Дед говорил, что если ты пережил горечь войны, то всё, что ты приобрёл, и всё, что ты потерял, уже никогда тебя не оставит и будет гнаться за тобой призраками прошлого. – Ты бывал у Летисии дома? – спросил я. – Разумеется, мы же ходим в гости друг к другу. – Видел снимок на каминной полке? – Какой именно? – С петухом. – Ты имеешь в виду Летисию и Кампиона на птичьем базаре? – Наверное, – кивнул я. – Да, помню. Хороший снимок. Я его делал. Мы гуляли в тот день и догуляли до базара. Погожие были дни. Моррис вышел с чаем и кружками на подносе. – Наконец-то! – Дед хлопнул ладонью по столу. – Пока ты нас не потравил и не отправил в Уэльс! Приправив крепким словцом, Моррис сказал, что в Уэльсе не так жарко, как в аду, куда всем нам с ним вместе и дорога, потом присел к нам и разлил чай в три кружки. С его розового лица не сходила широченная улыбка. – Хорошо, что ты заговорил о снимках, – сказал дед и отложил приборы. Он достал что-то из внутреннего кармана ветровки и протянул мне. – Взгляни. Я взял карточку и сразу узнал на фотографии маленького Джозефа. На нём были шорты и вязаный джемпер, как когда-то носил я. – Того же периода, что и фото со шляпой, – сказал я. – Ему здесь лет десять-двенадцать, да? – Что? Нет, ты не понял, Макс. Ты спрашивал, есть ли у меня твоя фотография, – сказал дед. – А при чём тут Джозеф? – Это не Джозеф на снимке, это ты, Макс. Мой взгляд упал вновь на чёрно-белое фото. Это был в самом деле я. – Не понимаю. – А ты подумай, Макс. Я подумал. Вот почему тот малец в соломенной шляпе мне сразу показался знакомым. Я решил, что часто видел это лицо, но и предположить не мог, что я думал в тот момент про себя. Вот ведь как выходит, мы с Джозефом в детстве были очень похожи. – Забавное сходство, – сказал я. – Дай взгляну. – Моррис протянул заскорузлые пальцы, вырвал у меня снимок и громко рассмеялся. – Ишь, засранец дедов! А как вымахал-то! Дед смеялся со своим старым другом, и морщины прокладывали лучи от его глаз, как будто в них сияло солнце. А во мне росла тревога. Она звенела в солёном воздухе, давя мне на виски, от неё горели уши. Откуда-то из глубины время от времени выныривала мысль: почему дед сегодня, забросив все дела, решил провести со мной целый день? Так бывало в детстве, когда он брал меня с собой, куда бы ни отправлялся. А когда я подрос и у меня появились собственные дела и интересы, это кончилось. Что теперь вдруг на него нашло? Нет, мне было хорошо с дедом, как и в мальчишеские мои годы. Рядом с ним я чувствовал себя надёжно и защищённо, словно страшные события последних дней остались по ту сторону холмов. И всё же что-то томило сердце. Было ощущение, что вот-вот, как после затишья, грянет грозный шторм. – Кстати, многие ребята из нашей корабельной команды могли бы стать неплохими хирургами. Может, в этом всё дело? – Ты о чём? – не понял я. – О том, почему морской узел у нас звался хирургическим. – На борту были врачи? – Не настоящие, разумеется, – усмехнулся дед. – Мы так называли ловкачей, что могли объегорить других на состязаниях по ловле рыбы. Помнишь, Моррис? – Как не помнить-то! Всё помню, тысяча чертей! Ты дурачил нас всех! Брашпиль тебе в глотку! – хохотал Моррис. – Иногда мы устраивали себе такие развлечения, когда долго дрейфовали, – говорил дед, склонившись в мою сторону. – Высаживались в вельботы и отправлялись с гарпунами на ловлю большой рыбы. Были среди нас и «хирурги», это те, кто брал с собой пистолет втайне от других. Когда одни метали тяжёлый гарпун в вёрткую рыбу, другие стреляли из пистолета, а потом, достав добычу, всаживали гарпун в отверстие раны и старались проткнуть рыбу так, чтобы острие вышло точно там, где вышла пуля. Это делалось с хирургической точностью, понимаешь? А потом они говорили, что поймали рыбу одним лишь гарпуном. – И ты ещё смеешь говорить о других! Мать твоя каракатица! Разрази меня гром! Век якорями греметь! – разбушевался