Глава 21 Дом Макэвоев Было уже темно, а я всё ещё бродил по пристани с желанием увидеть поскорее моего спесивого друга. Продолжало лить, но я, вооружившись зонтиком, не отступал, потому что первым хотел задать ему кучу вопросов. Я смею звать моего друга спесивым по двум причинам: этот гордец не счёл нужным оставить мне хотя бы записку с сообщением, куда и зачем решил сбежать в одиночку, пока я спал, и второе – что по приезде он всё равно не сочтёт нужным мне что-либо объяснять. Все главные потрясения в моей жизни так или иначе связаны с Адамом, и самым сильным я бы назвал момент, когда нам сообщили о взрыве Телевага. Родная деревня Адама была сожжена дотла, местных мужчин отправили в концлагеря, а женщины подверглись пыткам и насилию. Так эсэсовцы мстили группе Сопротивления, забаррикадировавшейся в Телеваге, за то, что те пристрелили начальника бергенского гестапо. Это произошло тридцатого апреля, в день рождения Адама. Ему исполнялось двенадцать, но печалило нас больше всего не это. Вместе с уничтожением дома, в котором родился Адам, угасли последние надежды на поиски малейших нитей, которые привели бы нас к родителям Адама (или хотя бы к их последним пристанищам). Эту связь между исчезновением деревни и следами Эйрика и Роуз Бекстор мы ощущали на подсознании. Когда огни домов вдоль берега размыло вконец, судно с несколькими пассажирами всё же причалило, и по трапу сошёл Адам, неся в руках большой деревянный ящик. – В ящике то, что ты искал? – спросил я, накрывая его зонтиком. – Как ты узнал? – Вычислил дедуктивным методом. Мы паясничали, пока не сели в машину. Я увидел, что мой друг был весьма доволен. С его лохм капала вода, отражавшая свет фонарей причала, чёлка закрывала глаза, а на лице искрилась победоносная улыбка. Когда мы тронулись, я рассказал о Дугласе, и улыбка Адама сменилась озадаченностью. – Ты знал, что так случится? – спросил я. – Не говори ерунды. Откуда я мог знать? Этот вопрос я оставил без ответа. Не признаваться же спесивцу, что я подозреваю в нём провидческие способности, иначе не понять, каким образом Адам докапывается до истины. – Ты веришь тому, что сказал Стэнли? Адам достал из кармана очки и протёр их полотенцем, взятым из бардачка. Надев очки, сказал: – И да и нет. Стэнли мог напугать Дугласа, сказать что-то ему, но рассказать об этом полиции или тебе, к примеру, у него кишка тонка. – Не понимаю. – Если Стэнли увидел Дугласа с гарпуном, он мог ему сказать по дури, что тот замочил его отца. Тогда бы Дуглас испугался, занервничал и застрелился. Я покачал головой и сказал: – А я не верю, что Дуглас сам застрелился. Уверен, Стэнли врёт. Адам промолчал. Я свистнул, демонстративно водя рукой перед носом. – Между прочим, от тебя несёт дерьмом. Что у тебя в ящике? Навозная куча? – Да, – сказал Адам на полном серьёзе. – В таком случае ты зря потратил на это целый день! – засмеялся я. – У нас этого добра хватает! – Да, но это же – в подарок. – Заморское дерьмо! Подумать только. И кому же достанется? – Тому, кого хочу верным способом расположить к беседе. – Кого? Мне очень хотелось стукнуть Адама по башке за его загадки, но я не мог оторваться от руля. Друг, видно, почувствовал мой настрой и чуть рассеял туман: – В прошлый раз мы не очень хорошо расстались с Ровеной… – А, так это для неё! Тогда правильно, – одобрительно кивнул я. – Как она с нами, так и мы с ней. Отплатим её же монетой. – Уверен, наш сюрприз ей придётся по душе. – Оставим ящик у входа, позвоним и убежим? – Предпочитаю вручить лично. Я изобразил губами неприличный звук. – Тебе жить надоело? Или хочешь нарваться на родовое проклятие? Уж лучше бы ты ей это дерьмо в почтовый ящик засунул, как мы тогда – дохлую крысу Расселам. Помнишь? Вони было! И дед нам таких чертей дал! Адам пожал плечами. – Посмотрим, что из этого выйдет, – сказал он. – Мне в любом случае хотелось бы выразить соболезнование. Мы загнали «Форд» в гараж и направились к дому Макэвоев. Я по-прежнему нёс над нами зонт, а мой друг не расставался со зловонным ящиком, прижав к себе, словно это был сундук с сокровищами. Не знаю, почему я шёл вместе с ним на почти верную погибель. Но любопытство не позволяло повернуться и пойти домой. Я предпринял последнюю отчаянную попытку прояснить ситуацию и вразумить друга: – Пока мы не наломали дров с твоим ящиком, может, ты всё-таки объяснишь, что мы сейчас несём Ровене Макэвой? – Подумай, Макс. Ты задавался вопросом, зачем Ровена спрашивала Натана Тёрнера о новейших лекарствах. – Это был предлог, чтобы деликатно выведать что-то про смерть Джозефа. – А теперь подумай, зачем Ровене интересоваться смертью Джозефа, если её никогда не волновали жизни чужих людей? Я прикидывал разные варианты ответов, ни к чему не придя в итоге. – Потому что её интересуют не чужие жизни, а чужие смерти. Потому что она – странная, – сказал я, хотя знал, что это – пустые слова. – Потому что ты вбил себе в голову, что её интерес должен быть связан непосредственно с Джозефом. – Значит, её интересовал не Джозеф? Кто тогда? – Подумай об этом с другой стороны. Зачем она спрашивала так много про новейшие препараты у Тёрнера – незнакомого ей человека, если её муж – сам врач и она может спросить его об этом в любой день? Я непроизвольно нахмурился. Чувствуя, что сказать мне нечего, Адам кивнул. – Ты сразу сел на мель со своей идеей, – сказал он. – Потому что она никуда не ведёт. Конечно, думал я, Адаму всегда было проще, ведь он не копался подолгу, как я, в собственных идеях. Его догадки всегда вели к свету прямым путём, как палец бушприта указывает на огни маяка. – Всё случилось в одно утро, и я решил, что всем, даже таким ведьмам, как Ровена, хочется непременно узнать обстоятельства смерти, – оправдывался я. – Ровена ведь не водит дружбу с мисс Вудс. Адам помотал головой. – Не всех интересуют чужие проблемы, Макс. Особенно, – подчеркнул он, – это касается Ровены. Ей важны только собственная жизнь и жизни членов её семьи. – Тогда чего она добивалась от Тёрнера? – не отступал я. – На мой взгляд, есть существенная причина для такого её поведения. – Конкуренция! – дошло до меня. – Макэвой столько лет был единственным практикующим врачом в деревне, а теперь Ровена боится, что Тёрнер со всеми этими новейшими препаратами и методиками вытеснит её мужа! – Ты считаешь, она настолько не уверена в своём муже как во враче? Кто тебе вбил подобное в голову? – Должно быть, Мэгги. – Вот видишь, как ты податлив. Опять за тебя думают, Макс. – Ничего подобного, – возразил я. – И я считаю доктора Макэвоя хорошим парнем. Мрачноват, правда, но головы никогда не терял. Разве что когда женился. Уверен, тому виной – приворот. Адам усмехнулся.