нужно было травить Джерина. И зачем остальным нужно было его травить? – Вот в том-то все и дело, – кивнул Вулф. – Взять хотя бы вас. Вы не имели ничего против мистера Джерина. Но не лишено вероятности, что вы испытывали и продолжаете испытывать личную неприязнь к мистеру Блаунту. И смерть Джерина была лишь первым из двух прискорбных последствий того, что он выпил отравленный шоколад. А вторым стало то, что Блаунт попал в смертельно опасную ситуацию. Мистер Йеркс, такое положение вещей вас каким-либо образом устраивает? Меня наняли провести расследование, и я расследую. А это, случайно, не вы предложили Блаунту лично отнести шоколад Джерину? Или посоветовали позаботиться о кофейнике и чашке, сообщив Блаунту, что Джерин плохо себя чувствует? Банкир прищурился и поджал губы. – Теперь понимаю, – произнес он так тихо, что я с трудом расслышал, а у меня отменный слух. – Вот, значит, как вы… Теперь понимаю. Очень хитро. И даже более чем хитро. Не исключено, что Калмус тоже держал это в уме… Ну, не знаю. Вы задали мне два вопроса. Нет, три. И на все три ответ будет «нет». Впрочем, вы определенно попали в самую точку. Получается… хм… Хаусман, Фэрроу и Калмус… хм… Естественно, у меня нет комментариев. – Йеркс посмотрел на Салли. – Теперь я уже не так уверен, что ты совершила ошибку. – И, повернувшись к Вулфу, заметил: – Я вас правильно понял? Вы хотите сказать, Джерин был всего-навсего пешкой, которой можно было пожертвовать, чтобы уничтожить Блаунта?