Моррис. – Ты же нас всех так и дурил, пока мы не нашли пистолет под твоим матрасом! Фок-грот-брамсель тебе в левое ухо! – Верно, верно, признаю, – ухмыльнулся дед, ничуть не обижаясь на приятеля. Я сделал глоток чая и вытер рот салфеткой. – Дед, о чём ты всё-таки? Глава 26 Мрак Моррис встал, внезапно успокоившись. – Я, пожалуй, вас оставлю. Хотите десерт? Молли вчера испекла клубничный торт, ещё вкусный. – Спасибо, дружище! Мы забиты до отвала. – О’кей. Я подойду позже. Моррис зашёл в ресторан, оставив нас наедине. Я почему-то боялся поднять глаза, но отважился и сделал это. Дед глаз не поднимал, уставясь на рыбий скелет. – Я тебе расскажу, как Адам дошёл до сути, но обещай, что не станешь на него злиться. Обещаешь? – Дед оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня. Я не отвечал и кивал молча. Сердце сжалось от предчувствия чего-то непоправимого. Хотелось, как в детстве, зажмуриться, заткнуть уши, спрятаться, чтоб не видеть, не слышать, не участвовать. Дед стряхнул крошки с бороды и подпёр голову рукой, устроившись для обстоятельного рассказа. – Моей главной глупостью были мокрые ботинки. Даже не подумал, насколько наблюдательным мог оказаться твой друг. Когда мы разбудили Адама в ночь убийства, дождь ещё не шёл, стало лить, когда ты начал рассказывать о том, что произошло. Я тогда спустился к остальным, оставив вас, будто мне невмочь слушать опять о пережитом. А когда спустились вы, Адам ненароком приметил, что мои ботинки стали мокрыми. Он и не думал ни о чём таком в тот момент, просто это заметил. Позже, через день или два, Адам вспомнил и нашёл этот факт странным. Значит, после того, как оставил вас, я выходил на улицу. И он решил, что я мог выбегать к маяку, чтобы украсть гарпун. Он подумал, что я таким образом кого-то защищаю, того, кому принадлежал гарпун. Твой друг был прав. Я, оставив вас, сбежал по лестнице, накинул плед, закрыв голову и тело от дождя, пробежал до маяка и вытащил гарпун из Кампиона. Примерно недели за две до убийства я потерял ключ, и тогда Рэй поехал и сделал дубликат. Но свой ключ я вскорости нашёл, а о дубликате никто, кроме нас с Рэем, не знал. Гарпун я спрятал в чулане, завернув его в плед. Рубашка моя и низ брюк всё же подмокли, но это не было заметно. Однако я совершенно забыл про обувь! Я забежал в магазин через внутреннюю дверь и сел за стол, как будто только спустился со второго этажа. Летисия заметила одышку и принялась измерять мой пульс. Я сказал, что мы были у Адама и что я не смог ещё раз слушать всё это, сильно переволновался. Медицинскую сестру, даже много лет не практиковавшую, сложно обмануть, но Летисия и впрямь поверила в моё перевозбуждение. Позже, когда ты отправился спать, я прошёл через пустошь к озеру и закопал гарпун. Я решил, что если закопать рядом с озером, то искать всяко станут в воде, а не в земле рядом. Но полиция в те места даже не заходила до момента, как умер Дуглас. Через минуту после того, как я прибежал, спустились вы с Адамом. Вы решили, что я был со всеми с момента, как покинул вас, ведь вы не узнавали у других, когда я к ним пришёл. Только вчера вечером Адам спросил у Джуди о том, когда я спустился. Это было перед тем, как она присоединилась к тебе на лавке свиданий. Она сказала, что я вошёл в магазин буквально за минуту до вас. Дед рассказывал так, словно вёл речь о давно прошедших днях, запомнившихся интересными событиями и приключениями. Так, словно, как в детстве, пришёл ко мне в спальню, чтобы развлечь перед сном старинной моряцкой сказкой. Я понемногу успокаивался, поддаваясь магии его спокойного хрипловатого голоса. – Потом обнаружилась лодка. Адам уже понял, что в лодке был героин, но он сомневался в словах подрядчика насчёт того, кто был его клиентом. Адам решил, что подрядчик боялся, как бы его не обвинили и в убийстве, и потому быстро сознался в торговле героином. Адам проверил свои подозрения, спросив, какой рукой здоровался Джозеф, ведь он всегда здоровался рукопожатием. Дилер назвал правую руку, а Адам ему – мол, Джозеф был левшой, и дилер изменил показания. Стало ясно, что он ни разу не здоровался с Джозефом, потому что никогда не встречался с ним. Видимо, дилер вообще не встречал левшу в своей жизни, потому что левша всё равно здоровается правой рукой. Дилер не захотел признаваться, что именно Рэю он сообщал, где спрятан героин и именно Рэй платил ему. Не хотел, чтобы его вообще каким-то образом связывали с убитым Рэем, но не знал, что их телефонный разговор мог кто-то подслушать, хотя Стэнли и неправильно истолковал услышанное. После всего, что дилер нагородил полиции, ему пришлось отрицать и факт телефонного звонка. Видимо, Рэй допускал, что Джозеф может выжить после вколотой дозы, и заказал ещё героина. Утром он убедился, что Джозеф мертв. Звонить подрядчику уже не было смысла, тот уже наверняка был в пути. Тогда Рэй отправился к причалу, чтобы встретить дилера и сообщить, что товар ему больше не потребуется. Как мы знаем теперь, подрядчику не удалось раздобыть героин вовремя, и поэтому мы видели его вечером. Адам стал соображать, почему Рэй так любил Стэнли и так ненавидел Джозефа. Настолько сильно, что даже подсадил его на наркотики. И предположил, что, скорее всего, Джозеф не сын Рэя. Адам разыскал доктора Таплса, тот сообщил, что жена Кампиона умерла якобы от гастрита, и так Адам понял, что Энни была отравлена своим мужем. Позже он услышал во время вашей вечеринки с девочками сплетню, что Энни была неверна мужу, и это подтверждало его мысли. Пальцы деда сжались в кулак и бессильно опустились на стол. – Бедная, бедная моя Энни! Это была смертельная ошибка – она рассказала Рэю, что ребёнок не от него и что она хочет уйти ко мне и воспитывать Джозефа со мной. Рэй не смог ей этого простить и отравил её. Я не смог защитить Энни. Джозеф рос добрым и умным парнишкой. Рэй не пожелал с этим мириться, потому что его родной сын был, как говорится, с дуплом в голове. Он хотел отомстить мне за связь с его женой. Он стал травить Джозефа. Поначалу травил душевной болью. Узнав, что Джозеф влюблён в Джуди, стал платить девушке, чтобы она не обращала на Джозефа внимания и спала со Стэнли. Он знал, в каком бедственном положении Расселы, и хорошо платил Джуди, и она хорошо делала свою работу. Джозеф страдал, и Рэй подкинул ему идею, как избавиться от страданий. Он стал покупать ему героин. Адам решил провести эксперимент на маяке, вы взяли с собой Дугласа. На самом же деле он хотел удостовериться, возможно ли услышать голос снизу, а всё остальное придумал, чтобы не говорить тебе в лоб, что уже тогда подозревал меня. Он и подумать не мог, что Дуглас всё знает. А Дуглас потешался над вами и, конечно, понял, как это произошло. По детской наивности он было рассказал тебе, но вдруг вспомнил, что я твой дед, и намеренно обратил внимание на окно, чтобы сбить тебя с толку. Начал говорить о своём детстве, о том, как лазали по канатам его братья, но говорил это лишь затем, чтобы ты связал убийство и окно. На самом деле он знал, что Рэя убили не гарпуном, а пулей. В вечер убийства я накинул на Дугласа свою штормовку, и это была моя вторая ошибка. Он нашёл в моём кармане не только ключ от маяка, но и пистолет. Пистолет я недавно выкрал из кабинета Макэвоя, парнишка узнал его. Дуглас переложил пистолет в свой карман, а позже попытался вернуть его на место, и именно за этим занятием Келли его и застала. Позже Дуглас хотел избавиться окончательно от орудия убийства. Он взял пистолет из стола и вышел к озеру, чтобы зарыть улику, и там обнаружил зарытый гарпун. Я думаю, что он хотел всё это перепрятать, но тут появился Стэнли и напугал Дугласа. Бедный Дуглас! Он не хотел выдавать меня или думал, что его обвинят в убийстве. Вот и застрелился. Дед мой тяжко вздохнул, и я понял, что спокойствие это даётся великим трудом.